– Он не женат и ни с кем не встречается, да?

Алек фыркнул.

– Боюсь, он не из тех, кто волочится за женскими юбками. Все горничные, которых твоя тетя наймет для меня, будут в безопасности. – У Алека были некоторые подозрения насчет Маккензи, но он не собирался судачить о парне. Мак был человеком профессиональным, но если он хочет, чтобы его господин носил цветные жилеты, что в этом плохого? – Так как насчет выпивки?

– О да! Отличная мысль, – кивнула Мэри. – Хочу сама узнать, из-за чего тут вся суета.

Прадедушка Алека открыл винный завод больше ста лет назад. Сначала его продукцией пользовалась только семья, но не поделиться ею было бы преступлением. Сейчас она была известна во всем мире, ее экспортировали в Соединенные Штаты и получали от этого значительный доход. Алек плеснул на дно бокала насыщенной янтарной жидкости, думая о том, что она прекрасно сочетается с цветом волос Мэри, и протянул ей виски.

Мэри покачала жидкость в бокале.

– Да, это правда, – сказала она. – Вы, шотландцы, прижимисты.

– Этого будет достаточно для такой малышки, как ты. К тому же виски может тебе не понравиться.

Мэри понюхала содержимое бокала.

– Пахнет чудесно, – сказала она. – Запах сильный, но приятный. – Она поднесла стакан к губам. – Боже мой!

Алек и не мечтал увидеть столь радостное и одобрительное выражение на ее лице.

– Непременно скажу Эвану, что тебе понравилось.

– О да! В самом деле очень понравилось. И тете Мим наверняка придется по вкусу.

– Я отправлю ей ящик виски для вашего вечернего ритуала, – пообещал Алек. – Это на случай, если ты останешься с нею в Лондоне.

– Я… думаю, останусь… Она хочет, чтобы я занялась ее бизнесом.

– Ты?!

Лицо Мэри, полускрытое полями нелепой шляпы, помрачнело.

– Что ты хочешь этим сказать? Что еще за недоуменное «Ты?!» Неужели так трудно поверить в то, что я способна заниматься проблемами людей? Должна тебе сказать, что я неплохо разбираюсь в таких вещах!

Алек уже невольно это заметил. Он не мог представить Мэри, прикованной к письменному столу в офисе на Маунт-стрит. С другой стороны, он не мог представить ее и за прилавком бакалейной лавки. Признаться, единственным местом, где ее присутствие казалось ему уместным, была его кровать в Рейнберн-Корте.

Что за черт! Мэри будет там всего один день – ну, или несколько, если ему удастся уговорить ее подольше задержаться в его имении. А потом последует целая жизнь покаяния и самоотрицание произошедшего.

Ведь так?

– Я вовсе не хотел оскорбить тебя, Мэри. Просто ты такая… – Какая именно она? Маленькая? Молодая? Да нет, она совсем не молода, только опыт джентльмена подсказывал Алеку, что леди о таких вещах напоминать не стоит. – …Энергичная, – нашел он наконец подходящее слово. – Мне трудно представить, что ты днями напролет будешь сидеть в офисе.

– Может быть, тетя захочет, чтобы я выполняла какую-то шпионскую работу. Думаю, мне бы это подошло.

Мэри – отличная актриса, куда более талантливая, чем все его знакомые девушки, служившие в театрах.

– Если понадобится, я напишу тебе хорошую рекомендацию, – сказал Алек. – А куда поехала твоя тетя?

– Моя… точнее, ее помощница перенесла операцию. Аппендицит. Она еще некоторое время пробудет в больнице, а потом ей придется полежать в постели дома. Поскольку в агентстве некому больше вести дела, то тетя Мим уехала.

– Неудивительно, что ей понадобится твоя помощь. Кажется, дел у вас хватает. Когда я заходил в агентство, работа кипела.

Мэри кивнула:

– В агентстве полный рабочий день трудятся шестеро работников. Поскольку Оливер еще здесь, тете придется нелегко. А девушкам-стенографисткам нужна твердая рука.

Похоже, Мэри уже очень много известно о работе агентства, так что, вероятно, она там приживется.

– У «Ивенсон эдженси» отличная репутация, и я уверен, что ты будешь способствовать его процветанию. Так о чем ты хотела поговорить?

Мэри опустила глаза на свои ноги, с которых ей так не хотелось снимать туфли.

– Скажи, как далеко мне позволить доктору Бауэру зайти сегодня вечером, прежде чем вы нас обнаружите?

– Далеко зайти? – ошеломленно переспросил Алек. Он вообще не хотел, чтобы тот прикасался к ней. Господи, да его так и подмывало оторвать Бауэру руку, когда тот в вестибюле положил Мэри ладонь на плечо. – Не позволяй этом мерзавцу трогать тебя. Достаточно будет того, что он войдет в твою комнату в столь поздний час.

– Я думала об этом, – заметила Мэри. – Но он всегда может сказать, что я плохо себя чувствовала и вызвала его.

Она права.

– Черт!

– Так что, думаю, мне понадобится зайти чуть дальше, чем я… то есть тетя Мим… согласилась.

