Патриция Хэган - Любовь и слава

– Будь ты проклята, ведьма! Да, да, ты это заслужила. Ты, Нэнси, исчадие ада. Я-то знаю, что случилось с Китти. Помнишь? Я ведь был там. И я знаю еще тысячу разных вещей – как ты однажды переспала с Тревисом Колтрейном и как он тебя после этого запрезирал, а ты его с тех пор возненавидела.

– Это… это неправда, – с трудом проговорила Нэнси. – Я никогда…

– О да, да, черт бы тебя побрал! Переспала, я знаю! – Собирая разлетевшиеся бумаги, отчеканивал каждое слово Джером. – Я все это знал, да только мне на тебя было абсолютно наплевать. Как и сейчас! Можешь приводить к себе в постель любого, чтоб тебе провалиться в преисподнюю! Делай все, что хочешь, только оставь меня в покое.

– Ты… ты не можешь со мной так разговаривать!

– Еще как могу, черт побери! И не пытайся мне угрожать, как в ту ночь, когда ты застала меня с Китти. Если меня посадят в тюрьму, что тогда будет с тобой? Ни один другой мужчина не захочет взять тебя, а я тебе создал такую жизнь, какая тебе по душе.

Нэнси склонила голову набок и скривила губы в презрительной улыбке.

– Тогда почему же ты этого не сказал в ту ночь? Почему задрал хвост и удрал? Ты ведь действительно трус, Джером.

– Возможно, и трус, – устало вздохнул Дантон. – Если человек устает бороться, как я, и становится трусом, значит, он трус.

– Неужели эта потаскуха так много значит для тебя?

Джером поднял на жену немигающие глаза:

– Да, она очень много значила для меня. Я любил ее больше всех на свете. Но Китти отказала мне, заявив откровенно, что я ей не нужен. Может быть, в ту ночь я оставил ее с тобой, потому что уж очень разозлился на нее. Ведь она меня постоянно отвергала. А еще я злился на себя за то, что я, такой дурак, постоянно ее преследую. Тогда я подумал, как хорошо, если ее в моей жизни больше не будет.

Они ни разу до этого не говорили о той страшной ночи, Нэнси вдруг стало интересно узнать, что же на самом деле думает о случившемся ее супруг. И она тихо спросила:

– Ты считаешь, что я ее убила? Что после того, как ты сбежал, я ее застрелила, а тело спрятала?

– Я вовсе так не считаю, Нэнси. Ты когда-нибудь уберешься отсюда и дашь мне снова заняться работой?! Чтобы тебя содержать, надо уйму денег.

Нэнси вцепилась в край стола, запрокинула голову и засмеялась. Потом снисходительно улыбнулась мужу и прошептала:

– Да, полагаю, действительно на меня уходит уйма денег, мерзавец! Не меньше, чем на твою любовницу в Роли. Ты думал, я про нее не знаю? Я много чего про тебя знаю.

К удивлению Нэнси, муж захохотал:

– Разумеется! Это нетрудно предположить. И я немало знаю о тебе, дорогая. Так что мы с тобой оба прекрасно понимаем, насколько каждый из нас несчастен. Ни у тебя, ни у меня абсолютно никаких сомнений нет.

Нэнси развернулась и тихо вышла. Джером откинулся в кресле и стал задумчиво грызть кончик карандаша. Нет, он не думает, что его жена убила Китти. Он даже знает это наверняка. В ту ночь Джером все слышал и видел. Он знал, что Китти насильно увез Люк Тейт, которому за это заплатила Нэнси.

Джером подумал о Тревисе Колтрейне. Он этого человека презирал. А Китти – Китти Джером очень, очень любил. Что с ней было все эти пять месяцев? Зная, что собой представляет Люк Тейт, Джером мог предположить, что жизнь Китти превратилась в сущий ад.

И вдруг Дантон почувствовал, что сам себе не очень нравится. Встав с кресла и подойдя к окну, он решил, что, честно говоря, он просто дрянь.

Но что же он может сделать? – спросил себя Дантон. Неожиданно глаза его расширились. Ему в голову пришла невероятная мысль.

Он должен хоть что-то сделать для Китти! Может быть, это будет его первый в жизни добрый поступок, и тогда совесть перестанет мучить его. Если рассказать Тревису то, что известно ему, Джерому, то, возможно, тот сможет найти след Люка и Китти.

«Да, но хватит ли у меня на это смелости?» – сам себя спросил Джером.

Нэнси Дантон сидела в своем будуаре перед овальным зеркалом в позолоченной раме и внимательно всматривалась в собственное отражение.

Достаточно привлекательна, довольно улыбнулась она. Темно-каштановые волосы переливаются золотистым блеском и выглядят очень мило, ниспадая на плечи красиво уложенными локонами. Нэнси понравились и собственные глаза цвета имбиря, обрамленные густыми ресницами. Она отлично владела искусством, как их опускать и поднимать, чтобы вызвать у мужчин интерес.

Благодаря дорогим маслам и кремам кожа ее была гладкой.

На Нэнси был надет желтый шелковый халат. Она развязала ленточку, стягивающую полы, которые распахнулись, обнажив груди. Поддерживая их ладонями, Нэнси согласилась, что они не такие большие и упругие, как ей бы хотелось, но все же вполне соблазнительны.

Нэнси снова затянула халат, оставшись довольной своим телом, пока еще очень крепким и без изъянов. Никаких следов от беременности. Спасибо умелым рукам врача из Роли: он три раза избавлял ее от младенцев, которых она иметь не желала. Нэнси презрительно поморщилась. Ревущий младенец, сопящий, сосущий грудь? Нет уж, такого ей не надо ни за что на свете! У своей груди ей сейчас хотелось бы иметь Тревиса Колтрейна.

