«И отправляйтесь к черту».

– Меня допросили, сэр, и я считаю своим долгом сообщить вам об этом.

– Допросили?

Монтгомери поднял бровь, ожидая ответа.

– Граф Конли, сэр. Он очень интересовался вашим состоянием и хотел знать точный его размер.

– Неужели?

– Думаю, я поступил неправильно, сказав ему о вашей щедрости по отношению к ее милости. Его чрезвычайно заинтересовали подробности.

Монтгомери не знал, на кого он больше гневается: на Эдмунда или на графа Конли.

– Когда это было? – спросил он, вытирая руки тряпкой.

– Менее часа назад, сэр. Я пришел прямо к вам после этого разговора, – сказал Эдмунд и, поколебавшись, собрался с силами и спросил: – Что мне делать, ваша милость?

– Ничего, – ответил Монтгомери. – Я сам разберусь.

Он направился к двери, потом обернулся и посмотрел в лицо поверенному.

– К вашему сведению, Эдмунд, я не хочу, чтобы вы обсуждали мои дела с кем бы то ни было. Никогда не делайте этого, никогда и ни с кем.

Эдмунд устремил неподвижный взгляд на грязный пол:

– Я совершил ошибку, ваша милость. Я никогда ее не повторю.

– Вы живете в Инвернессе?

Эдмунд кивнул.

– Думаю, Эдмунд, вам пора отправиться домой.

Поверенный выглядел потрясенным.

– Кто же позаботится о ваших делах, сэр?

Пушечное ядро становилось все тяжелее и тяжелее.

Монтгомери хотелось обрушить его на Эдмунда Керра.

Эдмунд сделал несколько шагов к нему:

– Я прошу прощения, лорд Фэрфакс. Примите мое глубочайшее сожаление. Как только я осознал свою оплошность, я немедленно пришел к вам.

– Это верно, – ответил Монтгомери. – И потому я не увольняю вас, Эдмунд. И все же, думаю, вам пора побыть дома. По крайней мере какое-то время. Вы не согласны?

Его взгляд заставил Эдмунда отказаться от возражений.

– Да, ваша милость. Возможно, пора.

Гнев душил Монтгомери и заставил его пулей промчаться по мосту, а потом по тропинке к Донкастер-Холлу. Он направился в свою комнату вымыться и переодеться, перед тем как отправиться на поиски графа Конли и хорошенько всыпать наглецу.

Элспет помогла Веронике переодеться и уложила ее волосы. Вероника вымыла руки и попыталась освежить лицо прохладным компрессом, но это не помогло. Ее щеки пылали, и это было признаком того, что гнев ее достиг точки кипения.

К моменту, когда Вероника вошла в парадную столовую, градус ее гнева поднялся настолько, что она уже дрожала от ярости.

– Это твой обычай опаздывать, – сказала тетя Лилли и потянулась за пшеничной лепешкой, блюдо которых стояло на столе. – Я думала, твои манеры стали лучше.

Вероника остановилась в дверях перевести дух и заставила себя немного успокоиться.

Дядя Бертран восседал во главе стола, тетя Лилли напротив, кузины и кузены расселись, как им заблагорассудилось. Должно быть, поместить Веронику предполагалось где-то посередине, принимая во внимание ее положение бедной родственницы, которое сочли приемлемым даже в ее собственном доме.

Вероника предпочла не обратить внимания на тетю и дядю и направилась прямо к стулу напротив Аманды. Кузина улыбнулась ей через стол. Выражение ее лица казалось бы полным нежности и очарования, если бы не хищный блеск в глазах.

– Где оно?

– Где что, Вероника? – спросила тетя Лилли. – Сядь, девочка.

– Где зеркало? – повторила Вероника, не сводя взгляда с Аманды. – Тебе не удастся воровать у меня в доме.

– Вероника! – воскликнула в ужасе тетя Лилли. – О чем ты говоришь?

– Ты украла зеркало. Где оно?

Аманда промокнула салфеткой уголок рта:

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

– В Лондоне я давала тебе деньги по доброй воле.

Однако зеркало я не собираюсь тебе дарить.

Аманда повернулась к матери:

– Право, матушка, я не знаю, о чем она говорит. Пожалуйста, заставь ее перестать говорить обо мне такие ужасные вещи.

– Вероника, – сказал дядя Бертран, – ты не можешь никого обвинять бездоказательно.

– Моя горничная – свидетельница, – возразила Вероника. – Она видела тебя в моей комнате, Аманда.

Тетя Лилли встала, бросила салфетку, подошла к дочери и встала за спинкой ее стула:

– Аманда не воровка.

– Я просто хотела посмотреть твои комнаты, – сказала Аманда. – Сегодня утром ты исчезла, и с тех пор я тебя не видела.

– И это тоже проявление неучтивости, Вероника, – добавила тетка.

– Сомневаюсь, графиня, – послышался голос Монтгомери из-за ее спины, – что тема этой беседы продиктована грубостью.

Вероника подняла на него глаза и увидела, что он в упор смотрит на дядю Бертрана:

– Нам с вами надо поговорить. Немедленно!

Сейчас Монтгомери совсем не походил на того человека, с которым она рассталась час назад. Голос его был ледяным, а лицо исказила такая ярость, что она бы содрогнулась, будь эта ярость направлена на нее.

– Вам бы следовало поучить вашу жену, Монтгомери, – сказала тетя Лилли, снова садясь на место. – Она непозволительно груба с Амандой.

