Совсем недавно я случайно встретился с ней на фуршете, – дородную, сытую, довольную всем женщину, окружённую всеобщим вниманием и сыновьями – разбойниками. Мы перекинулись несколькими фразами, обоюдно приятными и достаточно двусмысленными. Из этого короткого, но ёмкого разговора я понял главное: никогда в жизни она не изменяла. Ну, просто копия Пушкинской Татьяны.

Вечером я объявил родителям, что собираюсь нанести визит вежливости Светлане. Мать не была в восторге от моего решения и безуспешно пыталась отговорить. Отец добродушно обронил «как знаешь, сын», а братишка недовольно промолчал.

Накануне отъезда я решил прогуляться по КБСу, неожиданно для себя заглянул по пути в свою бывшую семилетку и встретил (надо же!) учительницу Галину Ивановну, талантливо отлучившую меня от математики, как еретика от церкви. Было приятно видеть, как она растерянно улыбалась, глядя на мою ладно подогнанную курсантскую форму, и её разочарованный лепет на счёт моих достоинств я перевёл с языка этой двуликой гражданки как фразу «а почему ты не в тюрьме».

От этой незапланированной встречи настроение моё совершенно испортилось, и чтобы освободиться от стресса, я уселся в зрительном зале Дворца культуры для просмотра одной из бесконечных серий всеми любимого трофейного фильма «Тарзан».

Рядом, по левую руку, расположилось прелестное создание – жгучая брюнетка с пухлыми губками и привлекательными ямочками на пунцовых щёчках. Она любопытно брызнула на меня коричневым взглядом и грудным мелодичным голосом отпустила в мой адрес короткую реплику:

– Боже, какие соседи!

В ответ я показал ей все тридцать два зуба и вслух высказал мысль, что для такой редкой жемчужины непременно нужна и соответствующая оправа.

Фильм я знал почти наизусть, и поэтому больше косил взглядом на девушку, мучительно решая вопрос, как бы её закадрить на вечер. «Смелее, ковбой, – подбадривал я себя. – Тебе нечего терять, кроме одиночества», и наклонился, шаря рукой в поисках условно упавшего предмета.

Через несколько секунд я выпрямился, но при этом ладонь нашла опору на круглом оголённом колене потенциальной подружки. Противодействия, как я опасался, не последовало, и рука зафиксировалась на выбранной позиции. Поощрённые молчанием, мои пальцы чуть – чуть зашевелились и по – черепашьи неторопливо двинулись в сторону тёплого и мягкого бедра. Девушка сделала робкую попытку остановить дерзкое нашествие римлян, но сил отогнать врага – искусителя было явно маловато. И потому, опьянённые первым успехом, пальцы после короткой передышки начали новую атаку, завоёвывая территорию сантиметр за сантиметром.

Перевес в силах, и главное – высокий моральный дух наступающих явно превосходил противника. И чтобы скрыть сцену своего позора от возможных наблюдателей, пола широкого пальто девушки накрыла поле битвы, но не сбросила ладонь, удвоив мощь флибустьеров, поскольку тьма – верный союзник искушения.

До цели моего желания оставалось совсем ничего, когда, к моему разочарованию, титры на экране возвестили о конце фильма, и зрители пришли в движение. Схватка под полою мгновенно прекратилась, вспыхнули люстры, мы поднялись со своих мест и посмотрели друг на друга весёлыми, всё понимающими глазами.

Я чуть не испачкал трусы. Понемногу успокаиваясь, мой возмутительно торчащий, сопливый головастик недовольно опускался на цифру шесть. Настало время заговорить, и я поинтересовался, понравился ли девушке фильм.

– Очень впечатляет, – ответила она. – Жаль, что не увижу конца: завтра уезжаю в командировку.

– Ну, это дело поправимое, – решил я нахально скаламбурить на её последние слова. – Если хотите, то конец можно увидеть и сегодня.

Она была умной девочкой, сразу поняла двусмысленность моего предложения и возбуждающе рассмеялась:

– А вы шустрый.

– Скорее – влюбчивый, – уточнил я, не отставая от девушки ни на шаг. – Кстати, как ваше имя, прекрасная незнакомка?

– Неля.

– О, Нинель! Француженка? Никогда не имел знакомых иностранок. И если не провожу вас до дома, буду казниться всю оставшуюся жизнь.

– Что ж, можно и прогуляться с молодым военным, – улыбнулась она и добавила: – Только вы ошибаетесь, никакая я не иностранка, так что компетентные органы заподозрить вас в связях порочащих не могут.

Мы вышли под свет уличных фонарей и, повернув направо, неторопливо двинулись вдоль широкого, покрытого асфальтом КБСовского бродвея. Я взял девушку под руку и отметил, что она была высока, стройна и длиннонога.

– Значит, вы работаете… – сделал я паузу.

– Бухгалтером, – подхватила она.

– Вот как. А я, знаете ли, пока школяр.

– Ничего, это временный недостаток. Кстати, нам сюда, – потянула она меня влево к пятиэтажному кирпичному дому. – Видите два окна над аркой? Вот за ними я и живу.

– С удовольствием заглянул бы в ваше гнёздышко, да опасаюсь вызвать недовольство у ваших домочадцев.

– А дома никого нет. Маман уехала к сестре.

