"Спасибо! Спасибо!" – хотела она сказать мужу, но слова застряли у нее в горле. Ей давно было известно, что стоит ей проявить слишком большую радость по поводу чего-либо предстоящего, Фридрих из садистского желания досадить ей изменит свое решение в последнюю минуту. Он внезапно посмотрел на нее и сказал, как будто угадав ее мысли:

– Ты ведь этого хотела, не правда ли? Поездить верхом?

– Это будет очень мило, – ответила Марица как можно спокойнее. – Спасибо, Фридрих, что ты подумал об этом.

Говоря это, она догадалась по выражению его лица, а может быть, интуиция подсказала ей, что это была не его идея. Но если не его, то чья же? Должно быть, принцу зачем-то понадобилось завоевать доверие лорда Эркли, и прогулка лорда с принцессой была довольно хитрым способом сделать это. Она только надеялась, что лорду Эркли не будет с нею скучно. Ему, наверное, хотелось побыть одному. А может, был кто-то, с кем бы он прокатился с большим удовольствием.

Три года Марица была унижаема и оскорбляема единственным мужчиной, которого знала, что, конечно, не добавляло ей уверенности в себе.

Весь день ее мучила мысль, что ее, как кость, бросили лорду Эркли, а ему ничего не оставалось, как принять предложение принца. Вечером, как будто сожалея об этой небольшой уступке, Фридрих обходился с женой грубее, чем обычно. Они обедали вдвоем, и он придирался к каждому блюду, которое она заказала в надежде доставить ему удовольствие. Принц и пил больше обычного и к концу обеда был в агрессивном расположении духа, так хорошо ей знакомом. Она знала, что к нему не надо приближаться, когда он в таком состоянии, потому что он мог обидеть ее, как сделал это позапрошлой ночью. Принц обладал огромной физической силой, и ускользнуть от него было невозможно. Схватив принцессу, он начинал бить ее своим тонким кожаным хлыстом, который всегда носил при себе.

Джозеф обычно делал вид, что забыл подать хозяину хлыст, но принц всегда требовал, как только садился в свое кресло. Он скрывал это орудие пытки под пледом, покрывавшим его колени, но Марица отлично знала, что хлыст может пройтись по ней в любую минуту.

Обед был закончен, Фридрих устал бросать ей проклятия по поводу воображаемых оскорблений, но сказал весьма зловещим тоном:

– Иди сюда!

Она встала, но, увидев выражение его лица, намеренно повернулась и вышла из гостиной. Он что-то кричал ей вслед, но она не обращала внимания. Джозеф, конечно, был настороже.

– Я уложу его, ваше королевское высочество, – прошептал слуга.

– Благодарю вас, Джозеф, – ответила Марица.

Запершись в своей спальне, она села и закрыла лицо руками, изо всех сил стараясь не заплакать. Что бы она ни делала для Фридриха, он ненавидел ее. Он ненавидел ее за то, что она была молода и могла двигаться так же, как когда-то и он. Он ненавидел ее за то, что, хотя в порывах ярости он мучил ее морально и физически, она все же не была сломлена до конца и какая-то врожденная гордость заставляла ее хотя бы внешне держаться спокойно. Но принцесса знала, что в действительности она была на грани срыва, и иногда чувствовала, что сойдет с ума, если будет и дальше выслушивать все эти оскорбления. Нервы ее были на пределе от тех жестоких наказаний, которым муж подвергал ее при первой возможности.

"Лучше" бы я умерла, – подумала принцесса. – По крайней мере, я была бы свободна".

Гортанный голос Фридриха, казалось, скреб по ее нервам, и каждая совместная еда становилась долгой-долгой пыткой ожидания проклятий и ругательств, которыми он осыпал ее.

Принцесса почти точно могла сосчитать выпитые принцем стаканы и знала, когда ликер ударит ему в голову и пробудит дремлющие в нем чувства, которые не замедлят вырваться наружу в виде самых непристойных выражений.

"Что же мне теперь делать?" – этот вопрос Марица и ранее задавала себе неоднократно. Потом она вспомнила, что завтра она будет кататься верхом. Эта мысль светила ей, как звезда в темноте. Но она тут же безнадежно сказала себе, что, без сомнения, утром Фридрих отменит свое решение. У нее, правда, был шанс выйти из отеля до того, как он проснется.

Когда Фридрих очередной раз бывал в бешенстве, врач прописывал ему, снотворное. Это делалось скорее ради Джозефа, чем ради кого-то другого, так как иначе слуге приходилось всю ночь быть на ногах и следить, чтобы принц не упал с кровати или не разбил все, до чего только может дотянуться. Обычно после приема снотворного Фридрих просыпался поздно и все утро был вялым и сонным.

Понимая, что это нехорошо, Марица молилась, чтобы именно так и было завтра утром. Тогда она выйдет из отеля до того, как он ее хватится.

Она сказала горничной, что ей нужен костюм для верховой езды, и та пошла в гардеробную.

