Теперь настала очередь Конала смеяться при виде изумленных лиц братьев.

– Бегите, парни. Я жду не дождусь, когда прекрасная дева начнет меня мыть. Мы подождем здесь, у огня, пока все не будет готово.

– Вижу, вы за словом в карман не полезете, – усмехнулась Адэр.

– Да. И ты тоже, – хмыкнул он.

– Сегодня вы хорошо поохотились! Ледник почти полон. Еще пара оленей, побольше гусей и уток, и мы готовы к зиме. Элсбет пойдет в деревню и узнает, нельзя ли купить ветчины. Сейчас самое время резать свиней, милорд.

– В деревне их почти не осталось, но пусть идет. Может, что-то и отыщет. Шотландия беднеет с каждым днем.

– Но почему? – удивилась Адэр. – Англия не бедна.

– Торговля приносит богатство, а нам нечем торговать с остальным миром. И король тратит огромные деньги из казны на драгоценные украшения и произведения искусства. Но ими не насытишься. Он слабый король, наш Яков. Шотландия нуждается в сильном монархе.

– И давно он правит?

– Едва ли не с пеленок, – пояснил лэрд. – Лучшее, что у нас есть, – это королева. Она чудесная, добрая и благочестивая женщина и подарила Шотландии четверых здоровых принцев и двух принцесс. Эта женщина в отличие от мужа понимает, что такое долг, Я не влиятельный и не могущественный человек, но даже здесь, на границе, до нас доходят слухи, что графы недовольны.

– Неужели начнется война?! – ахнула Адэр. Она ненавидела войны. Всю ее жизнь исковеркала война. Неужели на земле нет места, где царит мир?

– Возможно, но она долго не продлится. Победит либо король, либо его противники. Конечно, обе стороны могут достигнуть компромисса. Когда-нибудь молодой принц станет прекрасным королем. Но почему тебя интересуют подобные вещи, моя сладкая любовь? Ты создана для ласк, а не для столь серьезных вещей.

– Милорд, я провела десять лет при дворе короля Эдуарда и привыкла к серьезным разговорам окружающих, особенно на политические темы. Я слушала и наблюдала, и это считалось вполне естественным, поскольку, рано или поздно, я могла войти в знатную семью и мои знания считались бы весьма ценными. Для того чтобы возвыситься при дворе, необходимы влиятельные друзья и связи. Как побочная дочь короля и к тому же титулованная особа, я имела некоторую ценность в глазах отца. К сожалению, он не слишком мудро этим воспользовался. Впрочем, всему виной его алчность. Я еще не встречала человека, столь жадно наслаждавшегося радостями жизни.

Конал был поражен ее мудрыми не по годам суждениями, а возможно, даже немного растерялся. Но сейчас было не время размышлять о тонкостях придворного этикета. Ему сияли огромные фиолетовые звезды, и все остальное для Конала Брюса просто померкло.

Пока они разговаривали, братья и служанки бегали из кухни наверх, таская горячую воду. Наконец Гризел подошла к ним.

– Лохань полна, – сообщила она.

– А вы принесли еще два ведра воды для ополаскивания? – напомнила Адэр.

– Да, нам Элсбет сказала. Адэр поднялась.

– Настало время вашей ванны, милорд, – объявила она. Дункан и Мердок ехидно засмеялись.

Конал Брюс окинул их грозным взглядом.

– Гризел, – велела Адэр, – пойдем со мной, заберешь одежду лэрда. Отдашь ее Элсбет. Найдется ночная рубашка для лэрда?

– Я не сплю в чертовой рубашке! – взорвался лэрд с таким видом, что Гризел и Флора нервно подскочили.

– Я тоже, – спокойно заметила Адэр, беря его за руку. – Пойдемте, милорд.

И они в сопровождении Гризел вышли из зала. Оказавшись в спальне, Адэр первым делом сняла поношенные сапоги лэрда.

– Посмотри, нельзя ли привести их в божеский вид, – сказала она Гризел и брезгливо сдернула портянки. – А это сожги. Они почти сгнили и ужасно воняют. Вставайте, милорд.

Конал был поражен ее деловитостью. Адэр быстро раздела его, вручая каждый предмет Гризель с соответствующим приказанием.

– Это можно вычистить. Это – постирать. Это – сжечь. А это еще можно заштопать. Если у него нет другой рубашки, нельзя ли к утру сшить новую? Если же рубашка есть, позаботься о том, чтобы она была чистая и без дыр. Вижу, нам придется браться за шитье. Садитесь в лохань, милорд. Не хотите же вы, чтобы вода остыла.

Лэрд кое-как уместился в лохани. Колени неуклюже высовывались наружу.

Гризел собрала одежду и вышла из комнаты.

Встав на колени, Адэр взяла небольшую тряпочку, окунула в горячую воду, хорошенько намылила и принялась оттирать Конала.

– Жаль, что я не смогла найти жесткую щетку, – приговаривала она, растирая мыло по его широким плечам и спине и стараясь изо всех сил. – У тебя ужасно грязная шея!

Она так энергично орудовала тряпкой, что Конал протестующе завопил:

– Женщина, ты, никак, пытаешься содрать с меня шкуру?!

– Я не терла бы так сильно, не будь вы чумазым, как уличный мальчишка, и раздобудь я щетку, – пояснила Адэр, атакуя его уши. – Не помните, когда в последний раз пользовались мылом? Вероятно, со смерти своей доброй матушки. Какой позор! А она так старалась хорошо вас воспитать! С вашими братьями по крайней мере ей это больше удалось.

