Он заметил, как содрогнулось ее сладостное тело, этот хрупкий драгоценный сосуд, в который он жаждал излить себя.

– Это не ваша вина, – продолжал он. – Вам только четырнадцать лет, и вы наивны, как дитя, а я на семь лет старше. Я должен был понимать, что происходит с нами, и сдержать свой чувственный порыв.

– Я женщина. – Она заплакала. – Завтра в это же время я уже буду замужем, и мой муж старше меня тоже на семь лет.

– Увы, и завтра ночью вы ляжете в постель Криспина, а не в мою. – И когда она задохнулась от жестокой правды, сказанной Эланом, он нанес ей еще один удар. – Завтра ночью я умру от тоски и горького сознания, что никогда не смогу обладать вами. Но сейчас клянусь вам, Джоанна, я больше не коснусь того, что по праву принадлежит Криспину. И вы не найдете меня в Хафстоне, пока не минет много лет и я смогу наконец видеть в вас только доброго друга.

Ни один из них не промолвил больше ни слова. Все было сказано. Он, пятясь, медленно отошел от нее, пока не уперся в калитку. Еще мгновенье он постоял, пожирая ее глазами, а она оставалась поникшая, потерянная, и слезы текли по ее щекам.

– Вы моя единственная любовь. – Эти произнесенные шепотом слова витали в душистом воздухе сада еще долгое время после того, как он ее покинул…


Роэз была единственной спасительницей Джоанны весь длинный день и вечер накануне свадьбы. Она не могла помешать тому, что Джоанне пришлось сидеть рядом с Криспином во время пиршества, затянувшегося с позднего утра почти до вечера. Но как только мужчины начали подниматься из-за стола, Роэз проявила свою власть хозяйки замка.

– Милорд, – обратилась она к Рэдалфу, – свадебное платье Джоанны еще надо кое-где дошить. А потом придет время купать ее и готовить к завтрашнему утру, поэтому я прошу вас разрешить ей и мне не участвовать в охоте и отпустить Джоанну с вечерней трапезы. Ей надо сегодня пораньше лечь спать.

Властность тона и серьезность причин, изложенных Роэз, к счастью, не разгневали Рэдалфа, и он согласился с женой.

– Да, – с обычной грубоватостью заметил он, – Джоанна выглядит слишком бледной и усталой, чтобы понравиться жениху. Дай ей какого-нибудь травяного отвара, чтобы она хорошенько выспалась, потому что не сомневаюсь, завтра ночью ей спать не придется вовсе с таким молодым и сильным мужчиной, как Криспин. А ты, дочь, – он ухватил Джоанну за подбородок и заставил посмотреть на себя, – не забывай, что я тебе сказал. Я надеюсь, что ночью не будет ни слез, ни жеманства, ни дрожи, когда молодой муж приблизится к тебе. Ты сделаешь все, что он захочет, и подаришь мне внука как можно скорее.

Когда женщины покинули зал, Рэдалф и его телохранитель Бэрд направились вслед за гостями, которые спешили взнуздать лошадей, чтобы ехать на охоту.

– Этот парень, Элан, вас не любит, – очень тихо произнес Бэрд. – Он так поглядел на вас, словно хотел заколоть на месте.

– Ты это тоже заметил? – с довольным видом отозвался Рэдалф. – А заметил, Бэрд, как похотливо смотрит он на мою дочь?

– Хорошо, что она так скоро окажется замужем, – размышлял вслух Бэрд. – Через несколько дней празднества закончатся и мы распрощаемся с Эланом из Уортхэма и проводим его туда, откуда он пришел.

– Согласен, – произнес Рэдалф, – туда, откуда пришел. Я рад, что больше его не увижу. Он единственный может нарушить все мои замыслы.


На самом деле свадебные одежды Джоанны были полностью дошиты, это было лишь предлогом, чтобы удалить ее от мужчин. У Роэз хватало жизненной мудрости, и она слишком хорошо знала Джоанну, чтобы понять: ее падчерица глубоко взволнована и ей страшно.

День они провели в комнате Джоанны, лакомясь подслащенным вином с пряностями. После семи лет брака с Рэдалфом Роэз хорошо освоила искусство проникать в сокровенные тайны людей. Ей не понадобилось много времени, чтобы выведать у Джоанны историю ее запретной любви.

– Может быть, то, что ты чувствуешь к Элану, всего лишь протест против того, что неизбежно произойдет завтра ночью, – предположила Роэз. – Если все твои мысли поглощены Эланом, для тебя недоступном, перестань думать и о Криспине, и о том, что предстоит пережить в брачную ночь.

– Но мне очень нравится Криспин, – заупрямилась Джоанна. – Если бы Элан не приехал в Бэннингфорд, я с радостью вышла бы замуж за Криспина, и, думаю, мы были бы до конца жизни счастливы друг с другом. Когда Криспин целует меня, я чувствую себя тепло и уютно, и он мне даже приятен. Но когда меня целует Элан…

– Он тебя поцеловал? – встревожилась Роэз.

– Сегодня утром в моем любимом садике с душистыми травами, – призналась Джоанна. Она была довольна тем, что смогла поделиться с Роэз поступком, тяготившим ее чистую совесть.

– И он осмелился?! – Роэз так ужаснулась смелости юноши, что Джоанна стала бояться, не расскажет ли она обо всем Рэдалфу.

– Это был всего лишь один поцелуй. – Джоанна не могла понять выражения лица Роэз, но тревога, что рассказанное ею станет известно отцу, быстро рассеялась.

