Патриция Хэган - Любовь и слава

Вдруг комнату огласил истошный вопль Элейн:

– Отец сказал правду, черт бы тебя побрал!

Глаза всех устремились на дверь: Элейн стояла с лицом, перекошенным от ненависти, и держала дробовик, нацелив его на Тревиса.

– Ты действительно заманил меня в постель, – проговорила она тихим зловещим шепотом, – ты дьявол, Тревис Колтрейн! Ты должен умереть… так же как Мейсон.

– Нет! – закричал Джордан, потянувшись через стол.

В этот момент Тревис отпихнул Мэрили и бросился на пол.

Ружье выстрелило, от отдачи Элейн пошатнулась и с криком упала на пол.

Джордан Барбоу без сознания повалился на стол. Кровь хлестала из того места, где только что была его правая рука.

Элейн лишилась чувств.

Мэрили подбежала к столу, крича:

– Отец! Отец! Нет!

Тревис встал с пола, подбежал к Джордану и осторожно уложил его на пол.

– Неси одеяло! – крикнул он. – И пошли кого-нибудь за врачом. Дай мне тряпку, что-нибудь! Надо попытаться остановить кровь, иначе он умрет!

Мэрили быстро перепрыгнула через лежавшую без сознания сестру. Тревис восхищался ее способностью действовать в таких ситуациях, когда другие женщины просто падают в обморок, как Элейн.

Он быстро осмотрел Барбоу, увидел то, что и ожидал, – правую руку снесло выстрелом почти до самого плеча. Если бы Тревис не отскочил в сторону, то остальная дробь попала бы в него.

Второй раз за эту ночь Тревис Колтрейн чудом избежал смерти.

Тревис сидел за своим рабочим столом и чистил пистолет, чтобы хоть чем-то заняться. Услышав, как открылась входная дверь, он небрежно поднял глаза. В кабинет вошел гладко выбритый молодой человек с винтовкой в руке. На его рыжевато-коричневом жилете из оленьей шкуры красовался значок шерифа.

– Шериф Колтрейн? – спросил он, перегнувшись через стол и протягивая руку. – Меня зовут Уэлби Эббот. Я назначен на ваше место.

– Да, знаю. – Тревис пожал его руку и продолжил чистить оружие. – Сейчас сюда приковыляет шериф Бачер. Он пошел к врачу показать свою ногу. Пододвигайте стул и садитесь.

Уэлби оглядел скудно обставленный кабинет и увидел только один стул. Он подтащил его к столу, отметив про себя серость интерьера. Ему также не нравилось, что контора располагалась где-то в глубине переулка. Он решил как можно быстрее перенести ее в другое место.

– Вам не нравится этот кабинет?

Уэлби удивленно поднял глаза:

– Как вы узнали, о чем я думаю, Колтрейн?

– Советую и вам, Эббот, научиться читать мысли по лицу, иначе вы не дотянете до тридцати. Кстати, сколько вам лет?

– Двадцать шесть, – ответил молодой человек, вызывающе вскинув подбородок.

Тревис кивнул.

Уэлби приставил свою винтовку к стене и сел. Какое-то время он молча смотрел на Тревиса, потом спросил:

– Когда вы уезжаете? Мне сказали, что вы хотите побыстрее отправиться… кажется, в Неваду?

– Сначала я поеду к сыну, а потом уж в Неваду. Будь моя воля, я уехал бы отсюда сразу, как только вернется Бачер. Но мы подождем до утра.

Уэлби засмеялся:

– Что, здесь так плохо, а?

– Теперь уже нет. Просто у меня осталось много плохих воспоминаний об этих местах. К тому же, когда все это закончилось, я остался без дела. Целых два месяца сидел здесь и бил баклуши… ждал суда присяжных.

Уэлби фыркнул:

– Это был фарс, да? Кто бы мог подумать, что Барбоу выйдет сухим из воды?!

– Ничего удивительного, – Тревис пожал плечами, – единственный человек, который мог подтвердить, что Барбоу возглавлял ку-клукс-клан, мертв. Дочь Барбоу не стала давать против него показания, особенно после того, как ее младшая сестра отстрелила Джордану руку, чуть не убив родного папашу.

– Я слышал, что она стреляла в вас.

– Да, верно, – сказал Тревис с усмешкой.

Уэлби поскреб свою светло-русую голову.

– И все же мне кажется, он не должен разгуливать на свободе.

– Он не на свободе. У него своя тюрьма, в которой он будет мучиться до конца дней. Он лишился правой руки, лишился доброго имени. Главное то, что местной банды куклуксклановцев больше не существует, я в этом уверен.

Тревис опять вернулся к своему пистолету, и несколько мгновений они сидели молча. Наконец Уэлби сделал попытку возобновить разговор:

– Я слышал, у вас в Неваде большой серебряный рудник. Вы хотите снять значок шерифа? Мне казалось, человек с вашей репутацией никогда не сможет уйти с этой работы.

Тревис не ответил.

Уэлби подался вперед, глаза его блестели от волнения.

– Будь я постарше и имей такой опыт, как у вас, меня наверняка послали бы в какую-нибудь горячую точку. Здесь мне будет чертовски скучно. В этих краях вы уже навели полный порядок. Вот если бы меня послали в Калифорнию! – продолжал он. – Там сейчас такое творится! «Желтая угроза» и все такое…

Тревис оторвался от пистолета и взглянул на Уэлби.

– Вы о чем? – тихо спросил он.