Алек почувствовал, что в нем что-то надломилось.

– Не предлагаешь же ты…

– Разумеется, нет, – перебила она его. Алек мог и не договаривать предложение. Лицо Мэри стало пунцовым, но она продолжала: – Только прикосновение, а я буду в нижнем белье. С распущенными волосами. Что-то в этом роде.

– Ты должна будешь закричать.

– Это пожалуйста, это я смогу. Вообще-то я утром потренировалась у водопада. Вода так шумела, что я никому не помешала.

Алек представил, как Мэри на рассвете тренирует свои легкие.

– Ты могла напугать белок, – вымолвил он.

– Должно быть, так оно и было. – Мэри откашлялась. – Думаю, нам стоит лечь на кровать.

– Прошу прощения?

– Бауэр и я. На кровати. Тогда нельзя будет ни в чем усомниться.

Одно дело, когда Алек представлял себе эту сладкую ловушку с неизвестной женщиной. Но то, что когда-то казалось ему чудесной идеей, теперь приводило его в ужас.

– Думаю, ты права.

– И ты должен позволить Оливеру говорить. В конце концов мы же незнакомы.

– Погоди минутку. Люди видели нас вместе. Это нормально, если я приду на помощь леди, находящейся в опасности, даже если я не пил с ней чай.

Мэри сурово посмотрела на него.

– Кровопролития не будет, лорд Рейнберн, – твердо сказала она.

– Не понимаю почему, – сказал Алек упрямо. Ему хотелось месяцами тузить упавшего на землю Бауэра. А еще лучше – вколотить его в землю, прямо в вечный ад.

– Если кто и позволит себе поднять на него руку, то пусть это будет Оливер, – заявила Мэри. – Ему это пойдет на пользу.

– Ничего не могу обещать. – Да у него уже глаза застилало красной пеленой при мысли о том, что Бауэр держит Мэри в объятиях.

– Послушай, Алек, никто не должен подумать, что мы в сговоре. Если Бауэр хоть что-то заподозрит, считай, что твои деньги пропали. И он найдет способ засудить тебя… за что-нибудь. Я не так хорошо знаю законы, как должна знать.

Рейнберн понимал, о чем она толкует, но желание отколотить Бауэра пройдет еще не скоро.

– Я изо всех сил постараюсь изображать лицо незаинтересованное, – промолвил он. – Давай выпьем за это. – Подняв бокал, Алек чокнулся с Мэри.

– За сегодняшний успех! – сказала она.

Они все еще стояли, как это ни странно. Алек наблюдал за тем, как Мэри сделала глоток, как ее чистые ореховые глаза встретились с его взглядом. Голова у него пошла кругом, и это случилось вовсе не из-за прекрасно приготовленного напитка.

Он просто устал, вот и все. И сексуально неудовлетворен. Это он мог бы как-то исправить.

– Давай присядем, – предложил Алек. – Наверняка ноги у тебя еще болят.

– Мне надо идти.

– До того как тебе придется что-то делать, осталось еще несколько часов. Хочешь пообедать здесь со мной?

– Ты слышал хоть что-то из того, что я сказала? – Тем не менее она села – слишком далеко от него, на стул у окна. От открывавшегося из окна вида перехватывало дыхание, но Рейнберн смотрел только на Мэри.

– Насколько я понял, твой ответ – «нет». – Алек уселся на край дивана, прихватив с собой бутылку «Рейнбернз спешиал резерв». – Хочешь еще?

Мэри покачала головой.

– Не рискну, – произнесла она. – Ты прав, виски довольно крепкое. Мне бы не хотелось уснуть и забыть открыть дверь доктору Бауэру.

– Так, может, нам стоит попрактиковаться.

Мэри недоуменно посмотрела на него.

– Знаешь, я могу притвориться Бауэром. Ты приглашаешь меня войти. Ну и так далее…

– Попрактиковаться… – Мэри облизнула губы, и Алек подумал, что сгорит от страсти. У ее губ сейчас вкус виски и ее собственной сладости.

Он откашлялся и постарался взять себя в руки.

– Да, – кивнул он.

– Это будет вроде репетиции в костюмах. Так обычно делают в театрах. Мне кажется, ты должен все об этом знать.

Алек потер руками лицо, опять дивясь тому, что его пальцы прикасаются к щетине, а не к меху.

– Тебе же известна моя репутация. И я не могу ничего отрицать. Да, я неправильно вел себя в юности и в молодые годы. Но я хочу все изменить. Больше никаких хористок и рвущихся к славе актрис. Я изменился.

– И как же вы будете развлекаться, милорд?

– Найду себе какое-нибудь дело.

– Или кого-нибудь, – с ноткой язвительности заметила Мэри.

– Только не здесь, не в Шотландии. Они считают меня дьяволом. Ни одна приличная – и даже неприличная – женщина не появится в моем обществе. Я же могу выбросить ее в окно, знаешь ли.

Он не смог сдержать горечи в голосе. В самом деле, неужели это и есть способ завлечь Мэри Арден в свою постель, прежде чем она начнет неистово кричать? Молча, разумеется. Эту последнюю часть драмы ей придется только жестикулировать.