Мэгги Робинсон - Любовь и верность

Хотя нет, это не так. Приключения в ее жизни случались, но она переживала их ради клиентов агентства. Теперь настала ее очередь.

Закончив говорить по телефону, Оливер снова рухнул на стул.

– Куда ты ходила утром? Я стучался к тебе, но ты не ответила.

– Я немного погуляла по лесу.

– Как Красная Шапочка?

Там еще был большой серый волк, но она не собиралась говорить об этом Оливеру.

– Знаешь, я познакомилась с одной гувернанткой, которая смогла бы заменить тебя, когда ты начнешь заниматься другой работой. Теперь, когда Харриет выздоравливает, нам понадобятся еще более серьезные перемены в офисе.

– А ты уже говорила об этом с тетей?

Мэри поразило нетерпение в голосе Оливера. Она была так занята мыслями об Алеке, что забыла спросить об Оливере.

– Нет, еще не говорила, но я уверена, что она не будет возражать. Ты ей очень нравишься, Оливер.

– О, я всегда всем нравлюсь! Только люди не хотят брать меня на работу. Если она вновь будет сидеть внизу, как бы у нас не оказалось много лишних работников.

– Ерунда! Ты же знаешь, как мы заняты. Одно дело, если бы мы были только агентством по найму работников, но люди обращаются к нам и с другими просьбами. Кстати, лорд Рейнберн пригласил нас в Рейнберн-Корт, как только этот маскарад подойдет к концу. За последний год он потерял почти всю прислугу. Полагаю, местные не жаждут работать у него, так что нам придется осмотреть его владения и определить, сколько слуг ему нужно.

– Я знаю, что ему нужно, но сомневаюсь, что он этим заинтересуется, – сказал Оливер, лукаво подмигивая ей.

Щеки Мэри запылали.

– Ты не должен флиртовать с клиентами-мужчинами, Оливер, иначе я снова поставлю тебя к стойке регистрации.

– Не беспокойся… Ты же знаешь, что я могу вести себя безупречно, если в этом есть необходимость. Но сейчас-то мы только вдвоем.

– Человек должен вести себя в уединении так же, как он ведет себя на людях. – В отличие от нее в последнее время.

– Неужели? Какая тоска! Но я уверен, что ты права. Ты всегда права.

Права ли? Мэри начинала в этом сомневаться.

Вернувшись в свой люкс, Алек принял холодную ванну. Он слишком стар для того, чтобы соблазнять женщин в публичных местах, а потом бегать по лесу, чтобы его не увидели. Вообще-то публичный аспект соблазнения никогда его не волновал – люди могли делать собственные выводы о его моральном облике, когда он осыпал поцелуями шеи в театральных ложах или гримерках. Он был покровителем искусства, даже если его покровительство было посвящено исключительно поддержке актрис, танцовщиц мюзик-холла и натурщиц. Девушки с радостью отдавались ему, а он в благодарность оказывал им щедрую финансовую помощь и дарил сверкающие безделушки. Все знали правила, и все были счастливы. Даже Эдит испытала облегчение, когда он от нее отстал и поехал развлекаться в Лондон.

Но он не хочет принести бесчестье Мэри, и не только из-за игры, которую они затеяли с Бауэром. Она на самом деле невинна, несмотря на свое странное предложение. Не стоило ему приглашать ее в Рейнберн-Корт. А теперь уже поздно что-то менять – этим он заденет ее чувства. К тому же Алек вовсе не желал отталкивать ее – он действительно хочет уложить ее к себе в постель, любоваться ее светло-каштановыми волосами, рассыпавшимися по подушке, и ее разгоряченной, покрасневшей кожей, подмять под себя ее роскошное тело.

Черт! Ему понадобится принять еще одну ванну, если он не прекратит думать о ней.

Алек спустился вниз к позднему ленчу. На веранде уже почти никого не осталось, что его вполне устраивало. Он проглядел газеты, доставленные утренним поездом. Новости вчерашние, но никогда не выходит ничего хорошего, если узнаешь все вовремя. Большинство проблем решаются со временем, так что ни к чему забивать себе голову вещами, над которыми он не властен. С него хватит недолгой работы в парламенте и еще более разочаровывающего предприятия, в котором он никогда не участвовал, особенно учитывая полнейший разгром в Англо-бурских войнах. Решение проводить большую часть года в Шотландии хорошо скажется на его умственном здоровье, даже если ему придется снова зажить монашеской жизнью.

С Мэри Арден он удовольствие получит. Воспоминания о близости с ней будут согревать его зимой, а шотландские зимы, черт бы их побрал, длинные и холодные. Однако его брат Эван каким-то образом научился переживать их, значит, научится и он.

Съев ленч, Алек вернулся в свою комнату и большую часть следующего часа ходил туда-сюда в ожидании вечера. Сегодня Эдит будет отомщена, а он подберет оставшиеся ему клочки чести.

Алеку стало казаться, что стены просторного люкса начинают давить на него, поэтому он поднялся в мужскую башню, чтобы выпустить облачко-другое сигарного дыма и хоть как-то развеяться. Отельный фургон стоял на подъездной аллее, готовый забрать уезжающих днем гостей. Алек вынул из кармана серебряный коробок со спичками, но едва не уронил его вниз, увидев, что горничная усаживает в фургон миссис Ивенсон. Она уезжает? Так, может, Мэри и Оливер уже сидят под тентом? Господи, они бросают его на полпути к цели, выдоив из него целое состояние!