Монтгомери посмотрел на Веронику.

– Она украла мое зеркало. Пришла в мою комнату и украла Туллох Сгатхан.

С минуту Монтгомери изучал лицо Аманды, потом окинул взглядом весь стол. Надо сказать к чести остальных кузин, они не поднимали на него глаз и выглядели так, будто им хотелось оказаться в другом месте. Судя по всему, ярость Монтгомери не затронула только Аманду, дядю Бертрана и тетю Лилли.

Монтгомери сделал движение к жене и нежно обнял ее за талию.

Тетя Лилли смотрела на них, хмурясь:

– Она была непозволительно груба с Амандой, Монтгомери. И ей следовало бы проявить любезность и извиниться перед ней.

– Это вам следует извиниться перед Вероникой, – сказал Монтгомери, опережая Веронику. – Вы заняли ее место за столом. – Он повернулся к графу Конли: – Вам я тоже не давал разрешения занять мое место во главе стола, сэр. Как и выспрашивать моего поверенного о состоянии моих финансов и положении моей жены.

Монтгомери сделал знак одной из служанок.

– Попросите миссис Броуди прийти сюда, – сказал он, прежде чем обратить внимание на Аманду. – А теперь пора сказать правду. Вы взяли зеркало?

Лицо Аманды приняло такой же ярко-красный цвет, как лицо ее отца. Взгляд, брошенный ею на Веронику, был полон ненависти.

Миссис Броуди пришла не позже чем через три минуты, а до ее прихода царило смущенное молчание. Взгляд Монтгомери будто вынуждал всех молчать. К счастью, никому не пришло в голову бросить ему вызов и заговорить.

– Где вы поместили наших гостей, миссис Броуди?

Он снова повернул голову, чтобы видеть лицо Аманды.

– Молодую леди в Зеленой комнате, ваша милость.

– Я предоставляю вам последнюю возможность, – сказал Монтгомери.

– Не можете же вы не верить моему слову, – сказала Аманда, вставая.

– Аманда! – Повелительный голос тети Лилли потерялся в начинающейся истерике ее дочери.

– Никто никогда не обращался со мной так ужасно за всю мою жизнь, – вопила Аманда.

Она обратила свой взгляд к отцу, ища у него поддержки, но граф продолжал краснеть и никак не показывал, что замечает смущение дочери.

Монтгомери повернулся к Веронике и протянул ей руку. Они вышли из столовой, держась за руки – их пальцы были переплетены. Граф Конли устремился за ними, дальше проследовала графиня и наконец Аманда, теперь ударившаяся в слезы. За ними шли четыре остальных кузины и кузена, две горничные и миссис Броуди.

Недоставало только волынщика, чтобы процессия выглядела торжественно.

У двери в Зеленую комнату Монтгомери остановился, обернулся и посмотрел на Аманду:

– Спрашиваю вас в последний раз. Вы взяли зеркало?

– Я жалею, что мы сюда приехали, – сказала Аманда плаксиво.

– Я тоже жалею, – с расстановкой парировала Вероника.

Монтгомери сжал и выпустил ее руку, повернул дверную ручку и толчком открыл дверь. Он посмотрел на миссис Броуди и жестом попросил ее выйти на первый план.

– Будьте любезны, миссис Броуди.

– Зеркало оправлено в золото и вот такого размера, – сказала Вероника, разведя руки примерно на фут. – На тыльной стороне оно по кругу украшено алмазами.

Миссис Броуди кивнула и вошла в комнату.

– Я продолжаю настаивать, – сказала Аманда. – Это самое ужасное и гнусное вторжение, отец. Не можешь же ты позволить ему вести себя подобным образом. Это не только грубо, но и… – Голос ее пресекся.

– Вне всякого сомнения, это поведение американца, – сказал Монтгомери. – Вы это собирались сказать?

Вместо ответа Аманда отвела глаза.

Монтгомери перевел взгляд на графа:

– В Виргинии джентльмен не стал бы выпытывать сведения о состоянии дел другого джентльмена. Если, конечно, у него не было бы оснований считать второго вором или негодяем. Вы именно такого мнения обо мне?

У дяди Бертрана был такой вид, будто у него что-то застряло в горле.

Он несколько раз кашлянул. Лицо его все еще оставалось багровым, а взгляд блуждал по комнате, избегая встретиться с взглядом Монтгомери.

– Я не желаю больше здесь оставаться и не позволю позорить мою семью, – сказала тетя Лилли.

– В таком случае вам лучше начать укладываться, – ответил Монтгомери. – Мне не нравятся гости, будь они даже родственниками, которые позволяют себе воровать.

Он сделал жест рукой, и в этот момент из комнаты вышла миссис Броуди и протянула ему зеркало.

– Я хочу, чтобы вы покинули мой дом в течение часа, – бросил Монтгомери.

– Но мы только что прибыли, – возразила тетя Лилли. – Должна вам сообщить, что путешествие отняло у нас более двух дней. Не можете же вы думать, что мы тотчас же повернем обратно.

– Не только думаю, – возразил Монтгомери ледяным тоном, какого Вероника никогда не слышала от него, – но если вы не уложите свои вещи в указанное время, которое я отвел вам на сборы, то окажетесь в карете без них. Я вам это обещаю.

Вероника полагала, что он повернется и уйдет. Однако вместо этого Монтгомери взял ее за руку и потянул за собой. Ей пришлось почти бежать, чтобы угнаться за ним. И вместо винокурни он направился в свою комнату.