— Ничего такого… Мне сказали, что у меня был неопознанный вирус, и отправили домой. Но в какой-то момент я уже решила, что мои дни сочтены и что все мои симптомы свидетельствуют о неизлечимой болезни.

— Ну и как вы себя тогда почувствовали?

— Я тогда сказала себе, что мне совершенно все равно… Но теперь все иначе…

«Дэвид, Дэвид, — подумала она. — И не только Дэвид».

— Хорошо… Готов поспорить, вы в кого-то влюбились.

— Да, — Сара поднялась, понимая, что, если пробудет тут еще немного, то начнет рассказывать Крису про Дэвида Чоя, а для этого еще не настало время. — Ну я пойду, — сказала она. — А то уже довольно поздно.

— Я провожу вас. А с телескопом постараюсь разобраться завтра утром. Он не убежит.

Сара старалась не торопиться, чтобы не заставлять Криса выдерживать перегрузки. Она заметила, что даже пологий спуск давался ему с трудом. Он остановился перевести дыхание и посмотрел на небо.

— Луна вошла в Ку, — сказал он.

Сара тоже подняла голову. Луна убывала.

— Старики говорят, что когда луна входит в Ку, начинают действовать разные сверхъестественные силы.

— Расскажите мне о здешних старинных предрассудках, — попросила Сара. — Это любопытно.

— Далеко не все поверья — предрассудки. Многое из того, во что веровали мои предки, было правдой. Им доставляла облегчение вера в знаки. Им хотелось, чтобы существовал какой-то более могучий, чем у них, разум, который мог бы предвидеть будущее. Их согревало убеждение, что кто-то, так сказать, не дремлет.

Деревья вдруг зашуршали своей посеребренной лунным светом листвой. Казалось, они чего-то испугались. Ветра не было. В такую ночь было нетрудно поверить в сверхъестественные силы.

Крис смотрел на Сару сверху вниз. Он был высок, как древние гавайские вожди.

— У моих предков не было письменности, но они умели читать книгу природы — они смотрели на небо и по очертаниям облаков, по форме радуги, по тому, как шел дождь, догадывались об очень многом. Они видели особый смысл в том, как летают птицы, как дует ветер, гремит гром, какие на море волны. И если факел не желал гореть, это означало, что кто-то умрет.

— Но верить во все эти предзнаменования — это обрекать себя на постоянное беспокойство…

Крис словно не услышал Сару. Закинув голову, он всматривался в небо. Потом сказал:

— Когда Луна убывает, когда спускается ночь, иногда появляются Великие Шагающие Мертвецы…

— Великие?..

— Да. Вожди, военачальники… Иногда лишь легонько дрожит земля, но порой поднимается такой грохот, словно они топают прямо по крыше нашего дома. В детстве я всегда прятал голову под подушку, когда слышал эти шаги. Я боялся, что они пришли за мной. Но мама — она тоже слышала эти шаги — приходила, обнимала меня и говорила, что не надо их бояться, что они не сделают мне ничего плохого, ведь я один из них… Даже если я взгляну на них, то амакуа, дух моих предков, крикнет: «Нет, он мой!», и они меня не тронут. Поэтому вскоре я перестал бояться…

— А вы когда-нибудь их видели?

— Нет, но очень хотел бы увидеть. Иногда я слышал, как бьют их барабаны, как свистят флейты… Сара, вы мне верите?

— Да. — Сейчас она действительно верила ему. — Конечно, Крис, вы так убедительно рассказываете…

Они подошли к дому. Сара увидела и зеленый «сааб», и еще одну машину, которой раньше тут не было.

— Вы зайдете в обсерваторию утром, Сара? — спросил смущенным тоном Крис. — А то я хотел показать вам там кое-что еще.

— Да, я постараюсь прийти пораньше. А пока спокойной ночи, Крис, — и с этими словами она пригнула его лицо к себе и поцеловала в щеку. Любовь существует во многообразии форм, и этой ночью Сара испытала воздействие самых разных чар.

ГЛАВА 16

Длинный коридор был освещен бликами лунного света, пробивавшимися в щелки между ставнями. Сара торопливо шла по нему. Она споткнулась, когда стала преодолевать три ступеньки, и остановилась, ослепленная ярким светом, когда дверь кухни внезапно распахнулась.

Услышав ее шаги, Рита поджидала ее на пороге.

— Где же тебя носит… — сердито начала она, но затем, сверкнув улыбкой, добавила: — Киса?

Сара двинулась плечом вперед, пытаясь миновать эти живую преграду.

— Гуляла, — процедила она. Ее взбесили и Ритина улыбка, и «киса».

— Гуляла? — Рука Риты стиснула ее предплечье. — Мы с Монти в двух машинах прочесывали остров, а она, видите ли, гуляла! Я думала, случилась беда. Я не смела доложить мистеру Нильсену, что наша маленькая подружка бесследно растворилась, даже не сказав хотя бы из вежливости ни единого слова на прощанье.

Сара совершенно не собиралась выслушивать рассуждения Риты о вежливости. Она вырвала руку, гневно посмотрела в Ритины черные глаза и сказала:

— Кажется, миссис Нильсен велела тебе больше здесь не появляться, верно?

