Патриция Хэган - Любовь и триумф

– Мы знаем это, Брандт. Знаем и то, что ты один из лучших, но не позволяй своему сердцу брать верх над разумом и делать глупости, хорошо?

– А я вам не томящийся от любви гимназист, – сердито ответил Корд. – Я знаю сам, что делаю. Все, о чем я вас прошу, – вывести Мэрили из игры и рассказать ей, ради каких чертей я уже столько времени играю с ней в эти игры. Мне нужно, чтобы Мэрили мне поверила.

Дубовицкий посмотрел на Корда беспокойным взглядом. Ему очень не хотелось отпускать немца в Тобольск – было достаточно и других мест, где он мог бы быть полезным. Только ведь Корд все равно не послушается.

– Ну, хорошо, – в конце концов сказал Дубовицкий. – Возвращайся. Можешь наблюдать за ней, но только на расстоянии. Помни, что ты подвергаешь опасности не только ее жизнь, но и свою собственную, несмотря на то, что там есть наши люди.

– Надеюсь, они смогут оказать мне помощь?

– Пока нет, – покачал головой Дубовицкий, – это только усложнит дело. Пусть все идет своим чередом, а правду про тебя она узнает в свое время. Сейчас Мэрили нужно сосредоточиться на том, чтобы обработать Горчакова, а все остальное будет только отвлекать ее от работы.

Аргументация Дубовицкого была абсолютно неубедительна, но Корд хотел сейчас только одного – побыстрее закончить этот неприятный разговор и вернуться в Тобольск.

– Ладно, – нехотя произнес он. – У меня нет выбора, и приходится играть по вашим правилам. По крайней мере сейчас.

– Сейчас, – как эхо отозвался Дубовицкий, кивая. – Теперь иди, мы будем поддерживать с тобой связь. Но только помни свое истинное предназначение – находиться в Тобольске и быть готовым в любой момент выполнить наш приказ.

Корд кивнул и торопливо вышел. Честно говоря, он еще и сам не знал, что предпримет в дальнейшем, в одном Корд был уверен: необходимо любой ценой уберечь Мэрили от опасности. А еще ему очень хотелось надеяться, что она сама не окажется в ситуации, гибельной для нее…

Борис Горчаков сидел в огромном служебном кабинете. Над его столом висел портрет Ленина. Комиссар болезненно поморщился – голова разламывалась от слишком большого количества водки, выпитой накануне…

Горчаков проснулся один, без Натальи, но, увидев, как заботливо он укрыт одеялом, стал тешить себя надеждой, что она не обиделась на него. Но все же, не желая портить отношения с хорошенькой официанткой, Горчаков торопливо выбежал из дома и, окунувшись в морозно-ледяное утро, быстрым шагом направился к ресторану. Сейчас его обуревало только одно желание – сообщить Наталье, как сильно он раскаивается в глупом завершении так прекрасно начинавшегося вечера. Борис клялся самому себе, что никогда больше не станет злоупотреблять выпивкой.

Постучав в дверь и услышав странный шум, донесшийся из комнаты Мэрили, Горчаков заподозрил неладное. Но после того как она приняла его извинения и уверила, что совсем не сердится, и даже согласилась на очередную встречу с ним, Горчаков в самом хорошем расположении духа отправился домой, предвкушая удовольствие от новой встречи с Мэрили. Уж он-то докажет, каким мужчиной может быть на самом деле! Мэрили будет на седьмом небе от счастья!

Около дверей его служебного кабинета топтался темноволосый незнакомец. Горчаков заявил, что не имеет лишнего времени на пустые разговоры, однако тот привлек его внимание, заявив:

– Наталья – это не настоящее ее имя.

Борис, сопровождаемый удивленным взглядом своего помощника, вежливым жестом пригласил незнакомца в кабинет, но лишь только за ними закрылись двери, тут же схватил его за ворот и прижал к стене.

– А теперь отвечай: кто ты и зачем здесь находишься? Только быстро, если хочешь жить, пока мое терпение не лопнуло… товарищ, – добавил он со зловещей улыбкой.

– Наталья совсем не Наталья, – повторил незнакомец, с опаской покосившись на огромную руку Горчакова, которая могла с легкостью задушить его. – Она… она дочь… Драгомира… Михайловского… – прохрипел он.

Борис легко оторвал его от пола и бросил на стул.

– Говори! – приказал он. – Но если хоть одно твое слово окажется лживым, можешь считать себя покойником! – Комиссар обошел вокруг стула и посмотрел на портрет Ленина.

Когда Рудольф увидел Брандта, выпрыгивающего из окна комнаты Мэрили, он даже и не подумал следить за ним. Зачем? Какой смысл рисковать? Не исключено, что явка белых хорошо охраняется. Кроме того, Рудольф был уверен, что уведомить Бориса Горчакова о том, что его водят за нос, значительно важнее.

Рудольф заговорил лишь после того, как Горчаков успокоился. Теперь на лице комиссара отражалось любопытство и некоторое замешательство.

– Итак, – сказал он, выслушав Рудольфа до конца, – итак, моя маленькая Наталья – дочь Драгомира Михайловского. Какого же кретина она из меня делала! – с холодной усмешкой добавил он.