– Я не должна была оставлять тебя ни на минуту, – каялась Роэз. – Если Рэдалф об этом узнает…

– Он не узнает, если ты сохранишь мою тайну, – поторопилась сказать Джоанна, уверенная теперь, что Роэз ничего не расскажет. – После этого поцелуя он больше не прикоснулся ко мне. Более того, он поклялся, что больше никогда в жизни не повторится ничего подобного.

– Что ты ощутила, когда он тебя поцеловал? Джоанна никогда не видела свою мачеху в таком состоянии. Она выглядела испуганной, растерянной и встревоженной.

– Это было как вспышка молнии ослепительной красоты, – объяснила Джоанна, вновь переживая незабываемую сладостность этого первого в ее жизни поцелуя. – Словно наши сердца слились воедино и больше никогда не разъединятся.

Роэз поднялась с табурета, на котором сидела, и, подойдя к бойнице, служившей окном, выглянула наружу. К изумлению девушки, она заплакала. Джоанна никогда не видела, чтобы ее уравновешенная мачеха плакала.

– Ради Бога, прости, что расстроила тебя, – воскликнула Джоанна, обнимая Роэз. – Мне не надо было рассказывать тебе об этом.

– Как бы мне хотелось, – мечтательно заговорила Роэз, продолжая глядеть на деревья у подножия башни, – чтобы когда-нибудь появился на этой дороге мужчина, который поцелует меня так, что мое сердце запылает. Чтобы хоть раз ко мне отнеслись с нежностью, чтобы хоть раз… в жизни… почувствовать себя… любимой…

– Чего хочу я, – тихо сказала Джоанна, ничего не скрывая, говоря то, о чем не осмеливалась даже думать, – это чтобы Элан снова так же поцеловал меня, обнял и крепко прижал к себе, как тогда в саду. Но я знаю: теперь это только мечты, которым больше не сбыться.

– Интересно бы знать, кому из нас больше не повезло, – заметила Роэз. – Ты хотя бы сможешь покинуть замок Бэннингфорд. – Она с трудом сдержала слезы и решительно вытерла глаза и щеки. – Нам следует прекратить предаваться этим несбыточным мечтам и снова стать разумными женщинами. Не бойся, я никому не расскажу о твоей тайне. А теперь давай спустимся в купальню. Я велела слугам нагреть большую бочку воды, так что полежим в ней и смоем нашу печаль. Все уехали на охоту, и мы будем совсем одни. А когда закончим купаться, вернемся сюда, и я буду расчесывать твои золотые кудри, пока они не высохнут. Потом я распоряжусь, чтобы тебе принесли ужин в комнату. Мне придется сидеть рядом с Рэдалфом, но тебе в этот вечер разрешается ужинать одной. Так что ты не увидишь ни одного из мужчин, которые так тебя тревожат: ни твоего отца, ни Элана, ни Криспина. Как следует отдохнешь ночью и утром будешь чувствовать себя бодрой и сильной, чтобы одолеть все, полагающееся будущей жене, и стать женщиной.

– Ты так добра ко мне. – Джоанна поцеловала мачеху и смахнула слезы с глаз.

В конце дня, когда служанка собиралась отнести ужин в комнату Джоанны, Роэз сама приготовила ей кувшинчик вина. В него добавила настои трав, которые, она знала, погрузят девушку в глубокий и освежающий сон. Без них Джоанна провела бы бессонную ночь в тревоге и смятении до рассвета. Позже в большом зале, когда Рэдалф стал пенять жене за отсутствие дочери, Роэз шепнула ему о том, что сделала, он одобрил ее.

– Ты умница, Роэз, – сказал он, откидываясь в своем высоком кресле. Протянув огромную мозолистую руку, он похлопал ее по округлому бедру, задрав шелковое платье. Рэдалф не обращал никакого внимания на то, как он на людях грубо ласкает жену. – Да, славная бабенка. Сегодня я буду спать с тобой.

И Роэз улыбнулась ему, как делала всегда, и попыталась выглядеть так, словно его пошлые слова и низменные ласки были настоящей радостью.

ГЛАВА 4

Свадебный наряд Джоанны был выполнен так, чтобы оттенить ее белокурые блестящие волосы и голубоглазую красоту. Нижнее платье с длинными рукавами было сшито из мягкого легкого шелка золотого цвета, такого бледного, что он напоминал зимнее солнечное утро. Поверх него она надела роскошное верхнее платье-пелиссу – одежду, введенную в Англии несколькими годами раньше дочерью короля Генриха Матильдой, вдовой императора Священной Римской империи. Она вернулась ко двору отца и привезла с собой новейшие моды с континента. У доходившего до колен зеленовато-синего шелкового убранства Джоанны были короткие рукавички, края их, как и подол, были расшиты золотом. Тонкая талия была туго перетянута золотым поясом, из-под которого нарядная пелисса расходилась жестким раструбом над мягкой тканью нижнего платья.

Голову Джоанны покрывала прозрачная бледно-розовая вуаль. Литой золотой обруч едва удерживал водопад золотых кудрей, ниспадающих ниже талии.

Роэз, бывшая выше ростом и худее падчерицы, оделась также роскошно. Ее темно-каштановые волосы удачно гармонировали со сверкающей золотой пелиссой и зеленым нижним платьем. Под золотым обручем они были заплетены в косу и, как подобало благородной даме, прикрыты золотой сеткой.