Ответа она не находила. Герцогиня только надеялась, что лорд Эркли поймет, какой необыкновенный человек Марица и как не похожа она на тех женщин, что любили его раньше.


Вернувшись к себе, Марица с облегчением обнаружила, что Фридрих и не думал ее искать по той простой причине, что у него был гость.

На кресле в вестибюле лежала трость и гамбургская шляпа с загнутыми полями, и Марице стало интересно, кто бы это мог быть. Потом она угадала, что это был адмирал фон Сенден. Если бы адмирал находился в Мариенбаде на лечении, он не ходил бы в форме. Марица надеялась, что это деловой визит. Внезапно у нее мелькнула мысль, что ведь адмирал, конечно, пришел за информацией, которую она должна была получить от лорда Эркли, и это не на шутку рассердило ее. Вне себя от гнева она даже захотела пойти в гостиную и сказать адмиралу и Фридриху, что она думает об их грязных намерениях сделать из нее шпионку. Затем она передумала, ведь это не только приведет Фридриха в ярость, но и лишит ее возможности вновь видеть лорда Эркли. Принцессе была неприятна эта нечистоплотная игра, и она пошла в свою спальню, решив, что лучше ей не встречаться с адмиралом.

Закрывшись у себя, Марица думала, что адмирал и генерал воплощали в себе самые неприятные черты немецкой нации. Простые люди, особенно крестьяне, были добры и приветливы, но узкие рамки дворцового протокола сформировали тот тип высшего общества, который больше всего не нравился Марице. Все без исключения аристократы и прусские офицеры были задирами и хвастунами. Они высокомерно перешагивали через других людей, считая, что весь мир существует только для них. Они были невероятными снобами, не имели никакого сострадания к побежденным, а человек, который проигрывал, был в их глазах мертвецом!

"Они отвратительны! – думала Марица. – Вероятно, проживи я дольше среди этих людей, я бы тоже стала похожей на них!"

Она содрогнулась при одном воспоминании об этих людях, живущих в уродливых дворцах и величающих себя придворными, но презирающих Фридриха, потому что он не был, как раньше, суперменом.

Сразу же после замужества она пыталась завести друзей в среде принца, но потом поняла, что это невозможно. Его родственники презирали принцессу, так как в их глазах она была женщиной из народа, а аристократы Вильценштейна находили, что она не соответствует своему высокому титулу, как они это представляли. Таким образом, через несколько месяцев замужества Марица осознала, что полностью одинока. И только теперь, когда она знала, что любит лорда Эркли и любима им, принцесса почувствовала интерес к жизни.

Принцесса расцветала, как бутон, тянущийся к солнцу, рождалась вновь, в ней просыпалось все, что она считала давно умершим.

Горничная приготовила ей ванну, и, лежа в теплой ароматной воде, Марица думала о прекрасном озере, окутанном туманом. Она продолжала мечтать, когда надевала платье, выбранное для нее горничной, и лишь мельком взглянула на себя в зеркало, прежде чем появиться в гостиной.

Фридрих еще был у себя в спальне, и принцесса подошла к раскрытому окну, чтобы в одиночестве полюбоваться видом прекрасной долины.

Жара немного спала, но было еще достаточно тепло, и все предвещало грозу. Марица слушала музыку, доносящуюся из парка, и ей вдруг нестерпимо захотелось вновь стать девочкой, развлекающейся поисками жениха и мечтающей о свадьбе как о начале новой жизни. Она бы сейчас с удовольствием прошлась в танце с каким-нибудь обворожительным партнером, а потом погуляла бы с ним по парку при свете чарующих огней.

Внезапное появление принца Фридриха прервало мечты принцессы. С первого взгляда Марица догадалась, что он был в отвратительном настроении, сердце ее сжалось, и она напряглась всем своим существом.

– Сегодня очень жаркий вечер, – заметила принцесса. Она понимала, какие это пустые слова, но ничего другого просто не в силах была произнести.

Фридрих не ответил, даже не взглянул на нее. Джозеф подкатил коляску принца к его месту за столом, потом выдвинул кресло для принцессы. Марица села, и официанты принесли ужин.

Меню было выбрано ею, и, чувствуя смущение от затянувшегося молчания, она сказала:

– Надеюсь, тебе понравится первое блюдо. Его рекомендовал метрдотель.

Фридрих опять ответил молчанием, и Марица поняла, что что-то случилось. Она привыкла, что он кричит на нее, оскорбляет официантов и придирается к каждому блюду, но его молчание было чем-то новым и потому еще более угрожающим.

"Адмирал принес ему плохие новости", – мелькнуло в голове у Марицы. Но пока слуги были в комнате, она не могла спросить у Фридриха, что же все-таки произошло.

Обед тянулся долго из-за тягостного молчания, воцарившегося в столовой. Одно блюдо сменялось другим, а Фридрих не удостоил принцессу ни словом, ни взглядом. Обычно он запивал каждый кусок глотком вина, сегодня же он делал это намеренно медленно, погрузившись в свои мысли. Марице казалось, что он еще никогда не пил так много. Она была очень растерянна, а молчание мужа внушало ей страх. Сама не зная почему, она боялась его еще больше, чём обычно, и вскоре почувствовала, что не может есть.

