И ничто не помешает ему.

Глава 9

Дани, очарованная Драгомиром, его надменностью и небрежным флиртом, пробыла с ним наедине больше часа. Они танцевали, пока не утомились, а затем, когда светлые дневные тени начали удлиняться, превращаясь в золотые неясные очертания, медленно прогулялись по тропинке, вьющейся по берегу Сены.

Она совершенно забыла о Сириле и своем обещании поужинать с ним. Дани, хотя и была увлечена Драгомиром, строго контролировала себя, опасаясь, что Драгомир примет ее за избалованную, капризную кокетку или, что было бы гораздо хуже, за одну из тех женщин, которые наверняка часто подпадали под его чары. Ну уж только не она!

Преисполненная любопытства, она стала задавать ему вопросы о нем самом, однако мгновенно заметила темную печальную тень, появившуюся в его глазах. Он лишь сказал, что родился в России и что родители его умерли. Его отец был русским, а мать француженкой.

Когда он заговорил о своей семье, Дани почувствовала леденящий холод в его голосе, а потому, пытаясь вернуть атмосферу веселой непринужденности, заметила:

– Ваши голубые глаза, несомненно, достались вам от матери.

Он ничего не ответил. Однако Дани заметила, как мгновенно напряглись мускулы на его лице. Итак, он не хотел продолжать разговор о своей матери.

Она сменила предмет разговора:

– Вы свободно говорите по-английски. Наконец-то улыбка.

– Это неудивительно. Я учился в Оксфорде.

– А что же привело вас в Париж?

– Красивые женщины, – пробормотал он, сжимая ее руку. – А сейчас я нахожусь в компании самой красивой женщины Парижа.

Она затаила дыхание, надеясь, что он не услышит, как бешено колотится ее сердце. Мужчины не раз говорили ей, что она хорошенькая, и она спокойно принимала их комплименты. Почему же теперь все внутри у нее трепетало?

Пытаясь уйти от этой темы, она спросила, где он жил в России.

– В Санкт-Петербурге. – И снова холод в голосе.

– О! – вскричала она в восторге. – Значит, вы наверняка видели замечательный русский балет!

Он, казалось, почувствовал облегчение, получив возможность поговорить о чем-то, не касавшемся лично его, и быстро продолжил:

– О да! Издав в XVII веке указ, положивший начало балету как театральному искусству, Людовик XIV, возможно, и основал профессиональный балет в Париже. Однако именно Россия стала его законодательницей через семьдесят лет после того, как в царском дворце Санкт-Петербурга открылась первая балетная школа.

Дани обрадовалась, встретив человека, который, похоже, был увлечен балетом и обожал его так же, как она. Драгомир поведал ей о том, что множество раз посещал императорскую балетную труппу, и она замерла в благоговении, услышав, как он мельком упомянул о том, что знаком с Матильдой Кшесинской.

– Она же ведущая балерина у Мариуса Петипа, ведущего балетмейстера и хореографа императорской балетной труппы!

Драгомир кивнул.

– Расскажите мне о ней, – попросила Дани.

Драгомир пожал плечами:

– Ее считают самой восхитительной и модной балериной нашего времени. Драгоценности, которые она носит на сцене и не только, настоящие, и они действительно принадлежат ей. Она энергична, кокетлива, очаровательна, полна жизни – как вы… – Он осекся, с улыбкой глядя на нее.

Дани почувствовала, как зарделись ее щеки. Он смотрел на нее так… так жадно!

Быстро, возможно, слишком быстро, она сказала о том, что слышала, будто Матильда Кшесинская покинула Россию, отправившись в Милан для того, чтобы освоить сложные па, которым обучали только там, чтобы танцевать в балете Петипа «Спящая красавица». В год, когда Матильда закончила обучение в труппе и еще только завоевывала себе звание прима-балерины великолепного Мариинского театра, состоялась премьера этого балета с итальянской балериной, Карлоттой Брианза, припомнила Дани.

Драгомир в изумлении взглянул на Дани:

– Вы производите на меня огромное впечатление, мисс Колтрейн. Редко я встречал женщину, обладающую столь обширными знаниями в области балета. Большинство интересуются исключительно нарядами и музыкой, но вас, кажется, не оставляют равнодушной сами исполнители. Вы сами занимались балетом?

Теперь Дани не испытывала никакого желания обсуждать подробности своего прошлого.

– Нет, – пробормотала она, – но мне всегда этого хотелось.

Ну что ж, когда-нибудь вы непременно посетите Россию. И если я окажусь там в тот момент, то буду несказанно счастлив сопровождать вас в балет. Если Матильда будет танцевать, я прослежу, чтобы вас лично представили ей, а затем приглашу вас обеих на ужин.

Дани улыбнулась, поблагодарила его, на мгновение подумав, как замечательно это было бы, хотя вряд ли когда-либо произойдет.

Бросив взгляд в сторону заходящего солнца, она вдруг поняла, что они слишком долго находятся наедине.

– Нам лучше вернуться, – сказала она. – Большое спасибо за интересную беседу.

