— Музей Бишопа, — подхватила Рита. — Ну, конечно, Сара. Пожалуй, мы отправимся туда завтра днем. Правда, у нас не хватит времени посмотреть на этом острове все, что следовало бы. Согласно нашему расписанию в пятницу мы отправляемся на Мауи. Утром я буду сильно занята. Возникли проблемы, с которыми я должна разобраться. Об этом меня просил босс. Но я думаю, тебе захочется немножко отдохнуть.

— Сильно сомневаюсь, — холодно сказала Сара, подошла к зеркалу и, не обращая внимания на роскошный букет, глянула на себя. То, что она увидела, вселило в нее уверенность. Она правильно поступила, по совету матери изменив прическу. Теперь, всякий раз видя свое отражение, она испытывала приятные эмоции. Сара Мур выглядела молоденькой и хорошенькой. Это не могло не радовать. И если это путешествие ничего не изменит в ее жизни, то она должна пенять только на себя и не сетовать, если остаток дней своих ей придется провести в Вудсривере.

— Помни, что я сказала тебе насчет старшей сестры, — услышала Сара голос Риты и увидела в зеркале, как та шутливо грозит ей пальцем. — Смена часового пояса вытворяет коварные трюки, и я вовсе не хочу, чтобы ты рухнула без чувств. Ты должна проспать не менее восьми часов. Когда проснешься, позвони в «отдел обслуживания» и закажи завтрак в номер. Попробуй свежего ананаса — все туристы просто с ума сходят от этого деликатеса. А потом немножко полежи на балконе, позагорай.

— Я, пожалуй, после завтрака схожу в бассейн, — сказала Сара.

— Нет, нет, девочка! Боже сохрани и упаси! Учти, тропическое солнце страшно коварно. Первая солнечная ванна — не больше пятнадцати минут. Ты захватила с собой какие-нибудь кремы для загара?

— Конечно. Не беспокойся за меня!

Рита подошла к шторам и аккуратно задернула их так, чтобы утреннее солнце не потревожило ее подопечную. Потом она сказала:

— Главное, слушайся меня, Сара, и все будет отлично. А я о тебе позабочусь на славу. Готова поспорить, что твои родители волновались и не хотели тебя отпускать одну в далекие края.

— Они достаточно доверяют моему здравому смыслу, — сухо отозвалась Сара. — Они надеются, что я сумею понять, что к чему.

— Вот и молодцы, — ослепительно улыбнулась Рита Гомес. — Будешь им писать, скажи, что я приставлена к тебе в качестве дуэньи. Кстати, самое подходящее занятие для тебя завтра утром — это писать письма и открытки. — Она выдвинула средний ящик стола и с удовлетворением отметила: — А почтовая бумага и открытки имеются в достаточных количествах. Тебе не помочь распаковать вещи?

— Нет, я сама… — Саре очень хотелось поскорее распрощаться с Ритой.

— Ну что ж, тогда спокойной ночи. Я рядом, в соседнем номере. Спи, отсыпайся, увидимся около полудня.

Сара разложила свои вещи, стала готовиться ко сну. В ванной комнате все сверкало — светлый мрамор, золото, краны в виде русалок У зеркала были матовые светильники, придававшие тому, кто в него смотрелся, дополнительное обаяние. Сара обрабатывала лицо лосьоном и кремом и горестно думала, что понадобится немало времени, прежде чем гавайский загар поглотит ее веснушки.

Дома уже начинался новый день, но оказавшись в постели, Сара поняла, что совершенно не хочет спать. Ее по-прежнему не отпускало ощущение нереальности всего происходящего, и это ей даже нравилось. Несмотря на правила, изложенные новоиспеченной дуэньей, Сара решила, что проведет утро по своему собственному усмотрению.

Большая круглая кровать казалась поистине бескрайней. Сара широко раскинула руки в стороны и лежала, уставясь в темноту. Ей казалось, что серая сеть здравого смысла уже не так туго опутывает ее. Ее стали посещать фантазии. Она заснула, произнося про себя смелые, необычные слова…

ГЛАВА 7

Когда Сара проснулась, то испытала чувство предвкушения чего-то столь же непривычного, что и аромат гирлянды, лежавшей у зеркала. Она опустила босые ноги на толстый ковер. Края штор, задернутых Ритой Гомес с вечера, светились золотом.

Сара открыла шторы, отключила кондиционер и отодвинула стеклянную раздвижную дверь. Ее обдало теплой волной, удивительно приятно контрастировавшей с прохладой комнаты. Это была не жаркая, обжигающая, но именно теплая волна. Как раз то, что нужно.

Внизу она увидела бассейн, форма которого, как и обещал путеводитель, воспроизводила очертания острова Оаху. Маленький смуглый человек острой палкой накалывал лепестки цветов, которые успели нападать за ночь на темную землю, и складывал их в корзинку. Он поднял голову, увидел Сару и улыбнулся ей. Она тоже улыбнулась.

Посмотрев на часы, Сара увидела, что сейчас лишь начало десятого, а стало быть, она не прозевала все утро.

— Алоха! — сказал приветливый голос, когда она сняла телефонную трубку.

