— Он обязательно вернется, — ответила Чериш с убежденностью, которой ей на самом деле так не хватало, и направилась к убежищу, что Рой соорудил для нее перед уходом.

Опустившись на разостланное на полу одеяло, она развернула второе, чтобы пересчитать свои скудные пожитки. Все было на месте; платье на смену, материнская шаль, гребень и расщепленный ивовый прутик, которым она чистила зубы, если под рукой была соль — теперь всеми съестными припасами завладели Бергессы. Среди свертков девушка нащупала знакомые очертания ружья, мешочек с дробью и порох. Чериш тихонько вздохнула — по крайней мере, в случае опасности это послужит ей защитой.

— Ах, Рой, как ты мог быть таким безрассудным! — прошептала она в отчаянии, вдруг почувствовав всю безысходность своего положения. Волна жгучей тоски нахлынула на нее, и с полными слез глазами она всем сердцем пожелала опять очутиться в Вирджинии. Сжав дрожащие губы, она поклялась себе во что бы то ни стало вернуться на родину. Милая ее сердцу хижина потеряна навсегда, но если уж на то пошло, она может выйти замуж за кого-нибудь из соседей. Правда, ей было трудно остановить выбор на ком-либо из тех троих парней, которые за ней ухаживали. Все они были глупы или скучны, и ни один не удостоился большей чести, чем поцеловать ее руку.

По правде говоря, все эти молодые люди трепетали перед красивой девушкой, походившей на фарфоровую статуэтку: нежная кожа, бирюзовые, словно летнее небо, глаза, овальное личико с точеными чертами, обрамленное мягкими, вьющимися волосами цвета осенних кленовых листьев. И то, что Чериш не осознавала вполне действия своей красоты на окружающих, было частью особого очарования, выделявшего ее среди других красавиц.

Девичьи мечтания были прерваны возгласами миссис Бергесс, просившей сына принести воды к ужину. Чериш невольно сморщилась, увидев, как та грязной рукой достала горсть крупно молотой муки. Добавив щепотку соли и немного сырой воды, миссис Бергесс слепила из этого месива лепешки и положила печься на плоский камень. Из другого мешка появились полоски сушеного мяса; разложив их на кусочке коры и полив водой, женщина стала ждать, пока они размягчатся, потом намотала на рогатку. Нагнувшись над огнем, она держала этот вертел над раскаленными углями, чтобы мясо подрумянилось в пламени. Достаточно поджаренные, по ее мнению, куски складывались на импровизированные тарелки из коры вместе с ломтями кукурузных лепешек, снятых с горячего камня при помощи грязного подола. Джерд поспешил выхватить свою долю из огня, хотя Чериш и не думала подходить к костру.

— Поела бы, дорогуша. Весь груз своего брата тебе придется нести самой, — послышался голос миссис Бергесс.

— Я не голодна, — соврала Чериш. — Я нашла в лесу ягоды.

— Как, и ты не принесла бедняжке Юнити ни одной ягодки? — В голосе женщины слышался горький упрек.

— Их было совсем немного и уже переспелых… — объяснила Чериш и пожалела, что не придумала другого предлога, чтобы отказаться от ужина. Она забралась подальше в свое убежище и вытащила из мешка немного сушеного вяленого мяса. Оно было жестким, но его вполне можно было прожевать, подержав немного во рту.

Джесс Бергесс все еще не возвращался. Чериш была в ужасе от одной мысли о встрече с ним. Она не отважилась бы теперь идти куда-нибудь одна, чтобы это чудовище застало ее врасплох. При таком положении вещей лучше оставаться здесь, в присутствии Юнити и миссис Бергесс. Однако девушка предполагала, что Джесс Бергесс найдет повод выдворить ее из лагеря подальше от его жены и отпрысков.

«Нужно быть готовой к его появлению», — решила Чериш. Быстро оглядевшись, не видит ли кто, она достала ружье, порох и дробь Ствол был слишком длинным и не умещался под платьем. Тогда она сделала из шали петлю, перекинула ее через плечо, как перевязь, а внутрь положила ружье и все остальное.

Закончив приготовления, она отодвинулась в глубину палатки, чувствуя себя хотя бы немного в безопасности.

ГЛАВА 2

Бергесс вернулся в лагерь затемно. Он смеялся и с кем-то разговаривал, и Чериш было возликовала, подумав, что Рой вернулся. Но она быстро разочаровалась, увидев двух бородачей, одетых в перепачканные штаны из оленьей кожи, волочивших привязанные ремнями к спине мешки, туго набитые шкурами.

— Ирма, — позвал Джесс, — есть давай. Его жена появилась из-под развесистого дерева, почесывая живот.

— Где ты был? — прохныкала она. — Кого притащил сюда?

Маленькие глазки на ее жирном лице прищурились от дымивших в костре зеленых веток.

— У нас гости. Дай им чего-нибудь поесть.

— Но еда кончается, — пожаловалась миссис Бергесс.

Но желанию поговорить с людьми, противиться было невозможно. Она больше не возражала и, достав из мешка продукты, стала лепить те же сырые рыхлые лепешки.

Охотники оставили свои рюкзаки на краю поляны и присели к огню, держа, тем не менее, ружья под рукой. Они в открытую глазели на Чериш, и по тому, как самодовольно они ухмылялись, девушка поняла, что старый Джесс уже успел порассказать о ней.