Вмиг забыв о сигарах, Алек быстро сбежал вниз и едва не сбил в вестибюле с ног Мэри Арден. Она предостерегающе скосила глаза к двери отеля – там доктор Бауэр прощался с уезжающей пациенткой.

– Прошу прощения, мисс Арден, – низким голосом проговорил Алек.

– Прошу вас, оставьте меня, – громко, так, чтобы слышали окружающие, промолвила Мэри.

Алек сделал шаг назад, но недостаточно быстро, чтобы избежать внимания Бауэра.

– Рейнберн! Вы же слышали, что сказала леди! Ваше внимание ей неприятно.

Невыносимый тип!

– Я так спешил, что вообще ни на кого не обращал внимания, вот в чем дело, – сказал он. – Я… я подумал, что кое-кто из моих знакомых уезжает, и мне захотелось попрощаться с ней.

– Одна из ваших подружек? Видите, мисс Арден, как непостоянен барон.

– Вы спасли меня от его безнравственных выходок, доктор Бауэр, и я вам очень благодарна за это.

Маленькая чаровница опустила свои ресницы с золотистыми кончиками, и Алек едва сдержал усмешку. На сцене она бы сколотила целое состояние. Чуть макияжа на ее бледные ровные черты, и ее можно было бы считать красавицей.

Впрочем, ему вовсе не хотелось кардинально менять Мэри. Теперь, когда он увидел ее совсем близко, она была ему мила такой, какая есть.

– Вы все еще с нами, Рейнберн? Мне что, менеджера отеля пригласить?

– Я заплатил еще за одну неделю, Бауэр, и у Прескотта не было причин избавляться от меня. Я веду себя так же пристойно… как и вы.

Алек с удовольствием увидел, что лицо Бауэра побагровело. Без бороды его физиономия смахивала на невыразительное вареное яйцо.

– Пойдемте, мисс Арден, оставим тут этого парня, – проговорил доктор Бауэр. – Вы присоединитесь ко мне за обедом?

Мэри заломила руки. Она была без перчаток, так что можно было увидеть ее пальчики – пухлые и короткие, как и вся она. Алеку хотелось поцеловать кончик каждого ее пальца, и он скоро это сделает.

– О! Я не могу! – заявила она. – Я помогала тете собираться, и это меня просто вымотало.

– Понимаю. Тогда, возможно, в следующий раз. – Бауэр подмигнул Мэри в знак того, что не забыл об их свидании в десять часов. Мэри покраснела – и как только она это делает в нужный момент? – и кивнула.

Так они трое и стояли в неловком молчании у открытых дверей, пока фургон отъезжал от отеля. Миссис Ивенсон помахала им носовым платочком и выразительно посмотрела на Алека, прежде чем отвернуться.

– Жаль, что вашей тете пришлось уехать, мисс Арден, – сказал Алек.

– Да. Срочная необходимость. Но мой б-брат остался со мной и защитит меня в случае необходимости.

– Как и я, – вымолвил Бауэр, осмеливаясь положить ей руку на плечо.

Алек прикусил язык, сжал руки в кулаки и поспешил к лестнице, пока не сделал чего-то непростительного. Конечно, он испытал большое облегчение, узнав, что Мэри и Оливер по-прежнему в отеле, но ему очень хотелось знать, почему миссис Ивенсон так неожиданно уехала.

Алек выяснил это через четверть часа, когда тихий стук в дверь заставил его отставить в сторону бокал с продукцией компании «Рейнбернз спешиал резерв». Он переоделся – как и Мэри. Она стояла у его двери – в вуали, закутанная с головы до ног в черное. Мэри очень напоминала свою тетю, но Алек не стал говорить ей об этом. Если он сравнит ее с семидесяти-с-чем-то-летней женщиной, то дело может кончиться ударом в голень.

Алек понимал, что улыбается ей как полный идиот, но он был рад видеть ее, даже закутанную в черное.

– Чем обязан такой честью? – спросил он. – Тебе не жарко?

– Душно. – Отбросив вуаль, Мэри оглядела его гостиную. Она оказалась больше и роскошнее той, в которой останавливалась тетя Мим, и Мэри одобрительно присвистнула. – Замечательно! Я тут инкогнито, но я решила, что нам надо потолковать до вечера. Потолковать, лорд Рейнберн. Никаких поцелуев и чего-то в этом роде. И мои туфли останутся на мне. – Судя по тону Мэри, это заставляло ее испытывать сожаление.

– Обещаю пристойно вести себя. Могу я предложить тебе капельку виски нашего производства? Мой слуга Маккензи должен привезти еще один ящик. Я жду его с минуты на минуту.

– Вообще-то он уже в отеле – сидит в баре с Оливером, – сообщила Мэри. – Все гости Оливера подтвердили, что придут на вечер. Мистер Маккензи согласился прислуживать – он очень приятный молодой человек, не так ли?

– Мак? Да, думаю, так оно и есть. – Молодой человек остался с ним, когда все остальные его покинули.