— Алоха! — повторила она приветствие с легкостью, удивившей ее саму. Она заказала обильный завтрак, и заказ ее пообещали выполнить тотчас же.

Насчет ананаса Рита оказалась права.

Позавтракав, Сара стала писать открытки, прекрасно понимая, что, когда ее туристская жизнь начнется всерьез, она уже не сможет посвятить этому достаточно времени. На каждой из открыток, кроме той, что предназначалась родителям, она старательно вывела гавайскую фразу, означавшую: «Я прекрасно провожу время, жаль, что тебя (вас) нет здесь». Причем написала и не подумав дать перевод: так ей больше нравилось: ведь на самом деле она совершенно не хотела, чтобы кто-то из ее друзей оказался рядом. И уж во всяком случае не Элоиза. И не доктор Дарем, подумала она, надписывая адрес больницы на одной из открыток.

Сара испортила первую открытку, предназначавшуюся родителям. После нескольких слов насчет того, как все вокруг прекрасно, она сгоряча написала: «Но мне не очень-то нравится Рита Гомес». Перечитав написанное, она порвала открытку, сочтя, что родители забеспокоятся, если не будут уверены на все сто процентов, что у их дочери дела идут замечательно. Тогда она сочинила еще одно послание, оставив все необходимые эпитеты и добавив: «Рита Гомес обещает строго присматривать за мной. Под ее неусыпной опекой я буду чувствовать себя так, словно путешествую со своей бабушкой».

В бассейне тем временем проходило нечто вроде урока плавания, поэтому Саре ничего не оставалось, как отложить затею искупаться на потом. Она надела желтое платье, желтые сандалии и вышла на солнце. Ветерок приятно шевелил ей волосы.

Пройдя с квартал, она вдруг вспомнила, что, во-первых, оставила открытки на столе в номере, а во-вторых, забыла спросить у портье насчет банка. Впрочем, это не имело никакого значения. Она отправит открытки позже, а банк сможет найти и сама. Ей было радостно от того, что она предоставлена сама себе, что утро отличное, что она идет по широким чистым улицам Гонолулу, останавливаясь, когда ей хочется, глядит на довольных, радостных людей, которые, если верить Рите, вполне могли использовать ее неискушенность в их собственных сомнительных интересах.

В витрине маленького японского магазинчика Сара увидела, как человек ловко орудовал ножом, открывая раковины и извлекая из них жемчужины. Сара решила зайти и посмотреть. Раковины также продавались в баночках — наличие жемчужин гарантировалось. Сара купила сувенир для Бренды, надеясь, что та не потеряет жемчужину в первую же минуту и не сведет тем самым окончательно с ума свою несчастную мать.

В следующем магазине цены были баснословными, но Сара все же купила муму для матери, а также подобрала яркую гавайскую рубашку для отца. Да, в ротарианском клубе его, конечно, засмеют, подумала Сара, зато школьники будут в восторге. Затем она примерила холоку, впрочем, не имея ни малейшего намерения покупать его.

— Этот фасон называется «спинка ангела», — пояснил учтивый продавец с миндалевидными глазами. — Обратите внимание, как вещь хорошо смотрится в движении. Посмотрите, как удачно подчеркивает вашу очаровательную грудь. Потрогайте шелк. Голубое в тон вашим глазам, а желтое — отлично гармонирует с вашими волосами, мисс.

Сара купила и холоку. Деньги в бумажнике заставили ее вспомнить о банке. Продавец рассказал ей, как дойти до банка, и Саре показалось, что она четко выполняет все его указания. Но непривычные названия улиц сбивали ее с толку, и когда она наконец нашла банк, сделала все, что хотела и вышла из него, то оказалось, что она понятия не имеет, куда теперь идти. Она бродила по городу, с удовольствием знакомилась с ним, но не представляла, в какой стороне находится ее отель.

Международный торговый центр представлял собой настоящий Вавилон. Вокруг сновали туристки в широкополых шляпах с обгорелыми на солнце руками. У них были сумки, на которых из раковин составлялось слово «Гавайи». Они говорили так же, как и уроженцы Вудсривера. По лабиринтам торговых рядов бродили подростки — босоногие и длинноволосые. Бритоголовые молодые люди в оранжевых одеждах раздавали какие-то брошюрки и пели хором. Джентльмены, одетые словно уроженцы Африки, общались друг с другом по-английски с отчетливым оксфордским акцентом.

Особенно нравилось Саре, что у окружающих был неповторимо золотистый цвет лица. Сара не знала, сочетание каких кровей дает такой эффект, но ей вдруг стало неприятно, что у нее такая светлая кожа, блеклые волосы и глаза. Разумеется, она уже ничего не могла с этим поделать, но неужели ей суждено передать эту бесцветность в наследство своим детям?!

Вскоре она выбрала идеального отца для будущих потомков. Он сидел с бокалом какого-то напитка под навесом бара, где наигрывали вразнобой какие-то музыкальные инструменты. Голова его была в белоснежном тюрбане, скрепленном большим драгоценным камнем. Сара сгоряча решила, что это какой-то индийский принц. На его лице выделялся крупный надменный нос и аккуратно подстриженная черная бородка. Когда он увидел Сару, в его глазах загорелись огоньки, и похоже, он стал прикидывать, какое место она займет в его гареме.