– Уверяю вас: мне тоже было очень интересно.

Когда они приблизились к толпам веселящихся гостей, Драгомир заметил молодого человека, который устремился к Дани. Он отвел ее в сторону, пользуясь последним моментом близкого, никем не нарушаемого общения.

– Итак, вы согласны устроить для меня завтра частный показ? – спросил Драгомир.

Дани кивнула. Отчего бы и нет? Это вовсе не было для нее неприятным, напротив, ей бы очень хотелось вновь встретиться с ним. И все же некая таинственность вокруг него по-прежнему не давала покоя Дани.

– Вы так и не сказали мне, что привело вас в Париж? – осмелилась спросить она.

Лицо его вновь, омрачилось. Он явно старался вести себя непринужденно, что давалось ему с большим трудом.

– Скажем, я люблю путешествовать, мисс Колтрейн, видеть и делать все, что хочу. В этом году захотел посмотреть Париж. На следующий год это может быть Греция или Испания. Когда-нибудь я собираюсь посетить и вашу родину.

Она почувствовала неискренность его слов и решила не отступать:

– Но почему? Чем вы занимаетесь? Почему так интересуетесь искусством?

Драгомир весь напрягся. Юная леди довольно проницательна, и вряд ли она стала такой из-за боязни задавать вопросы. Не скрывая высокомерных ноток в голосе, он объявил:

– Я занимаюсь тем, мисс Колтрейн, что трачу мое состояние как заблагорассудится, отгоняя тем самым излишне настойчивых молодых особ. Сомневаюсь, однако, что вы с вашим состоянием принадлежите к их числу. Что же касается моего интереса к искусству, – продолжал он, уверенный, что она ошарашена его прямотой, – а почему бы и нет? Мне интересно, например, когда кто-то прячет ценные произведения искусства в винном погребе в имении на южном побережье Франции. Возможно, в конце концов выяснится, что они были украдены. Ведь никто не может знать наверняка.

Он ожидал от нее негодующего упрека, но она чуть наклонила голову и мягко парировала:

– Действительно, никто никогда не может знать наверняка, сэр, и от этого принадлежащие мне картины вызывают еще большее любопытство. Только подумайте: за какие баснословные деньги я смогу продать их, когда решусь на подобный шаг, после того как пущенный вами слух распространится по всей Европе? Каждый захочет увидеть их, выяснить, действительно ли они были украдены. Однако должна разочаровать вас. Картины, вне всякого сомнения, были спрятаны моим отчимом, который имел чудовищные долги из-за своей страсти к игре. Картины, очевидно, были дороги ему как воспоминания или что-то в этом роде, поэтому-то он и не хотел расставаться с ними и решил спрятать, чтобы кредиторы не отняли его последнюю радость.

Драгомир задумчиво смотрел на нее. Если он нашел то, что искал, эта хорошенькая молодая женщина может оказаться серьезным противником. Она совсем не похожа на тех женщин, которых он знал прежде, – образованна, умна, чувствительна.

– Значит, я снова должен поблагодарить вас, мисс Колтрейн, за потворство моим прихотям и позволение посмотреть ваши картины до официального открытия. – Он слегка поклонился ей, лениво улыбнувшись: – Возможно, позже вечером мы еще потанцуем. Мы так замечательно двигаемся вместе.

Дани сказала, что, вероятно, подобная возможность и представится, повернулась и ушла.

Драгомир долго смотрел ей вслед. Необычное, красивое создание, женщина, не похожая на других, но все же женщина… а значит, ей нельзя доверять.

Он знал только, что картины нашли в винном погребе, принадлежащем человеку, о котором он никогда не слышал. Возможно, история не имела ничего общего с его поисками. И все же Драгомир, как он неизменно поступал в течение последних десяти лет, не оставит ничего без внимания, не проигнорирует ни один, самый ничтожный слух. И однажды он найдет то, что ищет. Он был рад, что ограниченное число лиц посвящено в тайну его скитаний, так он располагал большей свободой для своих поисков. Ведь сам император России Александр III дал ему слово чести, что произошедший скандал будет держаться в строжайшей тайне, И за весь истекший период у Драгомира не было повода усомниться в его обещании.

Он видел, как Сирил Арпел поспешно приблизился к Дани. Он когда-то встречал его на нескольких выставках и светских раутах не только в Париже, но и в Риме, Вене, Цюрихе. В свои тридцать с небольшим Арпел был хорошо известен и уважаем как знаток и торговец. Он, вне сомнения, без памяти влюблен в Дани.

Драгомир улыбнулся.

И какой мужчина устоял бы?


– Дани…

Она обернулась и мгновенно почувствовала себя неловко. Выражение лица Сирила выражало злость и боль.

– Вы уже поели? – спросил он.

Она сказала ему, что прогуливалась с одним из гостей.

– Я совершенно потеряла счет времени, – смущенно произнесла она и взяла его под руку. – Пойдемте попробуем те деликатесы, которые служили поводом для бесконечных волнений моей приемной матери в течение нескольких недель. Мне нужно немного освежиться, но я задержусь ненадолго.