Принцесса отказалась от двух последних блюд, а Фридрих попросил по лишней порции каждого из них, хотя, как показалось Марице, они не доставили ему большого удовольствия.

Наконец официанты принесли кофе, а также поставили на стол по графину портвейна и бренди.

Марица пила кофе, а когда Джозеф удалился, тихо спросила:

– Что случилось, Фридрих? Это молчание так непохоже на тебя.

Принц не ответил. Он тянул свой портвейн, задумчиво глядя на бокал, словно пытаясь найти в нем ответ на какой-то вопрос.

Марица ждала. Она не могла припомнить, чтобы ее муж был когда-либо в таком состоянии, и от этого нервничала еще больше. Фридрих налил себе бренди и залпом выпил целый бокал.

– Скажи же, в чем дело, Фридрих? – настаивала Марица.

Ответа опять не последовало, и она встала из-за стола.

– Спокойно ночи, Фридрих!

Она подождала минуту, потом направилась к двери. Принцесса была уверена, что он окликнет ее, как это было уже не раз, но принц не издал ни звука, и она, выйдя из гостиной, уединилась в своей спальне.

Обедали они поздно, и обед тянулся дольше обычного, но сейчас не было еще и десяти часов. Марица подошла к окну.

"Может быть, пойти в сад?" – подумала Марица, но потом решила, что это было бы ошибкой. Вдруг ею овладело почти безотчетное стремление скорее увидеть лорда Эркли, сказать ему, как ей страшно и как она нуждается в нем.

Принцесса прекрасно знала, что, если встретит его на их привычном месте под ивами, она не выдержит и бросится к нему в объятия. Она не могла и подумать о том, чтобы действительно сделать это, но желание ее было так велико, что она, борясь с искушением, начала раздеваться ко сну. Горничная, должно быть, еще ужинала, и Марица позвала ее только тогда, когда надела ночную рубашку и была готова лечь в постель. Хельга, конечно, была поблизости, потому что моментально явилась на зов принцессы.

– Ваше королевское высочество уже в постели! – воскликнула она.

– Да, Хельга. Я не позвала вас, ведь вы, наверное, ужинали.

– У меня сегодня нет аппетита, ваше королевское высочество, очень жарко. Вам что-нибудь принести?

– Нет, спасибо, Хельга.

Горничная начала опускать шторы.

– Я оставлю окно открытым, ваше королевское высочество, – сказала она. – Но сегодня наверняка будет гроза, и вам тогда придется все равно его закрыть.

– Но сейчас еще очень жарко, чтобы закрывать окно, – согласилась Марица.

– Вас разбудить, как всегда, рано, ваше королевское высочество?

– Да, пожалуйста, Хельга, в четверть седьмого. Я поеду кататься верхом.

– Я не опоздаю, ваше королевское высочество.

Хельга забрала у Марины платье и сделала реверанс.

– Спокойной ночи, ваше королевское высочество!

– Спокойной ночи, Хельга, и спасибо вам за все. Горничная удалилась, и Марица устало положила голову на подушки.

Несколько позже она услышала, как Фридриха подвозят в кресле к его спальне. Он все еще молчал, и Марице это казалось более чем странным.

"Что же сказал ему адмирал?" – снова и снова спрашивала себя принцесса, даже не решаясь угадать ответ.

Марица могла слышать все, говорившееся в комнате принца, как через дверь, соединяющую их спальни, так и через открытые окна обеих комнат.

Когда кричал Фридрих, его было невозможно не расслышать, но сегодня тон задавал Джозеф, а его хозяин отвечал лишь слабым ворчанием.

Вдруг Марица услышала, как ее муж резко сказал:

– Я хочу кофе, черного кофе!

– Я спущусь за ним, ваше королевское высочество.

– Ну, что же ты медлишь? И принеси мне персиков, да поспелее. Сегодня ведь их не было на десерт.

– Может быть, я сначала помогу раздеться вашему королевскому высочеству? – предложил Джозеф.

– Нет! Это не к спеху. Я хочу кофе и персиков. Быстро!

Джозеф, вероятно, заколебался, прежде чем подчиниться. Затем он сказал:

– Хорошо, ваше королевское высочество. Я не заставлю вас долго ждать.

Принцесса слышала, как он вышел из комнаты, прошел через вестибюль и закрыл за собой дверь в номер. Она напряженно слушала. Сначала в соседней комнате все было тихо, и вдруг раздался голос Фридриха:

– На помощь! На помощь! Марица! Помоги!

В первый момент принцесса подумала, что все это лишь игра ее воспаленного воображения, но Фридрих закричал еще сильнее:

– На помощь!

Подумав, что случилось что-то ужасное, она вскочила с постели и, не зажигая света, ощупью пробралась к двери.

Открыв дверь, принцесса увидела, что Фридрих сидит в своем кресле в центре спальни лицом к ней. Одет он был так же, как за обедом. Вопросительно взглянув на него в надежде выяснить, для чего он ее позвал, она увидела, что у него в руке револьвер. Это был тот самый револьвер, который принц держал заряженным в своей спальне все годы их совместной жизни.