Андре растерялся. Он надеялся, что справится с испытаниями. Однако распространяться о своих достоинствах было не в его характере. Кирк ответил за него:

— Можешь не сомневаться, Жак! Андре, если ему чуть-чуть помочь, не пропадет.

Андре рассмеялся, кивком прощаясь с Жаком. А затем уселся поудобнее, приготовившись ждать возвращения своего нового товарища.


День клонился к вечеру, солнце садилось за горами, когда с корабля на берег отправилась шлюпка с двумя мулатами на борту.

Андре покрасили в темный цвет с ног до головы. Вид получился естественный, правда, краска из жженой коры оказалась на редкость зловонной.

Андре с сомнением обнюхал ее, когда Жак, взявшись за губку, приготовился его гримировать.

— Ничего, — обнадежил Жак. — Когда я вас покрашу, запах вскоре выдохнется. Но чтобы наш обман удался, вам нужно изменить не только цвет кожи, но и образ мыслей.

Андре впервые отчетливо услышал горечь в голосе нового товарища.

— Белые непрестанно притесняли мулатов, отчего мы постепенно перешли на сторону негров, — продолжал Жак.

— Я слышал об этом, — кивнул Андре.

— Но черные нам никогда не верили, — продолжал Жак. — Однако мы лучше их образованы и во многом не отстаем от белых, поэтому мы нужны. Теперь многие мулаты заняли высокие посты. Но мы все равно живем словно на ничейной земле, где-то между миром белых и миром черных, а это очень неуютно.

— Я понимаю, — задумчиво кивнул Андре. — И поэтому я особенно благодарен вам за то, что вы согласились мне помочь.

Жак оказался прав: нанесенная на кожу краска постепенно утратила едкий запах. Андре повернулся к зеркалу и окинул себя критическим взглядом.

Несомненно, он выглядел теперь совершенно иначе. Ему приходилось видеть загорелых мужчин именно такого оттенка. Только вот удастся ли ему кого-нибудь обмануть благодаря этой метаморфозе?

Словно прочитав его мысли, Жак посоветовал:

— Постарайтесь вжиться в свою роль! Вы мулат, постоянно ощущаете некоторую неуверенность в себе и от этого вы всегда немного настороже.

С улыбкой он добавил:

— Насколько я знаю, в Америке про такой тип людей говорят, что у них в плече застряла стружка. Это очень верно. Вообразите, что вас постоянно что-то беспокоит, мешая держаться непринужденно. Вот и помните, что, подобно всем мулатам, вы родились с этой стружкой.

— Хорошо. Но откуда я? Где я жил, учился, кто мои родители?

— Вы — с Гаити, но долго прожили в Америке и получили там образование. Ваша мать, естественно, — чернокожая. Она умерла, когда вы были мальчиком. Отец не принимал вас в свою семью — это уж так заведено, — но не жалел денег на ваше воспитание.

Какой город вы хоть немного знаете в Америке? Бостон? Значит, вы учились там и в школе, и в университете. Вас зовут Андре, какой смысл изменять имя? По-моему, вы можете даже называть себя Вилларе. В конце концов, если ваш отец был белый, естественно, что вы взяли себе его фамилию, зачем вам какая-то негритянская?

— Вы что, хотите, чтобы я выдавал себя за внебрачного сына Филиппа де Вилларе, который на самом деле был мне дядя? — удивился Андре.

— А почему бы и нет? Это даст вам основания расспрашивать о нем и о его имении. В то же время всем будет ясно, что как мулат вы не имеете никаких прав на наследование.

— Вполне разумно, — похвалил Кирк, который вошел в каюту, когда Андре закончил переодевание, и с интересом прислушивался к разговору.

— Да, мне тоже кажется, это очень мудрый ход, — признал Андре. — Большое спасибо, Жак!

— Что ж, остается только его воплотить, — кивнул Жак. — А это целиком зависит от вас.

— А что мне теперь делать? — спросил Андре, уверовавший в Жака настолько, что был готов слепо следовать всем его советам.

— Теперь мы спустимся на берег. Вы скажете, что только что вернулись из Америки. Поэтому при случае вам будет удобно проявлять живой интерес к жизни на острове. Должны же вы разузнать, что произошло на родине в ваше отсутствие.

Чуть-чуть подумав, он добавил:

— Кстати, вы никогда не были знакомы с Оркис, но вы наслышаны о ней. Для вас новость, что она обосновалась в резиденции Леклерка?

— Это Дессалин ее туда пригласил? — спросил Кирк.

— Мне кажется, она из тех дам, что не нуждаются в приглашении, — не без иронии ответил Жак. — Она поставила себе целью стать гранд-дамой. Если ее колдовство сработает, мадам Дессалин окажется жертвой какого-нибудь недуга, который и сведет ее в могилу. Таким образом, трон будет свободен, а уж Оркис не упустит своего и изловчится выбиться в королевы.

— А правда, что Дессалин сильно увлечен ею? — полюбопытствовал Кирк.

— Ему нравятся образованные, искушенные, блестящие женщины, — ответил Жак. — А Оркис как раз из таких. Едва ли в Гаити найдется женщина, которая превосходит ее в этих качествах. Но главное не это: на нее трудятся все ее боги, а сил у них — предостаточно.

— Вы подразумеваете вуду? — удивился Андре.

— А кого же еще? — невозмутимо ответил Жак.

