Прежде чем выехать в замок Монолети, Колт раскупорил бутылку шампанского – они решили отметить последний вечер в Испании. К тому времени, когда они прибыли на прием, шампанское ударило Кит в голову.

– Я не знала, что будет так много народа, – заметила Джейд, когда они вошли в просторный холл, а потом в большой бальный зал, до отказа заполненный нарядными гостями. Небольшой оркестр исполнял нежную музыку, звуки которой не заглушали смех и разговоры.

Колт сиял от удовольствия.

– Сеньор и сеньора Монолете превзошли себя, – заметил он. – Я очень тронут!

Кит обратила внимание, как ее родители смотрели друг на друга. Они наверняка будут всегда помнить этот вечер.

Сеньор Монолете и его жена тепло встретили Колтрейнов. Кит стояла рядом с родителями, обмениваясь любезностями со старыми знакомыми. Но вдруг она прикрыла глаза и тихо застонала – к ней приближался Эстебан Юберо. Кит на какое-то мгновение овладела паника, и она решила спастись бегством. Но было слишком поздно. Ее руки оказались в холодных и липких ладонях Эстебана, и правила приличия требовали, чтобы она посмотрела в его сияющие черные глаза и принудила себя улыбнуться.

– Ах, сеньорита, сегодня вечером я охвачен смешанными эмоциями.

Кит овладела своими чувствами и раздраженно подумала, как это такой привлекательный мужчина может быть столь несносным.

– Никак не могу забыть вас. Я считал минуты, когда мы опять сможем быть вместе, но… – Он склонил голову набок и пылко произнес: – Вы покидаете Испанию, покидаете Эстебана. Мое сердце сейчас кровоточит.

– Как это любезно с вашей стороны, Эстебан, – одобрительно заметила Джейд.

Она не обратила внимания на кислое выражение, появившееся на лице Кит, когда все последовали в столовую.

Семья Колтрейнов села за столом на места для почетных гостей. Кит не хотела оказаться рядом с Эстебаном, но тот обратился с просьбой к сеньору Монолете и уселся рядом с ней. «Что за наглость?» – бушевала она в душе. В итоге замечательный вечер внезапно обернулся тяжелой повинностью, и у Кит осталось лишь одно желание – скорее уйти отсюда.

Официанты начали обносить гостей едой – фазанами, куропатками и перепелами, грибами в чесночном соусе и ветчиной с артишоками. На десерт подавали дольки апельсинов, залитые карамельным кремом.

В другое время Кит наслаждалась бы каждым кусочком, но в этот вечер все яства по вкусу напоминали опилки. Она ощущала только одно – ногу Эстебана, прижавшуюся к ее колену. Кит отчаянно ждала окончания ужина, ибо не была уверена, как она поступит, если Эстебан осмелится положить руку ей на бедро, как он сделал в доме его родителей в Мадриде. Она отводила взгляд от его пылающих похотью глаз. Изысканное вино – единственное, что помогало ей скрасить испытываемое ею чувство надломленности.

После ужина сеньор Монолете объявил, что в бальном зале начинаются танцы и что в них будут участвовать мастера фламенко.

Когда все встали из-за стола, Эстебан схватил Кит за руку и жарко задышал ей в ухо:

– Я так хочу танцевать с вами, чувствовать вас в своих руках…

У него заплетался язык. Кит решила, что сейчас им обоим нужен свежий воздух. Она кивнула в сторону двери и предложила до начала танцев немного прогуляться. Эстебан ухмыльнулся, задрожав от волнения, – она хочет остаться с ним наедине! Но вскоре ему предстояло выяснить, что это не так.

Пока они шли, он не переставал бахвалиться:

– Я хорошо знаю замок. Некогда я ухаживал за дочерью сеньоры, Ланидой, но она была не такая хорошенькая. Я преклоняюсь перед хорошенькими женщинами, такими, как вы, Кит…

Он попытался обнять ее за талию и привлечь к себе, но Кит оттолкнула его:

– Я вас пригласила погулять, Эстебан! Не трогайте меня! Мы с вами слишком много выпили, и нам нужен свежий воздух.

Он рассмеялся так, будто бы посчитал, что она шутит, но больше не пытался прикоснуться к ней. Потом, когда они оказались у бокового входа в замок, он внезапно схватил Кит и грубо потащил к запертой на засов большой деревянной двери. Кит с детства, когда они с Ланидой играли в замке, помнила, что за дверью находилась лестница в подземную темницу – совсем неподходящее место для нынешней прогулки. Правда, сейчас это помещение использовалось, кажется, как винный погреб.

– Что вы делаете? – сопротивляясь, воскликнула она. Эстебан, удерживая ее одной рукой, возился с засовом. – Пустите меня!

Засов поддался, Эстебан открыл дверь и затолкал Кит внутрь. Девушка попыталась позвать на помощь, но он прикрыл ей рот рукой:

– Не бойтесь. Я ничего плохого вам не сделаю, но не могу позволить, чтобы вы визжали и тем самым создали у людей ложное впечатление… Мы в полной безопасности, наедине, и я поэтому могу сказать, как я обожаю вас… и хочу. Как я хочу любить вас… по-настоящему любить!

Кит поняла, что сопротивление бесполезно. Он прижал ее к холодной каменной стене, заведя ей руки за спину и заглушая ее крик тошнотворным поцелуем.