Да, она хотела близости с ним, отчаянно этого хотела. Пусть он ее публично унизил, хотя, кроме нее, пожалуй, никто его злобных насмешек и не слышал. Пусть, женившись на проклятой Китти, он ни разу к Нэнси не подошел. Все равно Тревис был единственным, кому ей хотелось принадлежать. Она мечтала о нем.

И она его добьется!

Нэнси обуяла дикая решимость. Она встала с бархатного дивана и быстро подошла к гардеробу, набитому элегантными нарядами самых разных фасонов и цветов. Что ж, подумала Нэнси, возможно, быть женой Джерома и впрямь скучно. Но зато он богат и в состоянии дать ей все, чего ей хочется, а хотелось ей очень многого.

Нэнси выбрала зеленое муаровое шелковое платье с глубоким декольте. Сверху она наденет подходящую по цвету шаль с кистями, чтобы до поры до времени прикрыть свое тело. Но этот наряд Нэнси в первую очередь выбрала из-за юбки, которую совсем недавно ей привезли из Парижа. Это был последний крик моды: такую юбку не надо поддерживать громоздким обручем – необходимую полноту формы ей придают несколько кружевных нижних юбок.

Одеваясь, Нэнси вспомнила сплетни о Тревисе, слышанные ею после его возвращения. Конечно, задавать вопросы она не решилась, демонстрируя свое полное равнодушие при малейшем упоминании имени Колтрейна. Однако женщины в Голдсборо были весьма озадачены мрачным видом этого красавца, и его персона стала предметом всеобщего любопытства. Один за другим рождались домыслы. Нэнси оставалось лишь внимательно слушать, чтобы быть в курсе всего, что делает Тревис.

А про него говорили, что он укрылся от всех в номере какой-то гостиницы и топит свою печаль в виски. Знала Нэнси и то, что вернулся Сэм Бачер и что бывший шериф делает все, чтобы Тревис перестал пить.

Нэнси рассудила, что, вероятно, скоро Колтрейн под давлением Сэма отсюда уедет. Такой человек, как Тревис, вряд ли будет болтаться в городишке, который он открыто презирал. Ну и отлично. Пусть уезжает. Слишком уж тяжко, когда он рядом, а она, Нэнси, не может иметь его при себе, когда ей того захочется. Однако Нэнси решила, что напоследок добьется его близости любой ценой.

Она прошла через элегантно обставленный дом и спустилась в холл. Слуги уже ушли, как она и распорядилась. Нэнси вышла из задней двери, стараясь держаться тени, чтобы ее не заметили. Гостиница находилась в пяти кварталах отсюда, но надо постараться, чтобы по дороге ей никто не встретился.

Остановившись под окном гостиницы, Нэнси прислушалась к негромким звукам, доносившимся из бара. Номер комнаты Тревиса ей был известен – пришлось кое-кому заплатить за эту информацию. Оглянувшись еще раз, дабы убедиться, что за ней никто не следит, Нэнси вошла в здание и сразу же направилась к задней лестнице, хорошо зная, куда ей надо идти.

Коридор насквозь пропах мочой и виски, и Нэнси брезгливо сморщила нос. С потолка свисала керосиновая лампа, но света от нее было мало. В полной тишине Нэнси на цыпочках прошла по вытертому ковру и остановилась у комнаты номер 14. Прижала к двери ухо и, ничего не услышав, улыбнулась. Если Тревис там, значит, он один.

Нэнси подняла руку и тихо постучала. Ответа не последовало. Она нахмурилась и постучала громче, взволнованно оглядываясь вокруг.

– Да-а, кто там? – послышался раздраженный голос.

Нэнси снова постучалась.

Колтрейн взревел:

– Да кто там, черт побери?

Сначала Нэнси услышала какие-то неясные звуки, затем шлепанье босых ног по полу и щелканье открываемого замка.

Дверь настежь распахнулась. Нэнси заметила, как у Тревиса удивленно поднялись брови, когда она быстро проскользнула в комнату, захлопнула за собой дверь и, прислонившись к ней, одарила Колтрейна улыбкой.

– Привет, Тревис! – хрипло прошептала Нэнси. – Я подумала, что тебе, возможно, одиноко.

– Но не твое отсутствие тому причиной, дорогая!

Тревис попробовал открыть дверь за спиной Нэнси, но она шагнула вперед и обвила руками его шею, сбросив с плеч шаль. Изо всех сил прижимаясь к голой груди Тревиса, Нэнси быстро заговорила:

– Ведь нам с тобой было так хорошо, помнишь? Ты сам знаешь, как было хорошо. Я как раз то, что тебе нужно.

– Ну уж нет, Нэнси! Меньше всего на свете мне нужна ты. – Колтрейн сбросил со своей шеи руки Нэнси. – Давай-ка убирайся отсюда, пока не накликала на нас обоих беду.

Нэнси на шаг отступила. Глаза ее буквально пожирали тело Колтрейна, одетого лишь в брюки из грубой хлопчатобумажной ткани. У Нэнси заныли пальцы, так ей хотелось коснуться вьющихся на его широкой груди волосков, спускавшихся вниз, к тому месту, которого она так желала! Нэнси смело протянула руку и коснулась заветной для себя выпуклости. Почувствовав мгновенную реакцию Тревиса, она засмеялась: