Лорен Джеймс - Любовь и другие катастрофы

– Кейт, что происходит? – воскликнула Фло. – Мы пустили тебя на чердак, ты там нашла что-то и тут же сбежала в Шотландию, скрываясь от властей, а твоего молодого человека арестовывали, обвинив в терроризме.

Кейт смущенно развела руками:

– Да, нелегкие выдались дни.

– Твои родители рвут и мечут! Они даже не знали, что у тебя есть молодой человек!

– Ох, я с ними уже говорила, – вздохнула Кейт; для нее это был не самый приятный разговор. – Простите, что так долго вам не звонила. После пресс-конференции мы без конца даем интервью.

– Зачем вы так рискуете, звоня нам? Разве спецслужбы не могут отследить звонок?

– Они прекрасно знают, где мы. Мы даже не прячемся – мы у родителей Мэтта. Просто они ничего не могут сделать.

– Не могут? – спросила Нэнси, отодвинув Фло в сторону.

– Англия не может заставить Шотландию выдать ей тех, кого там у них считают преступниками, особенно политических.

– Кейт, у тебя все в порядке? – забеспокоилась Нэнси. – Пожалуйста, не отшучивайся. Тебе наверняка страшно.

– Бабуля, если я перестану шутить, то лягу в кровать и больше не встану. Я не схожу с ума только благодаря умению шутить.

– Ну, как знаешь. Но ты всегда можешь позвонить нам.

– Спасибо, бабуль. – Кейт до ужаса хотелось, чтобы ее бабушки оказались рядом, чтобы крепко обняли ее и успокоили. Она глубоко вздохнула, чтобы не расплакаться.

– Значит, ты сейчас с родителями Мэтта? – спросила Фло. – И как они?

– Они очень милые. Как ни странно, они почти не удивились. Думаю, они ждали, что рано или поздно случится что-то подобное. Они знали, что Том хакер. И были скорее удивлены, что арестовали Мэтта, а не его.

– Ты уже говорила с Мэттом?

Кейт снова вздохнула:

– Нет. Пока нет. Родители Мэтта пытаются до него дозвониться, но его все еще допрашивают и не разрешают принимать звонки.

– Будем надеяться, что его отпустят, когда докажут, что вы говорите правду. Они не могут держать его в тюрьме, если знают, что вы не террористы.

– Если это когда-нибудь докажут… Английское правительство все еще отказывается это комментировать. Они говорят, что со своей стороны «не придают значения заявлениям террористов». Что наше заявление – полный бред.

– Что? Черт знает что такое! – возмутилась Нэнси, и Кейт снова подумала, как скучает по ней. – Они не могут ничего отрицать – у вас есть доказательства!

– Да. Но они говорят, что видео легко подделать… Ампула осталась у Мэтта. Даже если полиция не обыскала его при аресте, что маловероятно, содержимое наверняка погибло, потому что должно храниться при особых условиях. Все потеряно.

– А что, если достать новый образец?

Кейт задумалась.

– Может быть. Но я не знаю как. Вряд ли нам позволят зайти в ЦНЛ.

Кейт закрыла глаза. Она так устала. Она плохо спала все эти дни. Ей казалось, что, когда люди узнали, что происходит, кто-то влиятельный под общим нажимом возьмет дело в свои руки и правда раскроется, но ничего не изменилось. Кто знает, что случится, если начнется новая война с Европой? Возможно, правительство решит использовать эти бактерии. И они, распространившись по всему земному шару, убьют все живое. И все из-за того, что им не удалось ничего доказать. Если бы они с Мэттом могли достать новый образец, катастрофу можно было бы предотвратить. Ее успокаивало только то, что запись из 2019 года была размещена в Интернете и каждый мог ее посмотреть. Том теперь следил за тем, чтобы сайт, на котором они разместили видео, не сломался от бесконечного потока посетителей. Возможно, кто-то создаст вакцину, чтобы защититься от заражения, – если не будет слишком поздно.

Ее планшет запищал, оповещая о новом входящем звонке. Им целый день звонили из «Таймс», чтобы взять интервью.

– Бабушка и бабуля, мне пора. Я вам позвоню через пару дней, когда все немного уляжется, хорошо? Люблю вас.