Его грудь была покрыта легкой порослью темных волос. Грудь Эндрю была гладкой. Адэр молча вымыла Коналу грудь и руки. Он высунул ногу, и Адэр снова принялась за дело, продергивая тряпочку между пальцами. У него были очень большие ступни, что неудивительно для такого высокого мужчины. Она вымыла вторую ногу. Ногти на ногах и руках давно следовало бы подстричь, и она позаботится об этом, прежде чем они лягут в постель.

Наконец Адэр атаковала его темные волосы, безжалостно впиваясь пальцами в кожу головы, чтобы избавиться от гнид, которые наверняка угнездились там. Конал снова запротестовал, но Адэр в ответ вылила ему на голову полведра теплой воды. Потом намылила волосы во второй раз и промыла.

– От меня пахнет как от чертова цветка, – пожаловался Конал и попытался было схватить ее, но Адэр шлепнула его порукам.

– Вы пахнете куда приятнее, чем до того, как влезли в эту лохань. Вставайте, милорд. Я еще не закончила.

Конал повиновался, и она вымыла его круглые тугие ягодицы и мускулистые ноги.

– Повернитесь! – резко бросила она и принялась мыть его живот и скрести колени. Ей хотелось отвести взгляд от мужской плоти, но это оказалось невозможно. Сжав зубы, Адэр наскоро обтерла Конала.

– Ну вот и все. Теперь можете выйти.

Он ступил на клочок ткани, который она расстелила на полу, взял протянутое полотенце и стал медленно, тщательно вытираться. Обвязав полотенцем чресла, он подошел к двери спальни, открыл и позвал:

– Дункан! Мердок! Ко мне! Братья дружно взлетели наверх.

– Уберите чертову лохань, но сначала вылейте воду в окно. И не зыркайте по сторонам! – предупредил он, заметив, как они украдкой бросают взгляды на Адэр, оставшуюся в одной камизе.

Дункан и Мердок подняли лохань за веревочные ручки и, открыв окно, опрокинули ее вверх дном. Вода с шумом выплеснулась вниз. Братья быстро закрыли ставни и так же поспешно вышли из спальни. Обернувшись, Адэр увидела, как лэрд поворачивает ключ в скважине. Ее сердце тревожно забилось.

Конал положил ключ на столик у кровати.

– Ну вот. Я сдержал свое обещание. Ты вымыла меня и теперь должна сдержать слово. Сними камизу и позволь посмотреть на тебя.

Адэр молча стянула промокшую одежду, повесила на спинку стула у пылающего огня и только потом вскинула голову. В лице ее не было страха. Она стояла неподвижно, пока его взгляд скользил по ее телу, и прежде чем Конал шагнул к ней, расплела свою длинную косу и тряхнула головой, так что волосы рассыпались по плечам.

– Хорошо, что Уилли Дуглас не видел тебя такой. Ты стоишь куда дороже серебряного пенни, моя медовая любовь, – улыбнулся Конал и протянул руку. – Иди ко мне, Адэр.

Ноги Адэр словно налились свинцом. Удивительно, что она вообще могла двигаться!

Но все же она пересекла комнату и, когда Конал привлек ее к себе, слегка вздрогнула. Его ладонь гладила ее волосы, скользя по длинным прядям до самой поясницы. Прикосновение его тела было подобно удару молнии. Давно уже Адэр не испытывала подобных ощущений, и мягкие завитки на его груди щекотали ее. Конал сжал ее ягодицы. Адэр охнула от неожиданности.

– Если не сейчас, то когда? – потребовал он, глядя ей в глаза.

– Я… не… знаю, – прошептала она, не в состоянии отвести от него взгляда.

– Тогда сейчас, моя медовая любовь, – сказал он за мгновение до того, как их губы встретились.

К своему удивлению, Адэр почти лишилась чувств, когда сильные руки подхватили ее. Эти полузабытые ощущения обрушились на нее приливной волной. Ее губы чуть приоткрылись, впустив язык Конала. Эндрю никогда не целовал ее так… В поцелуях лэрда чувствовалась яростная решимость. Эндрю же всегда был с ней нежен, словно иначе она просто рассыплется в его руках. Но Конал хотя и не был груб, все же, казалось, забыл о нежности. Он требовал, и Адэр, как ни странно, уступала этим невысказанным требованиям.

Он сжал ее лицо ладонями и поцеловал сомкнутые веки, лоб, щеки.

– С тобой все по-другому, – изумленно пробормотал он. – Не как с Агнесс Карр. С ней я спешу получить наслаждение. С тобой, моя медовая любовь, я боюсь торопиться, потому что не желаю, чтобы это кончалось.

Он поймал ее руку, прижался горячим поцелуем к ладони и повел Адэр к постели.

Адэр была вынуждена признать, что несколько сбита с толку. Почему с Эндрю она никогда не испытывала тех эмоций, которые сейчас копились в ее душе?

– Разве для мужчин не все женщины одинаковы? – тихо спросила она, когда Конал уложил ее на перину.

– Вовсе нет, – улыбнулся он, слегка прикасаясь губами к ее губам. – И для женщин все мужчины различны. По крайней мере так утверждает Агнесс Карр, которая знала в своей жизни немало парней.

– Вот как?

Значит, не все мужчины одинаковы. Эндрю обещал ей наслаждение после брачной ночи, но Адэр ничего особенного не почувствовала. О, конечно, она лгала ему и говорила, что испытывает неземное блаженство, потому что вина, разумеется, лежала на ней, а не на нем. Наверное, сумей она дать ему ребенка, все было бы иначе. Она не находила его ласки неприятными, но не испытывала того, что ощущал он, когда овладевал ею ночь за ночью. И каждый раз, излившись в ее лоно, он целовал Адэр, отодвигался и мгновенно засыпал, пока та лежала в темноте.