Уэлби усмехнулся, радуясь, что ему наконец-то удалось заинтересовать знаменитого Тревиса Колтрейна.

– Китайцы, – охотно объяснил он, – вы же знаете, сколько их понаехало. Они работают задешево. Строительство железных дорог на Западе привлекло в страну целый отряд иностранных рабочих, но сейчас их стало чересчур много. Они забирают работу у белых, и белые обвиняют работодателей в том, что они ввозят в страну кули,[1] чтобы меньше платить за работу. Это порождает разного рода жестокости, – продолжал Уэлби, – как-то ночью толпа повесила двадцать три китайца.

Тревис вздохнул, в последний раз прошелся тряпочкой по своему пистолету и убрал его в кобуру.

– И когда только люди перестанут враждовать друг с другом? – задумчиво проговорил он. – Не негры, так китайцы! Господи, будет ли этому конец? – Он откинулся в кресле и сложил руки за головой. – Нет, Эббот, я не поеду в Калифорнию на поиски приключений. Я хочу спокойствия. Может быть, я его не найду, но хотя бы попытаюсь.

На лице Уэлби появилось сочувственное выражение, он понизил голос:

– Я слышал, вам здорово досталось, шериф. Надеюсь, вы сумеете обрести счастье.

Тревис криво усмехнулся.

– Я не говорил, что ищу счастья, только немного спокойствия.

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет, широко улыбаясь, вошел Мунроу.

– Добрый день, шериф, – сказал он, протягивая руку. – Как же без вас будет плохо! Мы, негры, никак не можем привыкнуть к мысли о том, что вы уезжаете.

– Что ж, привыкайте быстрее, – сказал Тревис, – я уезжаю завтра. Это ваш новый шериф, Уэлби Эббот. – Он обернулся к Уэлби: – Это Мунроу. Если вам когда-нибудь понадобится помощь в работе, позовите его. Он хороший парень.

Они обменялись рукопожатием, и Тревис спросил:

– Зачем ты приехал в город? Ведь ты теперь при деле. Барбоу в знак раскаяния дал тебе хорошо оплачиваемую работу.

Мунроу усмехнулся и закивал головой:

– Да, у меня сейчас хорошая работа. Барбоу даже разрешил нам с папой жить в его доме. А приехал я по его поручению. Он узнал, что в город прибыл новый шериф, и хочет поговорить с вами до вашего отъезда. Он приглашает вас сегодня вечером к нему на обед.

Тревис хотел отказаться, но Мунроу поспешил добавить:

– Мисси Элейн тоже хочет с вами поговорить. Она сказала, что, если вы не приедете, она приедет сама. Сейчас она ждет моего возвращения. Если я скажу ей, что вы отказались, она заставит меня везти ее сюда.

Тревис задумался. Он не разговаривал с Элейн с той самой ночи, когда она ранила своего отца. На судебных заседаниях ее не было. Мэрили тоже не ходила на суд, но Тревис сам приезжал к ней. Она держалась с холодной отчужденностью, и он решил больше не встречаться с ней перед отъездом из Кентукки.

– Зачем я им нужен, Мунроу?

Мунроу с улыбкой развел руками:

– Я не знаю. Там теперь все по-другому, шериф. Господин Барбоу сильно переменился. Он покаялся в грехах. Вы не знали? Как-то ночью в дом приходил священник… по крайней мере так мне сказала Роза. Так вот, приходил священник и молился вместе с господином Барбоу. Господин Барбоу вверил свою жизнь Господу. Роза говорит, он стал совсем другим человеком, хорошим человеком. По ночам она часто слышит, как он плачет у себя в кабинете. И мисси Элейн… – Он сделал глубокий вдох и продолжил: – Роза говорит, она изменилась. Понимаете, она тоже повинилась перед Богом. Она жестоко раскаивается в том, что отстрелила руку отцу, и, по словам Розы, еще больше раскаивается в том, что хотела вас убить.

Тревис невольно посмотрел на Уэлби.

Мунроу увидел, с каким видом они переглянулись, и улыбка его померкла.

– Не надо надо мной смеяться! Я знаю, что говорю. Мне сказала Роза, а Роза знает все, что происходит в доме. Приезжайте туда вечером и сами увидите, что все изменились, – сказал он с достоинством. – Ну же, решайте. – Мунроу начал нетерпеливо притопывать ногой. – Роза ужасно хочет вас видеть, и Уиллис тоже. У вас здесь много друзей, шериф, и будет нехорошо, если вы уедете, не попрощавшись с ними. Неужели вам трудно просто приехать и пообедать с господином Барбоу? – Он замолчал и посмотрел на Тревиса пронизывающим взглядом. – Да, он грешен, – произнес он тихо, многозначительно, – но если сам всемогущий Господь простил его, то и вы не можете не простить.

– Твой всемогущий Господь на то и существует, чтобы прощать, – сухо бросил Тревис, – а у меня другая работа.

Мунроу в ужасе выкатил глаза:

– Да как вы… как вы можете так говорить? В Библии сказано: «Прощайте врагов ваших», – и вы должны их прощать.

– Я никому ничего не должен, Мунроу.

Тут в дверях послышался шум, и Тревис увидел Сэма, который возился со щеколдой. Тревис быстро вскочил, распахнул дверь и придержал ее. Сэм проковылял в кабинет на своих грубых деревянных костылях.

Кивнув Мунроу, Сэм заметил незнакомого парня со знакомым значком, и на его бородатом лице появилась ухмылка.