– О нет, что вы! Откуда же вам было знать? Только по счастливой случайности мне удалось разузнать об их плане. Ее и Брандта. Видите ли, – торопливо пояснил Рудольф, – услышав о побеге Мэрили из Даниберри, я сразу заподозрил Брандта. Абсолютно убежден, что моя сестра выдала всех только по одной причине – она была вне себя от ярости, узнав о романтическом увлечении Корда своей прекрасной заложницей. Все свои силы и время я потратил на поиски и, как видите, это дало свои плоды.

– Вы поступили как настоящий гражданин, Рудольф, – проворчал Горчаков. – И поскольку вы доказали, что владеете сложившейся ситуацией, предлагаю вам изложить свои соображения насчет дальнейших действий. Что вы предлагаете? Послать солдат и арестовать ее? А потом и Брандта? Пытать их обоих до смерти или, например, публично казнить в назидание другим шпионам, кишащим в Тобольске…

– Нет, ни в коем случае, – быстро возразил Рудольф. – Вы же не хотите переполошить все белое подполье? После этого они спрячутся так, что вам уже никогда не выйти на его руководство. Все нужно сделать тихо, быстро и без огласки.

– Пойдет!

– Когда вы снова с ней встретитесь?

– Сегодня вечером.

– Отлично! Сделайте вид, что ничего не знаете, и приходите к Мэрили. Корд, мы можем быть в этом уверены, не спускает с нее глаз, и обязательно явится туда же. Ваши люди будут наготове, и оба попадутся в наши руки. Корд прямиком направится в компанию к Драгомиру и Мэрили тоже… Только немного погодя. – Рудольф многозначительно посмотрел на Горчакова. – Мне хочется получить вознаграждение за выполненную работу.

В темных глазах Бориса промелькнул похотливый блеск.

– Ах да! Всякий труд должен быть оплачен. А потом подойдет и моя очередь!

Рудольф поморщился про себя, представив Горчакова с Мэрили, однако сохранил на лице любезную улыбку. Нет уж, такого он не допустит – слишком сильна его любовь к Мэрили Михайловской! Ему не нужна в награду одна лишь ночь… Он хочет большего!

Оставалось избавиться от Корда Брандта и Бориса Горчакова… и тогда Мэрили будет принадлежать только ему…

Хозяин ресторана хмурился все сильнее: Мэрили роняла уже второй поднос. Слишком уж сильно она нервничала – время невозможно повернуть вспять, а вечер неизбежно приближался. Она уже узнала от Бориса то, что ей было нужно, и теперь ломала голову, как предотвратить встречу со своим страстным обожателем. Единственное, что ей оставалось, – спровоцировать ссору. После нее можно будет держать Бориса на расстоянии до тех пор, пока белые не осуществят свой план освобождения отца.

Нет, она точно не сможет доработать до конца дня с такими взвинченными нервами! Мало того, что ей достаточно хлопот из-за Горчакова, так теперь еще появился и Корд Брандт, чтоб его черти взяли! Неужели он не боялся, что она может сдать его белым как шпиона? Правда, он мог сделать то же самое в отношении ее.

Мэрили искренне надеялась, что Корд перестанет теперь крутиться около ее дома и оставит ее в покое. Она была настолько смятена, что позволила себе украдкой сделать маленький глоток из первой попавшейся открытой бутылки в задней комнате. Лишь только после этого, почувствовав себя немного увереннее, Мэрили снова вышла в зал.

Появление Бориса было неожиданным, обычно он приходил позже, и она уставилась на него, не скрывая удивления. Он не стал садиться за стол, а только расстегнул шинель и, наградив Мэрили восхищенной улыбкой, прошел в кабинет хозяина. Через приоткрытую дверь ей было хорошо видно, как мужчины о чем-то разговаривают, при этом Мэрили совсем не понравилось выражение лица хозяина, время от времени бросающего взгляды в ее сторону. Пожав его руку, Борис направился в зал.

– Что это все значит? – встретила его Мэрили прямым вопросом.

Борис без стеснения чмокнул ее в щеку и прошептал:

– Собирайся, милочка. Тебя отпустили с работы.

– Но… – Мэрили никак не ожидала такого поворота событий.

– Что-нибудь не так? – Горчаков посмотрел на нее сверху вниз: он был почти на две головы выше Мэрили. – Ты недовольна, что я увожу тебя раньше? Тебе не нравится, что мы сможем провести весь вечер вдвоем? Наталья, ты играешь с моим сердцем в жестокие игры!

– Вовсе нет! – Улыбнувшись через силу, она встала на цыпочки и дотянулась до губ Бориса. – Просто я несколько удивлена, что хозяин согласился. Обычно он с большой неохотой идет на такие уступки…

– Ты забыла, кто я, а он про это хорошо помнит! Итак, собирайся и пойдем. У меня приготовлен небольшой ужин, который, надеюсь, загладит мое вчерашнее поведение.

Со стесненным дыханием она повернулась, успев заметить похотливый взгляд Бориса, наградившего ее игривым шлепком. Зайдя в заднюю комнату, Мэрили переобулась, заметив, как дрожат ее руки, снова отпила из бутылки и, тяжело вздохнув, надела шубку. Чему быть, того не миновать, обратной дороги нет. Однако невзирая на самые мрачные предчувствия Мэрили казалось, что еще никогда она не ощущала себя столь сильной и решительной.

Женщина, стоявшая в кухонных дверях, наблюдала, как Борис вместе с молодой девушкой выходит из зала.