Мэтт не был уверен в том, что устоит против искушения, находясь рядом со спящей Лили. К тому же ему хотелось побыть одному, укрыться от ее пристальных взглядов, ее вопросов. Хотя бы на какое-то время.

Но лучше не говорить ей об этом – она может неправильно истолковать его слова и обидеться.

Мэтт вышел из машины и помог Лили перейти на заднее сиденье. Затем вернулся на свое место, закрыл все двери и устроился для сна. Ему было неудобно, но ничего не поделаешь. Переднее сиденье имеет свои преимущества.

Мэтт наблюдал за Лили в зеркало заднего вида: она ерзала на сиденье, пытаясь устроиться поудобнее, и наконец забилась в уголок, плотно закутавшись в пелерину. Мэтт пожалел, что у него нет для нее одеяла.

– Хочешь мой пиджак? – спросил он, повернувшись.

– Спасибо, не надо.

Лили выглядела такой несчастной, забившись в угол, но его поцелуй с пожеланием спокойной ночи был бы сейчас не к месту. Его друзья ранены, так какое же право он имеет целовать хорошенькую женщину или искать более комфортных условий, чтобы выспаться?

Хватит об этом. Он не может позволить себе отвлекаться и предаваться размышлениям, обвиняя себя в случившемся. Он не сможет защитить Лили, если его голова будет тяжелой от недосыпа.

Наклонившись, Мэтт нащупал ручку, опустил сиденье, откинувшись назад, сложил руки на животе и закрыл глаза.

Время шло, а сон все не шел к нему. Рука чертовски болела. Мэтт лежал и прислушивался к скрипу кожаного сиденья, на котором обеспокоенно вертелась Лили. Он не мог выбросить из головы видения, которые снова и снова всплывали перед его мысленным взором: поцелуй под лестницей, роза, которую он воткнул в волосы Лили, улыбка Дала, которая, возможно, была на его лице, когда он в последний раз говорил с ним, кровь Мэнни, такая темная на цементе дорожки.

Мэтт потер глаза, словно хотел отогнать от себя страшные видения, но они не покидали его.

Эти проклятые туфли – он не мог перестать думать о них и о Джоуи Манкусо и его пропавшей сумке. Риск, на который он шел, беспокоил его. Сможет ли престарелый Конрой оказать ему помощь? Даже помощь упрямой Моники вызывала сомнение.

Спустя почти семьдесят лет стоит ли таких усилий с его стороны эта проклятая сумка? Лили права: эти деньги ничего не стоят.

Заднее сиденье заскрипело.

– Мэтт? – послышался голос Лили.

Мэтт медленно открыл глаза и уперся взглядом в черное небо, усыпанное мириадами крошечных светящихся точек, а его сознание медленно отмечало холодные руки, острую боль, напряженные мускулы и резь в глазах от усталости.

– Да? – откликнулся он.

– Мне холодно.

– Ты хочешь, чтобы я включил обогреватель? – спросил Мэтт, хотя отлично понимал, чего хочет Лили.

Он и сам этого хотел, думая о том, что Лили может унять этот темный, пронизывающий до костей холод только одним способом, который не заменят никакие одеяла или обогреватели. Пусть хотя бы на короткое время.

– Нет. Я подумала, что, возможно, тебе тоже холодно. – Помолчав, она добавила: – Мне кажется, что мы могли бы согреть друг друга теплом наших тел.

Ночью сильно похолодало – Мэтт чувствовал запах осени в воздухе, слышал шорох сухой листвы и почти ощущал на вкус морозный ветер.

– Значит, ты хочешь, чтобы я перебрался к тебе на заднее сиденье? – Он все еще не мог заставить себя повернуться к Лили и продолжал смотреть на звезды. Иногда они приводили его в изумление – их так много, и они такие яркие.

Вечность здесь, прямо у него над головой, и нет ей конца и края. Сейчас ему казалось глупым отказать женщине в такой малости. Сегодня Мэтт не мог не задаваться вопросом: имеет ли какое-то значение то, с чем он боролся всю свою жизнь?

Возможно, жизнь не что иное, как возможность хватать все, что подвернется под руку, и по возможности быстрее, потому что никогда не знаешь, что тебя ждет в следующую минуту, может быть, кто-то всадит тебе пулю в голову и вышибет мозги.

Осознав, что так и не ответил, Мэтт через плечо посмотрел на Лили. Она все еще сидела, забившись в угол и кутаясь в пелерину, и смотрела на Мэтта так, словно знала, о чем он думает.

– Ты именно этого хочешь, Лили? – спросил Мэтт более мягко.

– Да, – прошептала Лили.

Мэтт перебрался на заднее сиденье и сел рядом с ней. Глядя на свои руки, болезненно свисающие между коленями, он думал, что делать дальше.

Лили, должно быть, почувствовала его нерешительность и взяла за руку.

– Ты все еще здесь, со мной? – спросила она, склонив голову набок и пристально глядя на Мэтта. – У меня такое чувство, что у тебя очень мрачное настроение.

Он посмотрел на нее с любопытством:

– Откуда ты знаешь?

– Возможно, мне подсказывает это женская интуиция, – ответила Лили, сжимая его руку. – Тебе не стоит быть сейчас одному.

Ее слова были такими простыми, голос таким нежным, а его горе, так глубоко застрявшее в нем, нуждалось в участии, и ему хотелось нежности, чтобы уйти от этой ночной суровой реальности, найти душевный покой… хотелось женского прикосновения, которое могло бы облегчить боль, глубоко застрявшую внутри его.

