Мередит Дьюран - Любовь и честь

Нора слабо улыбнулась:

— Хорошо, я ухожу. Но вы — обе — тоже запритесь у себя в комнатах.

В покоях Норы было широкое окно, выходящее на подъездную дорогу. Здесь, глядя на аллею и слушая монотонный голос Гризель, читающей «Приключения Ривеллы», она и стала ждать дальнейших событий. Но темнота за окнами была слишком плотной, и, когда Нора заметила первого всадника, он уже был почти у портика.

— А вот и они, — поднимаясь на ноги, пробормотала она.

Гризель подошла к госпоже.

— Я вижу лишь одного, — сообщила она, — но ведь их должно быть больше?

Ну разумеется. Чтобы вывезти оружие, потребуется несколько человек и телега.

— О Боже! — прошептала Нора. — О!

Во дворе спрыгнул с лошади не один из людей Дэвида, а лорд Ривенхем.

— Вон! — крикнула Гризель и застучала по стеклу. — Вон остальные! Едут со стороны Блэймута. Правда едут!

Чтобы сдержать крик, Нора прижала к губам ладонь. Ривенхем оборачивался. Он не мог не заметить появляющуюся из леса группу всадников. Несколько мгновений он не шевелился — смотрел и прислушивался. Повозка, следующая за всадниками, должна производить немало шума, особенно в полной тишине ночи.

И тут он выхватил шпагу. Нора бросилась прочь от окна, пронеслась сквозь соседнюю комнату и нырнула в кладовую. Опустилась на колени перед деревянным сундуком и стала возиться с замком.

Гризель бросилась за госпожой.

— Что вы задумали, мадам?

Наконец ключ провернулся. Нора подняла крышку и вынула пистолет — красивую, но неудобную штуку, совсем не предназначенную для женской руки. Дэвид предупредил сестру, что прицел у пистолета неточен. Однако сейчас у нее не было выбора. Она побежала к двери, но Гризель вдруг крикнула:

— Подождите, миледи!

Ждать Нора не могла. Его убьют, уничтожат, умертвят... И тогда все планы рухнут. При известии об этом убийстве в Ходдерби явятся мощные силы короля. Ведь будет именно так? Значит, она должна его спасти. Должна. Выбора нет.

Эдриан лихорадочно соображал. Существует множество абсолютно невинных объяснений тому, что группа всадников подъезжает ночью к замку, но нельзя объяснить, почему в ответ на это приближение никто не поднимает тревоги. Почему его люди не выясняют, что это за всадники.

Эдриан со шпагой в руке подергал тяжелые дубовые двери в холл. Заперто. Он вновь вскочил на коня и, обогнув дом, оказался в кухонном дворике. Здесь дверь была открыта. Спешившись, он разглядел в глубине коридора слабый огонек свечки, зажатой в тонкой, изящной руке. Вот свечу приподняли. Эдриан разглядел лицо маркизы, которая установила ее на полку, вытащила из-за спины вторую руку, свела руки вместе, подняла пистолет и прицелилась ему в голову.

— Отойдите от лошади, — произнесла она дрожащим голосом.

Эдриан услышал собственный смех: краткий, хриплый, полный недоверия.

— Бог мой! — Ведь предупреждал же он Гардинера: «Нельзя ее недооценивать». — Что вы сделали с моими людьми?

— Ничего плохого, — отвечала Нора. — Они проспят все, что сейчас происходит, и тем спасут свои жизни. Если вы тоже хотите жить, то быстро идите со мной.

Пистолет тяжелый. Она не сможет целиться долго.

— Кто эти люди? — спросил Эдриан. Он уже знал, что среди них нет ее брата. По дороге сюда ему попался посыльный с новостями о том, что Колвиллу удалось скрыться из трактира возле Дувра. Но если эти люди — союзники ее брата, то почему они рискнули проникнуть в Ходдерби до прибытия Колвилла? Что-то влечет их сюда... Но что?

— Я не буду отвечать на ваши вопросы, — заявила Нора. — Нет времени. Так вы умрете или пойдете со мной?

Эдриан бросил поводья и резко шагнул вперед. Нора инстинктивно отшатнулась, но устояла на месте.

Он мог бы силой отобрать у нее пистолет, но пистолеты — штука непредсказуемая, и случайный выстрел мог выдать его местонахождение приближающимся всадникам.

Он сделал еще один шаг. Нора на шаг отступила. Она очень решительно держала пистолет удивительно сильными руками и уверенно целилась между глаз противника.

Ощущение абсурдности происходящего испарилось. Остался лишь гнев, который заставил его крикнуть:

— Эта твоя прогулка в сад! Ты пыталась подстроить наше убийство! — А он, как зеленый юнец, разглядывал ее спутанные кудри, чудесную линию ее губ...

Эдриан почувствовал презрение к собственной наивности, Ее ненависть к нему была, как видно, очень сильна.

— Если бы я хотела вас убить, то не стала бы встречать у порога, — возразила Нора, — и не стала бы опаивать ваших людей. Слушайтесь меня, и ничего плохого с вами не будет.

Эдриан ответил ей такой улыбкой, что она шумно вздохнула.

— Значит, вы просто глупы, — заявил он. — Думаете, спящий человек — менее доступная цель, чем бодрствующий? Друзья вашего брата перережут им глотки, как баранам в праздничный день!