– Тогда совсем другой коленкор, – повеселел я, интуитивно уловив в ответе приглашение на рандеву в домашних условиях. – Чего же мы ждём? Вперёд, без страха и сомненья!

Неля снова засмеялась и приглашающе показала рукой:

– Милости прошу к нашему шалашу. Кофе не обещаю, но наливочка собственного производства найдётся.

Ай, да французочка, никак тоже затосковала от одиночества, решила снять с себя стресс. Мне это очень даже импонировало.

«Гнёздышко» было небольшим, но уютным. Высокий двустворчатый шифоньер с зеркалом, современное трюмо, заставленное какими-то безделушками, стол в плотном окружении стульев, небольшой диван под кожу и вместительная двуспальная кровать в углу. Интерьер – что надо, и говорил о том, что здесь проживают люди если не богатые, то вполне зажиточные.

– Раздевайся и проходи, – на правах хозяйки перешла она на «ты». – У меня, как всегда, беспорядок, ну да не беда. И в каждом беспорядке бывает свой порядок. А лучше пойдём на кухню, предложила она, – там уютней и всё под рукой.

Загадочно улыбаясь, Нинель усадила меня за стол, выставила графинчик с темно-бордовой жидкостью, поставила бокалы и произнесла тост:

– Со знакомством, курсант! – и махом выплеснула густое вино в рот. Сочные, ядрёные её губки сделали куриную попку, длинные ресницы опустились, и она, цокнув языком, смачно произнесла:

– Ах, хорошо!

Напиток и впрямь был лёгок и приятен, однако уже через пару минут я почувствовал, как мягкая тёплая волна растеклась по всему телу и слегка затуманила голову.

– Ой, – спохватилась Неля, – про еду я и забыла, на – ко вот, закуси пока, – отвесила она мне сочный поцелуй, – а я яишенку поджарю на скорую руку. Ты ведь голоден, служивый. Военные – они всегда голодные.

Я с улыбкой наблюдал за её ловкими пластичными движениями и удивлялся, как безошибочно угадал под широким пальто и высокую грудь, и узкую талию, и крутые бёдра – ничуть не хуже, чем у Венеры Милосской.

Стройные, как пирамидальные тополя, ноги начинались чуть ли не от самых ушей, и между этими кипарисами угадывалось портмоне, набитое сладостями..

После второго бокала «на брудершафт» я уже точно знал, что стану его счастливым обладателем.

– Так, – деловито сказала Нинель, когда моя тарелка опустела. – У тебя время есть?

– Конечно. Я же в отпуске.

– В таком случае, как говорит моя маман, наелись, напились…

– и спать завалились? – закончил я прерванную фразу.

– Умничка, – похвалила она.

Мы набросились друг на друга, как голодающие дети Камбоджи на гуманитарную помощь, по пути к кровати роняя части одежды и дрожа от возбуждения. Губы жадно осыпали поцелуями оголявшиеся участки тела, жалобно треснул разорванный второпях лифчик, выпуская на свободу торчком стоящие, переполненные желанием груди.

Мой свободолюбивый, начинённый взрывчаткой конец, властно требовал немедленного удовлетворения. Змеёй скользнув по пупочку женщины, он безошибочно опустился ниже, на мгновение застрял в холмике жёстких волос и яростно вонзился в набухшие, жаркие чресла Нинель.

Матушка природа, не пойму, зачем ты маскируешь цветы любви волосяным покровом? Да будь они хоть за семью печатями – пронырливые стрижи и там устроят для себя уютное гнёздышко.

Осыпая меня поцелуями, Нинель, словно анаконда, обвила мою спину и раз за разом, учащая амплитуду качения, неистово встречала жёстким лобком одеревеневший и обезумевший от изобилия ласк зелёный банан. Её прекрасные ноги взвились под потолок, а бедра, словно тисками сжимали мою талию. Она громко, сладостно стонала, нечленораздельно издавая непонятные, но полные экстаза звуки. Кровать ходила ходуном, матрацные пружины просили о пощаде, и тоже стонали от наслаждения. Пот обильно струился по нашим телам и, смешиваясь, создавал женско-мужской коктейль с ароматом наслаждений. Как хороший смазочный материал, он на – нет свёл коэфициент трения, и скользящие движения животов, рук и лиц приятно ласкали и усиливали чувственность грех совершающих.

Через пару минут восторженный, победный крик вырвался из горла девушки. Она часто засучила ногами, словно рвалась на велосипеде по финишной прямой, изогнулась в дугу и неожиданно замерла, стиснув мою грудь с такой силой, что перехватило дыхание.

В тот же момент я почувствовал, как импульсивно сокращаясь, заработал мой кабачок, и сотни тысяч отборных живчиков рванулись в логово любви в поисках божественного счастья. Наступил момент высочайшего наслаждения, момент истины, за который человечество пролило море крови и океаны слёз.

Часто дыша, я соскользнул с тела женщины и обессиленный, откинулся на подушку. Опершись на локоток, моя милая партнёрша заботливо и нежно, словно с больного ребёнка, убирала полотенцем с моего лица и груди крупные капли пота.

В спешке мы забыли потушить настольную лампу, и в матовом свете я отчётливо разглядел в глазах моей фурии торжествующие искры женщины – победителя. Глядя на её блуждающую, как у Моны Лизы, улыбку, я вдруг отчётливо осознал, что в любовных утехах побеждённых не бывает.