– Иди ко мне, Мэтт, и обними меня. Мне тоже не хочется быть одной. Только в моей голове нет такого дерьма, как в твоей, и я знаю, чего хочу.

Мэтт улыбнулся и, придвинувшись к Лили, посадил ее к себе на колени и заключил в объятия. Она замерла у него на груди, словно котенок, и продолжала дрожать от холода. Мэтт, стараясь согреть Лили, прижал ее к себе.

– Мне нравится, как ты пахнешь, – сказал он, глубоко вдыхая ее запах. – Как ладан в церкви… словно ты святая.

– Я могу быть хорошей девочкой, но не до такой степени, – ответила Лили, улыбаясь.

Слабый мускусный запах пробивался сквозь экзотичную, с запахом ладана, парфюмерию. Он возбудил Мэтта мгновенно. Наклонившись, Мэтт поцеловал Лили в губы.

Лили издала мягкий стон и, схватив его за лацканы пиджака, притянула к себе. Ее ответ был таким, в котором Мэтт нуждался, и он, раздвинув ее губы, проник языком в ее рот и довольно простонал, ощутив ее вкус.

Лили раскрылась для него, ее язык сплетался с его языком.

Медленно, одну за одной, Мэтт вынул шпильки из ее прически. Копна тяжелых и шелковистых волос упала ему в руки.

– Мне так давно хотелось это сделать, – прошептал он, запустив пальцы в волосы Лили.

Она улыбнулась, сверкнув в темноте белыми зубами, взяла в руки его лицо и начала с жадностью целовать.

Поначалу Мэтт немного растерялся от такой страсти, но вскоре и сам стал целовать Лили. Поставив одну ногу на пол, второй она уперлась в сиденье, согнув ее к колене, и ее ягодицы терлись о его плоть, туманя ему сознание.

Вся усталость исчезла. Руки Мэтта скользнули по ее бедрам, затем ниже, поднимая вверх тяжелую ткань платья. Его пальцы пробежали по ее шелковым чулкам, эластичному поясу с кружевными подвязками и застыли.

– Господи! – прошептал он, целуя Лили в шею и срывая с нее пелерину. Ее руки были теплыми, но он все еще чувствовал гусиную кожу под своими пальцами.

Лили положила руки ему на грудь и прошептала:

– На тебе одежды больше, чем на мне. Это несправедливо.

Мэтт поцеловал ложбинку между ее грудями и стал подниматься вверх, целуя шею. Через мгновение он заглянул Лили в лицо. Она слегка улыбалась.

– Это легко исправить, – сказал Мэтт и сбросил с себя пиджак и портупею. Нахмурившись, Лили дотронулась до его рукава с пятном крови на нем.

– Тебе больно. Может, не стоит?..

– Пусть тебя это не беспокоит.

– Ты уверен? – спросила Лили и, когда Мэтт утвердительно кивнул, начала расстегивать пуговицы на его жилете. После того как она сняла жилет, Мэтт отодвинулся к двери, чтобы они могли вытянуться. Не обращая внимания на ручку дверцы, вдавившуюся ему между лопаток, он начал расстегивать пуговицы на рубашке, но Лили отстранила его руки:

– Позволь мне… Мне так давно хотелось это сделать.

Он сидел абсолютно неподвижно, наблюдая за ее проворными пальцами, которые медленно приближались к его восставшей плоти. Он был рад, когда холодный ночной воздух охладил его грудь. Господи, он так вспотел, как юнец во время своего первого свидания.

Усталость сделала его сверхчувствительным, и он явно ощущал руки Лили с длинными ногтями, касающиеся его живота, чувствовал ее дыхание на своей щеке, слышал позвякивание бисера на ее юбке.

Он кинул быстрый взгляд на запотевшие окна. Хорошо.

Лили распахнула его рубашку и взялась за пряжку ремня, но он перехватил ее руку и прошептал:

– Постой. Теперь моя очередь.

Он прижал Лили к спинке сиденья и подложил ей под голову в качестве подушки сложенный пиджак, затем поднял вверх юбку.

– Меня всегда влекло к поясам с подвязками, – тихим голосом произнес Мэтт, и его мускулы напряглись в предвкушении блаженства. Господи, нет ничего сексуальнее, чем женщина в чулках!

– Я всегда стремилась носить чулки.

У Лили перехватило дыхание, когда длинные пальцы Мэтта подцепили резинку ее белых кружевных трусиков.

– Можно подумать, что кто-нибудь это заметит.

– Я надеялась, что какой-нибудь конкретный человек это оценит.

– Ты имеешь в виду меня? – спросил Мэтт, поглаживая Лили по шелковым чулкам.

– Не будь таким глупым, Мэтт. Мне давно хотелось увидеть тебя в нижнем белье.

Это признание вызвало очередной прилив желания у Мэтта. Он улыбнулся, запустил указательный палец под резинку трусиков и стал поглаживать у Лили между ног, ощутив, какая она горячая и влажная. Лили от удовольствия закрыла глаза и открыла губы.

Видя ее реакцию, он почувствовал нестерпимую боль в паху и понял, что не может ждать больше ни секунды. Наклонившись, он поцеловал Лили, а его палец продолжал ласкать ее, медленно прорываясь вглубь.

– Господи, Лили, я хочу заняться с тобой любовью, – прошептал Мэтт и тихо простонал. – Я хочу быть внутри тебя. Немедленно.