— Я вовсе не обязана простираться ниц всякий раз, когда мимо меня проносят ночной горшок ее королевского величества. Капризы ее величества меня совершенно не интересуют. Вот если мистер Нильсен сочтет необходимым уволить меня, это другое дело. — Она показала рукой на гостиную и добавила: — Вперед, киса. Я хочу познакомить тебя с Монти Риверсом.

Сара не сразу заметила его, когда вошла в гостиную. Он стоял в потемках у камина. Он вполне мог бы сойти за священника, если бы надел рясу. У него были темные волосы и печальные глаза. Он также мог бы сойти и за танцовщика — движения у него были грациозные, изящные, и одет он был в черные брюки в обтяжку и свитер. Подойдя к Саре, Монти Риверс пробормотал что-то похожее на «как поживаете?» Потом, помолчав, добавил:

— Судя по всему, мисс Мур познакомилась с молодым человеком, который немножко покатал ее по острову. — Выражение лица и голос Риверса были начисто лишены каких-либо эмоций.

— Совершенно верно, — подтвердила Сара. — Познакомилась и покаталась.

— Господи, и это наша милая, застенчивая Сара?! — весело воскликнула Рита. — Какая прелесть! Кто же этот молодой человек, если не секрет?

— Знакомый знакомых.

— А как его зовут?

Сара уставилась в стол, постукивая пальцами по его крышке, у самой пепельницы, полной окурков. На пачке сигарет она увидела фамилию.

— Мистер Рейнолдс, — сказала она.

— Отлично. И что же вы делали с этим самым мистером Рейнолдсом? — продолжала допрос Рита.

— Мы ходили на детское луау.

— Что же они там сделали? — спросил Монти Риверс. — Зажарили ребенка?

— Свинью, Монти, — поправила его Рита. — Луау проводится в честь ребенка. Очаровательный старинный обычай Бог весть с каких времен. Гости кладут конверты с деньгами в тыкву, и это окупает все траты хозяев. Совершенно безопасное занятие, если тебя интересуют только маленькие радости жизни. В честь кого устраивалось это луау?

— Не запомнила, — буркнула Сара. — И вообще мне пора спать. Уже поздно.

— Минуточку, — сказал Монти Риверс. — Вы ели свинину?

— Конечно. Вкусно — нет слов.

— Трихиноз — очень интересное заболевание. Все ткани организма оказываются пронизаны миллионами крошечных червячков. Фантастика. В острых формах трихиноз смертелен. Вот что может случиться, если съесть плохо прожаренную свинину.

— Перестань, Монти, — подала голос Рита. — Не будь занудой. В таких случаях свинья жарится часами. Мы не какие-нибудь дикари.

— Меня просто беспокоит ее здоровье, — возразил он. — А то она не успеет лечь спать, как начнется пищевое отравление. Она могла подхватить там сальмонеллез, ботулизм. Эти безвредные маленькие развлечения порой дорого обходятся.

— Монти, умолкни. Ты перепугаешь нашего ребенка. — Рита улыбнулась сначала ему, потом Саре и сказала: — Для тебя есть письмо, киса.

— Ох, да! — Сара совершенно забыла о корреспонденции. — Письмо? А мне сказали — два письма…

— Сказали? Ты, значит, провела небольшую проверочку? Когда Монти решил проявить заботу и поехал туда специально, чтобы забрать то, что пришло на твое имя, ему сообщили, что кто-то звонил и интересовался, действительно ли для тебя не оказалось забронированного номера. Но с какой стати мне тебя обманывать? Заказывала комнату я давно, как я тебе уже говорила, по телефону. Естественно, это было сделано на имя того человека, который должен был совершить это путешествие, но в последний момент отказался. Вспомни, я же тебе рассказывала.

Сара почувствовала, что краснеет, но упрямо произнесла.

— Они действительно сказали, что для меня два письма.

— Они ошиблись. — Рита взяла с каминной полки конверт и подала Саре. — Вот, пожалуйста.

Сара взяла письмо и молча отправилась к себе. Когда она уже поднялась по лестнице, то услышала, как Монти Риверс сказал Рите что-то на непонятном ей языке.

Письмо было от родителей, которые написали его еще до их телефонного разговора. «Мы скучаем по тебе… мы любим тебя… Мы передвигаем на карте булавки…»

На лестнице послышались шаги. В комнату вошла Рита и сказала с улыбкой:

— Мне пора. Я приехала на машине, которую мне одолжили знакомые. Я обещала ее вернуть им сегодня же. — Она подошла ближе и, похлопав Сару по плечу, добавила: — Извини, если я немножко погорячилась там, внизу. Я просто очень беспокоилась за тебя. Мне бы не хотелось, чтобы у нас испортились отношения.

— На каком языке говорил с тобой Монти Риверс, когда я поднималась? — осведомилась Сара. — По-испански?

— По-португальски. Раньше он жил в Бразилии. По-португальски он, впрочем, говорит довольно слабо, а я не очень хорошо понимаю. Но он произнес фразу насчет того, какие у тебя прекрасные ножки.

— Мне совершенно не хочется оставаться в доме наедине с ним, — мрачно заметила Сара.