— Не перережут. — Но ее дрогнувший голос выдал внезапное сомнение. Она не предвидела такую возможность. — Они этого не сделают, — хрипло добавила Нора.

Эдриан сунул шпагу в ножны, чтобы пройти в узкую дверь. В доме было тихо, как в церкви или... в могиле.

— Вы не сможете все время пятиться, — мрачным тоном заметил он. За спиной Норы начиналась лестницы — проход для слуг на верхние этажи.

Нора вздернула подбородок.

— Снимите с шеи свой платок и завяжите себе глаза.

Лицо Эдриана вспыхнуло.

— Нет!

— Делайте, как я сказала!

Раздувая ноздри, Эдриан заявил:

— Я не стану завязывать себе глаза, когда враги, обнажив шпаги, пробираются в дом!

— Я вам приказываю! — едва не взвизгнув, крикнула Нора.

— Лучше застрелите меня, — ровным голосом произнес он, — ибо я не подчиняюсь вашим приказам, Леонора Колвилл.

Несколько секунд они в упор смотрели друг другу в глаза. Его гнев отступил. Эдриан как будто отрезвел и по-иному взглянул на происходящее.

Он предупреждал Гардинера, что недооценивать леди Тоу опасно, и сам же ее недооценил. Она держала свой пистолет, как настоящая королева разбойников, — плечи расправлены, подбородок задран вверх, смело, решительно, — великолепно! Всем своим видом она показывала, что ее не запугать.

Редкий мужчина мог обвести Эдриана вокруг пальца, а дважды — никто, а вот она, та, которую он так хорошо знал, проделала это очень ловко.

Эдриан не желал восхищаться ею. Лучше бы ее ненавидеть. Но, видит Бог, Нора — самая дерзкая, самая умная женщина из всех, кого он видел. Он никогда больше не встретит такую — смелую, сильную духом, сообразительную.

И все эти качества она расточает впустую, расточает впустую себя, гробит на безнадежное, глупое дело своего брата.

— Ты будешь мне подчиняться, — упрямо возразила она. — Конечно, это ранит твою мужскую гордость, Эдриан Феррерс, но ты будешь подчиняться. Можешь поверить, если надо — я выстрелю.

И тут она опустила дуло и нацелила пистолет ему в бедро.

— Так ты меня искалечишь и все равно убьешь. Только медленнее.

— Тогда подскажи мне другую цель, — с ледяным спокойствием отозвалась она. — Я выстрелю.

В этот момент в глубине дома хлопнула дверь. Нора на мгновение отвлеклась. Эдриан прыгнул на нее, перехватил кисть, задрал ее вверх, стиснув так, что пальцы Норы вдавились в пистолет. И тут же, не обращая внимания на резкий вопль, телом вдавил ее в стену. Потом застыл на несколько мгновений, прислушиваясь к ее отрывистому дыханию, своему собственному — сиплому и тяжелому — и тому, что происходит в доме.

Раздался взрыв грубого смеха. Нора застыла. Послышался звук бьющегося стекла. Потом перевернули что-то тяжелое.

— Это в гостиной, — прошептала она. — Они близко.

Эдриан стиснул тонкое запястье. Она умолкла. Загрохотали тяжелые шаги. Он почувствовал, что Нора дрожит.

— Сколько их? — резко спросил он.

Она молчала. Эдриан запустил пальцы ей в волосы и оттянул назад ее голову. Ее слезы его не тронули. Он больше не влюбленный мальчишка.

— Сколько?

— Сорок! — словно выплюнула она.

При слабом свете ее глаза казались огромными черными провалами. Разумеется, она солгала. Эдриан видел, что в отряде, который появился из леса, было куда меньше людей. Но ложь четче обозначила ее позицию. Она — часть заговора. Ее участие не случайность. Она в деле, и не меньше, чем ее проклятый братец. Сейчас, противопоставив себя ему, она уничтожила для Эдриана все сложности и тем отдалась в его руки. Теперь это превратилось в честную игру.

На Эдриана накатила дикая радость, темная, как сам грех, обжигающая, как победа. Все иллюзии мигом развеялись. Он едва не расхохотался. Безразличие? Никакого безразличия к ней в нем не было! Он ждал этого шанса, жаждал его.

Нависая над ней, как скала, он с вызовом процедил:

— Скажи, что ты выстрелила бы в меня! — Между ними все станет ясно. Прояснится здесь и сейчас. Его обязательства перед ней развеются. И ни один самый совестливый моралист не скажет, что он не вправе поступить с нею так, как пожелает. — Скажи!

Какое-то время она молча смотрела на него огромными, сверкающими в полутьме глазами. Потом губы ее изогнулись, и она выпалила:

— Выстрелила бы!

Он улыбнулся.

— Да, — почти ласково согласился он, — выстрелила бы.

Теперь Эдриан видел, какую ошибку совершил, поддавшись воспоминаниям о юной и нежной любви, которая связала их однажды. За прошедшие годы его душа потемнела, и ее душа — тоже. Та женщина, в которую она превратилась, идеально подходила для его целей.

— Я отвезу тебя в Лондон. — Его голос звучал до странности уравновешенно, а в ушах тем временем громко бухала кровь. Он заставит ее увидеть лучшие цели, не позволит быть куклой в руках разлагающейся, пропитанной коварством семьи. Теперь она принадлежит только ему.