— Но ведь религия вуду запрещена! — воскликнул француз.

— Конечно. Дессалин и Кристоф объявили местные верования вне закона. Они называют негритянские божества оружием порабощения, кумирами рабов. Трудно сказать, почему они ополчились на религию своих предков, — заметил Жак.

— Мне кажется, это несложно объяснить, — вмешался в разговор Кирк.

Он всерьез готовился к своей миссии и много думал об обстановке на Гаити. Зная по книгам прошлое страны, по опыту — ее настоящее, он пытался представить себе, что ждет ее народ в будущем.

— Вспомните, как пришел к власти сам Дессалин. Повстанцы воевали разрозненными отрядами, ему же удалось собрать единую армию, и вот он — император. Дессалин может быть жестоким и необразованным, но в уме ему не откажешь. Он понимает, что сможет продержаться у власти, пока народ кипит ненавистью к своим бывшим угнетателям. Но наступит время, когда эта ненависть иссякнет. Кто-то станет задумываться, почему кругом столько насилия. Возмущение может вылиться в новый бунт. А бунт, как известно, обречен на неудачу, пока он плохо организован. Единственная сила, способная сплотить местный народ, — религия вуду. Жрецы вуду сыграли немалую роль при подготовке революции. Значит, Дессалин с Кристофом видят в них угрозу своему могуществу. Вот они и запретили местное колдовство.

— Но оно все-таки существует? — спросил Андре.

— Само собой, — ответил Жак. — Вуду вошли в жизнь любого негра, всякого жителя Гаити. Чернокожие без них не ступят ни шагу. Более того, люди настолько срослись душой с вуду, что даже у ревностных католиков трудно провести грань, где кончается вуду и Начинается их католичество.

— Как странно, — задумчиво заметил Андре.

— Ничего, со временем вы к этому привыкнете, — ответил Жак. — А теперь давайте навестим мадам Оркис, и вы посмотрите, как выглядит хитрая змея в прелестном женском обличье.

— А Дессалин, разве стоит нам появляться ему на глаза? — засомневался Андре.

— Обстоятельства складываются весьма удачно, — пояснил Жак. — Наш всемогущий правитель сейчас находится в отъезде. Точнее, он снова воюет. Лично возглавляет наступление своей доблестной армии на испанскую часть острова.

— Как, по-вашему, он победит? — не преминул спросить Кирк, памятуя о своей шпионско-разведывательной миссии.

— Сомневаюсь, — покачал головой Жак. — Дело в том, что позиции испанцев прекрасно укреплены. И вы сами знаете, как хороши эти люди в бою.

— А что будет, если Дессалина все-таки разгромят? Как ты думаешь, может его режим пасть? — В глазах Андре загорелась искорка надежды.

— Я не могу заглядывать так далеко в будущее. Ясно одно; император обратится к американцам за помощью и повторит наступление, усилив свою армию и прикупив современного оружия. А тогда, кто знает, возможно, он и одержит победу.

Попрощавшись с Кирком, Андре покинул корабль. Он был возбужден и полон энергии: наконец-то начиналась какая-то деятельность.

И хотя, судя по всему, впереди его подстерегала масса опасностей, в его волнении присутствовало и радостное ожидание, вполне объяснимое у европейца, впервые ступившего на столь экзотическую землю.

Итак, начиналось приключение, в котором Андре предстояло помериться силами, а главное — изобретательностью с жестоким и умным тираном.

Находясь на борту корабля, Жак говорил очень свободно, без утайки выказывая презрение к новоявленному правителю. Но стоило ему высадиться на берег, как Андре почувствовал, что его товарищ стал держаться весьма осторожно и сдержанно.

У самого пирса они наняли и экипаж, и хотя кучер едва ли мог услышать их беседу, Жак намеренно заговорил на нейтральную тему.

Он принялся рассказывать Андре о свадьбе какого-то своего племянника, которому повезло взять хорошенькую невесту с немалым приданым, да вдобавок — без стаи родственников, способных отравить жизнь молодых частыми посещениями из самых дружеских побуждений.

— Ты ведь знаешь, как это бывает, — разглагольствовал Жак. — При любом удобном случае в дом нагрянет какая-нибудь тетушка с кучей племянников. Ну, разумеется, они приехали ненадолго, буквально на минуточку, исключительно для того, чтобы поздравить тебя с каким-нибудь событием, о котором ты и думать забыл, например, с годовщиной твоего поступления в первый класс. Минуточка растягивается на час, на день, на неделю. Племянники виснут на деревьях в твоем саду, разбивают себе коленки, а твоя жена должна их лечить. Потом за теткой приезжает троюродная сестра, которую ты и знать не знаешь, мол, заехала в гости и не застала дома. Кто-то из вежливости приглашает ее за стол, и вот она с оравой детей тоже поселилась в твоем доме, правда, ты начинаешь сомневаться, твой ли он на самом деле.

Рассеянно улыбаясь и изредка кивая собеседнику, Андре с интересом рассматривал узкие улочки с деревянными домами, утопающими в зелени.

Они заехали к Жаку. Его дом представлял собой довольно внушительное строение с колоннами. В отличие от большинства домов по соседству он был покрашен в зеленый цвет. Жак предложил Андре принять ванну. Смыть с себя усталость многодневного путешествия было заманчиво. Однако Андре колебался.