То, что она была женой немца, заставляло ее чувствовать барьер между собой и людьми других национальностей. Но было бы очень глупо с ее стороны не видеть, что очень многие как в Германии так и за границей, не любят кайзера. Армейские офицеры и молодые люди вроде ее мужа, высокомерные и самодовольные, имеющие почти фанатичное желание видеть Германию владычицей всего мира, боготворили кайзера, а вот многие простые люди чувствовали, что он во имя Великой Германии проедет по ним без жалости, не думая об их страданиях, а многим женщинам не нравился его холодный и презрительный взгляд, который он бросал на них.

"Как отличается от него король Эдуард, – подумала Марица, – дающий любой женщине, с которой он говорит, понять, что она красива и что в данный момент она единственный человек, с которым ему приятно говорить".

И лорд Эркли!

Ее мысли снова вернулись к нему. Как он был мил и как сочувствовал ей, когда они сидели в саду под ивой! Ей вдруг нестерпимо захотелось опять пойти к тому дереву и надеяться – только надеяться, – что он снова пройдет по этой дороге, однако она подавила в себе эти мысли, внушила себе, что подобное поведение не только непорядочно, но и нескромно. Если он будет возвращаться в отель пешком и найдет ее здесь, ему станет ясно, что она ждет его.

Марица подошла к окну и посмотрела на звезды. Как же неожиданно судьба оказалась добра к ней, если завтра утром она поедет на прогулку верхом с лордом Эркли! Из суеверия она уже не могла мечтать ни о чем больше.

– Я увижу его завтра, – прошептала она и отошла от окна.

Глава 4

Лучи солнца пробивались сквозь ветви елей, источающих теплый и, если можно так сказать, дружелюбный аромат.

Марица уже давно не испытывала такого счастья, она почти забыла, что значит это слово. Она никогда не была так возбуждена, как сегодня.

С той минуты, когда она вышла из отеля и несколько застенчиво пошла навстречу уже ожидавшему ее лорду Эркли, ей показалось, что все темное и грустное позади.

Взглянув мельком на лошадь, принцесса убедилась, что лорд выбрал самое послушное животное из бывших на конюшне. Конечно, она и сравниться не могла с теми великолепными лошадьми, на которых Марица каталась дома в Венгрии, но все же эта лошадь не была похожа на толстых ленивых животных, которых обычно нанимали дамы, желающие заняться верховой ездой только потому, что это было модно.

– Чудесное утро, сударыня! – очень учтиво поприветствовал ее лорд Эркли, но выражение его глаз говорило о большем.

– Оно чудесно для… меня, – ответила Марица.

Лорд помог ей сесть в седло и подумал, что никогда не поднимал более легкое создание, а когда они поехали, он увидел, что ни одна женщина не могла выглядеть на лошади более элегантно. Он чувствовал, однако, что Марица не нуждается в комплиментах, а сейчас вся поглощена радостью от езды верхом и свободой от тревог и несчастий, оставленных ею в отеле. Он не знал, что она боялась вздохнуть, пока не вышла из номера, от страха, что Фридрих услышит ее и, верный своему скверному нраву, в последний момент запретит ей идти на прогулку и заставит написать лорду Эркли, что она не может принять его приглашение. Одна мысль об этом внушала Марице ужас. Опасность миновала только тогда, когда Джозеф закрыл за нею дверь. Когда она пробегала по коридору, ее сердце учащенно билось от сладостного ощущения, что хотя бы на час она вырвалась на свободу.

Они молча ехали по аллее, усаженной елями, а внизу простиралась живописная долина.

Марица посмотрела на лорда Эркли, и он прочел в ее взгляде вопрос.

– Это, конечно, не венгерские степи, – сказал он, – но вполне подходящее место для галопа.

Ее лицо озарила очаровательная улыбка. Они спускались по склону, убыстряя шаг, пока не оказались на лугу с яркими альпийскими цветами. Лорд и принцесса пустили лошадей галопом и некоторое время бешено скакали, как бы соревнуясь, погоняя лошадей так, что пар валил у тех изо рта. Они проскакали целую милю, потом наконец остановили лошадей, и принцесса воскликнула:

– Это было удивительно! Совершенно удивительно!

Впервые за все время их знакомства лорд увидел румянец на обычно бледных щеках принцессы, блеск в ее глазах и улыбку на устах. Она показалась ему похожей на девочку, стоящую на пороге жизни, радующуюся каждому отпущенному ей мигу и верящую, что все сказки сбудутся и она будет жить долго и счастливо.

Смутившись от его взгляда, она потрепала свою лошадь по шее.

– Куда мы едем теперь? – поинтересовалась она.

Произнеся эти слова, она вдруг испугалась, что лорд предложит возвратиться.

– Мы снова взберемся на гору по тропинке, – ответил он, – и я покажу вам дорогу к моему любимому озеру.

– Замечательно! – воскликнула Марица. Они нашли тропинку, вьющуюся среди деревьев, которая неожиданно вывела их к озеру. Оно было невелико, но красоты необыкновенной. Окруженное деревьями, оно отражало голубизну неба, и в этот утренний час они были здесь одни.

Лорд Эркли указал хлыстом на красную крышу в удаленном уголке у озера.

– Там небольшое кафе, – сообщил он. – Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, вы сегодня не завтракали.