Кит подняла ногу, чтобы ударить его коленом, но Эстебан отскочил в сторону, несколько ослабив тем самым силу удара. Однако, к счастью, он оступился и на секунду выпустил Кит.

– Почему… почему вы так поступили? Ведь я только хочу любить вас… – тяжело дыша, бормотал Эстебан.

– Вы хотите искалечить меня, грязный жабенок! – воскликнула Кит, яростно отпихнув его. Она распахнула тяжелую дверь и выскочила наружу.

Кит показалось, что она слышит свое прерывистое дыхание. С другой стороны двери возился Эстебан, пытаясь выбраться. Ни секунды не колеблясь, она задвинула засов. Эстебан испуганно заорал, но Кит не обратила на его вопли ни малейшего внимания. Пусть посидит в подвале с крысами и мышами! Так ему и надо!

Когда девушка подошла к окнам бального зала, то услышала щелканье кастаньет танцоров. Они самозабвенно исполняли фламенко.

Кит внезапно решила, что больше здесь оставаться нельзя. Рано или поздно какой-нибудь слуга услышит Эстебана, и ей не хотелось оказаться рядом, когда тот выберется из западни. Поэтому вместо того, чтобы присоединиться к веселью, она вышла к парадному входу, где их ждал Муэго в автомобиле.

Он удивился, увидев ее столь рано, но она никак не объяснила ему свое появление.

– Отвезите меня, пожалуйста, домой, а потом возвращайтесь за родителями. – Она приказала слуге никому не рассказывать о своем раннем отъезде, а родителям сказать, когда те спросят, что у нее разболелась голова.

Карасиа оставила гореть в комнате несколько ламп, и они отбрасывали призрачный свет на покрытую белыми чехлами мебель, похожую на могильные плиты. Тишину нарушал лишь звук начинавшегося дождя. Когда же Кит вошла в свою спальню и сменила бальный наряд на ночную рубашку, поднялся ветер и сердито стучал в оконные рамы и балконные двери.

Сон не шел к Кит. Ее охватило смятение – это последняя ночь в родном доме. Впереди – волнующее, неизвестное будущее. Но почему ей так тоскливо, так грустно? Что-то тревожит, бередит душу…

Разумеется, дело не в Эстебане, которого она заперла в винном погребе. Вряд ли кто-нибудь обвинит ее за это. Не была она расстроена и отъездом из Испании, ибо знала, что вскоре сюда вернется… Нет, ее тревожило нечто иное, и Кит знала, что не успокоится, пока не разберется в своих чувствах…

Небо пронзила яркая молния, гром сотрясал стены. Пронзительно выл ветер, потоки дождя хлестали в оконные стекла. Кит подумала о Пегасе, одиноко томящемся в конюшне и наверняка напуганном.

Она вскочила с постели. Надо срочно идти к жеребцу! Вдруг он в панике крушит свое стойло? Что будет, если он обо что-нибудь ударится и сломает ногу?

Схватив еще не упакованное пончо, она выбежала наружу. Ураганный ветер отбросил ее назад, молнии метались по небу, освещая путь. Наклонив голову, девушка ринулась в ночь. Казалось, что после каждого шага вперед ее отшвыривало на два шага назад. Пончо распахнулось, и Кит тут же промокла насквозь, рубашка облепила ее тело. Однако она дрожа шла вперед, твердо решив защитить свою любимую лошадь.

Конюшня маячила вдалеке. Вспышки молний освещали ее лишь на короткие мгновения. Буря не утихала.

Кит наконец добралась до дверей конюшни и с огромными усилиями открыла их. Сквозь грохот и шум дождя она услышала фыркающего и бьющего копытами Пегаса. Кит стала искать фонарь и спички, но не нашла. На ощупь она пробралась через конюшню и наконец дошла до стойла.

В свете молнии Кит увидела животное, нервно перебирающее копытами. Она ласково позвала его, чтобы не испугать еще больше. Пегас начал утихомириваться, наконец замер на месте и позволил хозяйке погладить себя по носу.

– Все будет хорошо, мальчик. Успокойся. Буря уже почти утихла… – шептала ему Кит.

– Вы в этом уверены?

Она пораженно замерла и сразу же возмутилась, когда следующая вспышка молнии высветила Курта Тэннера, стоявшего по другую сторону стойла.

– Вы? – Она с трудом перевела дух. – Что вы здесь делаете?

– Вопрос задал я, – сказал он зловещим, как раскат грома, голосом. – Вы считаете, что буря заканчивается? Я так не думаю. Мне кажется, она только начинается.

Курт вошел внутрь стойла. Кит инстинктивно отступила, спрятавшись за Пегасом.

– Я рекомендую вам убраться, Тэннер. Вы нарушаете законное право собственности. Как вы пробрались сюда? Вы пьяны? Убирайтесь вон!

Он хмыкнул:

– Только после того, как мы переговорим, принцесса. Ведь вы не кто иная, как маленькая принцесса. Кровь рода Романовых, – насмешливо сказал он. – Я кое-что выяснил. Видите ли, я привык знать, что у меня за соседи, – добавил он резко.

Итак, он знает. Ну что же, раньше или позже ему предстояло это выяснить. Однако сейчас его надо выдворить до возвращения родителей.

– Нам не о чем говорить. Я имела такое же право купить ранчо, как и вы!

Курт громко рассмеялся. Она увидела откровенное, ничем не прикрытое бешенство на его лице.