Хозяин пустил по кругу кувшин с каким-то пойлом. Сделав большой глоток, каждый утирался тыльной стороной руки. Еще пара кругов — и зверобои смеялись и толкали друг друга локтями, рассказывая о своих охотничьих подвигах, подлинных и мнимых; они упивались вниманием Джесса и Джерда, сидевшего, скрестив ноги, рядом с отцом. Миссис Бергесс подала кукурузные лепешки и вернулась к больной дочери. А кувшин продолжал двигаться по кругу.

Разговоры становились все развязнее, мужчины тупо скалились, поглядывая на Чериш сквозь пламя костра. Она же чувствовала растущее беспокойство.

Костер догорал, и настроение Чериш становилось все мрачнее. Оцепенев от усталости, она затаилась и стала прислушиваться к разговору. Интуиция подсказывала, что спать не стоит, если она хочет пережить эту ночь.

Иногда беседа в самом деле становилась весьма интересной. Джесса интересовали индейцы. Охотник постарше, крепко сбитый, со шрамом у правого глаза, пробыл в этом районе дольше, чем другой. Он рассказывал об индейцах племени чероки, которых считал самыми ловкими воришками.

— Вот именно! — возмущался он. — Они могут стянуть у тебя из-под носа целый мешок честно добытого добра. Они подкрадутся к тебе так близко, что можно будет плюнуть и попасть в какого-нибудь краснокожего. Ты их даже не заметишь, если, конечно, они будут держаться по ветру. — Охотник громко рассмеялся. — Ведь от красных так воняет.

— Единственный, кто может застать индейца врасплох, это проклятый Фрэнки и его чертова собака. — Другой охотник тоже хотел удивить доверчивого Джесса россказнями. — Клянусь, он ходит по лесу, как змея в траве ползает. Индейцы не обращают на него внимания, словно он им кровный брат. Они его не трогают, хоть он их всех и обвел вокруг пальца.

Чериш чувствовала невыносимую усталость. Она согнула колени и обхватила их руками; постепенно голоса охотников сливались в равномерный гул, и девушка стала клевать носом. Борясь со сном, она вскидывала голову, но в конце концов заснула, уткнувшись лицом в руку.

Ее разбудил треск сучка. Девушка не шелохнулась, даже не подняла головы. Это Джесс подобрался к загородке ее убежища и зачем-то разглядывал ее. Убедившись, что девушка крепко спит, он вернулся к костру. Растянувшись между охотниками, он стал что-то быстро говорить, понизив голос. Но Чериш все же расслышала слова, от которых кровь застыла у нее в жилах. Джесс говорил о ней.

— Я могу уступить вам девчонку, — бормотал он. — Сумка с порохом, еще одна с дробью, десять кож и большой нож для освежевания туш — ни больше ни меньше.

— Да ты просишь слишком много!

— Она согреет ваши постели в холодную ночь. Будьте уверены — она еще целехонька, никто ее не трогал.

Чериш застыла. Она боялась шевельнуться и выдать себя.

— Вы никогда не видели таких женщин, — продолжал Джесс. — Посмотреть бы вам на неё в одной рубашке! Приятное зрелище — кожа белая, как молоко, — он остановился, чтобы собеседники могли взвесить его слова.

— Откуда ты это знаешь? — Тот, что помоложе, явно жаждал услышать побольше.

— Я помял ее сегодня. Там внизу, у реки. Да и целовал тоже. Пошло бы и дальше, да тут меня сынок застал… Губки у нее сладкие, просто сахарные.

Чериш содрогнулась от стыда.

— Я никогда не был с белокожей женщиной.

— Черт возьми, я думаю, тебе надо держаться от таких подальше. Это похуже, чем медвежьи объятия. — И охотники загоготали. — Если будет у нас нужда, мы можем купить женщину у индейцев на невольничьем рынке.

— Но не такую, как эта, Сэтч. Они обычно уже затасканные.

— Но мы можем взять и молоденькую, они таких ловят и сразу же продают в районе Больших Озер. Они достаточно бойкие, среди них попадаются и нахалки. Ну, вообще-то туда трудновато добираться. Да и если встретим Фрэнки, придется ее отпустить.

— Но она ведь настоящая красотка, — не унимался Джесс.

— В темноте морды все равно не видно. — Старший из охотников покачал головой. — К тому же я вижу, что девчонка слабовата, много не унесет, — проворчал он.

— Она не такая рослая, но выносливая, — торговался Джесс, — да и потом, — он лукаво подмигнул, — если она вам не понравится, ее всегда можно продать.

— Старик Моут измочалит ее за два дня. Что, не так, Моут?

— Да и ты не лентяй, хоть тебе и под сорок, — нашелся Моут, и Сэтч расхохотался, как будто услышал приятный комплимент.

Чериш чуть не завопила, поняв, как оборачиваются дела. Она сидела, спрятав лицо в колени, натянутая, как струна, и ждала, пока разговор окончится, чтобы подумать, как поскорее выбраться отсюда.

— Отдавая такую цену, мы должны посмотреть, что берем, — предложил охотник помоложе и направился к палатке, где сидела Чериш.