– Как скажешь, милая. Мы мысленно с тобой и так тобой гордимся. Мы так рады… Кейт, невозможно передать, как много для нас значит то, что ты пытаешься защитить доброе имя нашей дочери.

Попрощавшись с ними, Кейт ответила на звонок из газеты. У них был длинный список вопросов, и она нашла в себе силы дать интервью. Пусть и без Мэтта, но она должна была бороться.

Кейт поставила на стол чашку с чаем и бросилась в ванную, где ее снова стошнило. Она больше так не могла – от всего ей становилось нехорошо, а от утренней новости стало еще хуже.

Она села на край ванны, вспоминая разговор с Томом. Он сидел на кухне. Увидев ее, подтолкнул к ней лежащую на столе газету:

– Кейт, вчера был суд над Мэттом – в ускоренном порядке…

Ее взгляд, минуя заголовок, скользнул по фотографии Мэтта. Он стоял в наручниках, со склоненной головой и выглядел подавленным.

– Процесс был закрытым «по причинам национальной безопасности», – продолжил Том. – Его признали виновным в терроризме и приговорили к пожизненному заключению.

Кейт закрыла глаза и глубоко вздохнула – ей не хватало воздуха. Три месяца спустя все уже забыли их историю. Никто не захотел докопаться до правды, а теперь Мэтта на всю жизнь посадили в тюрьму. Она не знала, что делать.

Она могла бы попытаться проникнуть в тюрьму и освободить Мэтта – но она не могла попасть на территорию Англии. Она могла бы проникнуть в лабораторию, чтобы достать новый образец, – но ампулы с бактериями, скорее всего, переместили в другое место. Все ее планы были абсурдными. Она ничего не могла сделать без Мэтта. Ничего.

Похоже было, что ей придется остаться в Шотландии с семьей Мэтта, просыпаться каждый день и ждать новостей о том, что опасное оружие нашли и уничтожили. Или что зараза расползается по Европе.

Она прополоскала рот и сплюнула в раковину. От постоянного напряжения живот скручивало почти каждое утро, и у нее даже прекратились месячные. Ей было так плохо. Похоже, что она серьезно больна, или… Она уставилась на свое бледное лицо в зеркале, и внезапно все встало на свои места. Как она раньше не догадалась?

Она беременна…

Она осторожно прижала ладони к животу. Беременна?

Кейт почувствовала, что вот-вот расплачется, а затем поняла, что заходится в истеричном хохоте.

У нее будет ребенок. От Мэтта. Наконец-то!

Они прошли через столько инкарнаций, и в этот раз она забеременела. В этот раз они оба были живы; в этот раз они все пережили, хотя и не были вместе. И значит, еще есть надежда, что они будут счастливы.

Внезапно Кейт поняла, что делать. Она не может сидеть и ждать, пока кто-то другой все исправит. Она сама должна спасти мир от смертельно опасных бактерий – ради ее ребенка, – и она должна вызволить Мэтта из тюрьмы.

Кейт начала строить планы. Ее живот рос, а планы становились все яснее.

Она изучила их прошлые жизни, пытаясь понять, к какому периоду инкарнаций принадлежало каждое ее воспоминание. Она нашла статьи Мэтью Гэллоуэя о Крымской войне – узкие колонки в старых изданиях «Таймс» – и полдня проплакала над строчками с подписью «наш специальный корреспондент».

Войны прошлых времен, о которых она никогда раньше не задумывалась, внезапно стали для нее чрезвычайно важными. Шесть раз они с Мэттом останавливали конец мира. Они помогли остановить восстание якобитов и предотвратили голод в Шотландии. Они помогли Англии и Франции выиграть войну, когда спасли командование в Крыму. А теперь они должны были спасти мир от смертоносной инфекции.

Похоже, без них человечество просто не выживет – вот для чего они рождались снова и снова.

Кейт написала несколько писем своему ребенку – на случай, если ее попытка окончится неудачей и она не вернется. Она хотела, чтобы их ребенок знал, что его любили и что его родителям было нелегко расстаться с ним.

Но все это – на случай. К своему ребенку она обязательно вернется.

А перед этим она освободит Мэтта и спасет мир.

Кейт чувствовала, что вот-вот лопнет. Она сражалась с собственным телом, напрягаясь до предела, чтобы все наконец кончилось, после стольких часов боли и непрекращающихся схваток.