Арина Ларина - Любовь до белого каления

– Что ты несешь?

Чем меньше уверенности оставалось в его голосе, тем больше ее становилось у Светланы.

– В общем, так, – она старательно изобразила задумчивость. – Завтра вечером с восьми до девяти у меня будет окно. Подъезжай в центр.

– Хорошо. – Крыжовников растерялся. Он никак не мог понять, что это значит. Неужели это все? Неужели он просчитался? Семен был уверен, что уход жены всего лишь каприз и только от него зависит, позволить ли ей вернуться или закрепить достигнутое разводом. Оказалось, что нет. И это было настолько неожиданно, что Сеня сдался:

– Давай в нашем ресторане. Ну, ты помнишь…

– Давай, – быстро согласилась Светлана и повесила трубку. «Тьфу! Надо было сказать, что не помню!»

Ее колотило. Только наступив на детский самосвал и едва не свалившись на палас, она осознала, что мечется по комнате без единой мысли в голове. Или их было так много, что они слились в сплошную массу и потеряли смысл.

– Ну, что решили? – тетя все-таки подслушивала, иначе откуда бы ей догадаться, что беседа окончена.

– Завтра встретимся и обговорим развод. Все кончено. Он мне больше не нужен.

Следуя обычной женской логике, остаток вечера дамы провели в сборах. В результате было решено, что к ненужному и решительно отвергаемому Семену Света пойдет в парадном облачении.

– Чтобы понял, что теряет! – оправдывалась Светлана то ли перед собой, то ли перед тетей Верой.

– Да! – Тетя воодушевленно затрясла кудряшками. Перспектива сбыть племянницу с детьми обратно мужу и заняться наконец личной жизнью вдохновила ее необычайно.

Под занавес Светлана позвонила Новгородской.

– Мы завтра с Крыжовниковым встречаемся, – сообщила она вместо приветствия.

– Позвонил! – радостно выдохнула Ирка. – Я же говорила.

На самом деле ничего такого она не говорила.

– Не совсем, – вынужденно признала Света.

– Не совсем? Это как? Пришел с цветами и бухнулся в ноги? – предположила Ира.

– Да нет, я сама позвонила. Нам же надо обсудить развод. Тонкости там всякие, имущество…

– Ой, это ты сейчас кому врешь? – заинтересовалась Новгородская. – Или он рядом стоит?

– Никто не стоит! И я не вру! Я настроена решительно. Сама подумай, что между нами может быть? Мы одного пола практически. Вот ты согласна со мной жить?

– Всенепременно, – хмыкнула Ирка. – Только такая роскошная баба мне не по карману. К тому же у меня уже есть, с кем жить.

– Есть? – глупо переспросила Светлана. Вот так! Жизнь – весы. Ей хорошо – все внизу. У нее все рухнуло, а у остальных, даже у Новгородской, все наладилось!

– Нет, вы гляньте! Такое чувство, что ты, и правда, расстроена невозможностью спать у меня под боком! – Ирка ненатурально хохотнула. Вероятно, обиделась.

– Я машинально. Ир, мне так фигово, что мозг кипит, а тебе все шуточки. У нас с ним уже ничего не может быть. Мы два плюса, которые отталкиваются.

– Вижу позитив, – голосом капитана швартующегося парусника просипела Ирина. – Во-первых, ты назвала Крыжовникова плюсом, а во-вторых, появилось слово «мы».

– Это аллегория.

– Ладно. То есть ничего не может быть.

– Ты что, не будешь со мной спорить? – расстроилась Светочка. Она была уверена, что Новгородская, хотя бы из чувства противоречия, начнет возражать.

– Не буду. А что, надо?

– Не вредничай. Я и сама знаю, что дельфин и русалка не пара, не пара, не пара… Ирка, как он мог?

– Ой, только не начинай. Я в их фиолетовой физиологии разбираться не хочу. Вероятно, как-то смог. Чисто технически я могу представить…

– Фу, перестань нести чушь. Гадость какая. Я просто так спросила, сама понимаю, что ничего уже не будет. Я его презираю, ненавижу, видеть не могу.

– Ясненько.

– Он мне противен.

– Само собой.

– Омерзителен.

– Разумеется.

– Ты издеваешься? – с подозрением спросила Светлана.

– На тебя не угодишь. Слушай, у меня тут… в общем, я не одна. Ты все?

– Все. Так как считаешь, мне его простить?

– Гм, что-то я утеряла нить твоих рассуждений. Но я бы простила.

– Ирка, но он же того…

– Тогда не прощай.

– Думаешь?

– Слушай, я уже давно думаю про другое. У меня мужик сейчас из душа придет. Ты же у нас умная барышня, ориентируйся по обстоятельствам. А завтра расскажешь.

– Легко тебе.

– Свет, мне нелегко. Тебе тоже. Я тебе сочувствую и все такое. Но сейчас я не могу долго выражать свое безграничное сочувствие, у меня тут дела.

– Иди к своим делам… Ну, в общем, ты бы простила, да? Я просто так, гипотетически, интересуюсь.

– Не знаю я! – рявкнула Новгородская. – Смотри сама. В принципе, есть мужики, которые и нашим, и вашим.

– И нашим, и вашим – это предатели.

– Спи спокойно, дорогой товарищ, – неожиданно дурашливо пропела Ирка. На заднем плане что-то пробубнил мужской голос, и из трубки закапали короткие гудки.

– Вот так, – сообщила Светочка чешской люстре с висюльками. – Всем не до меня.

Настроение в этот вечер у Татьяны было как содержимое колбы перед опытом: казалось, одна капля – и все взорвется. Либо красивым салютом, либо вдребезги, с уничтожением лаборатории и последующими похоронами лаборанта.

– Э-э-э, Юрий Михайлович, здравствуйте… – Татьяна напряглась, не зная, что говорить дальше. Его номер она набрала в едином порыве, не подготовившись, потому что знала: если готовиться, то найдется куча объяснений, почему этого делать не надо. А сделать очень хотелось, поэтому следовало поторопиться. И как быть? Говорить, что она мама Карины? Но психологически это неправильно, потому что женщина в первую очередь должна быть женщиной, а уже потом чьей-то мамой.

– Таня! – неуверенно выдохнул Носков, и сразу стало ясно, что ничего объяснять не надо.

– Мама, ты куда? – Карина с любопытством выглянула в коридор.

– По делу. – Таня красила губы и пританцовывала от нетерпения. К черту условности. В конце концов, на работе никто не узнает, а Ведеркиной она просто не скажет. Пока не скажет. Да, дурацкое ребячество, необдуманный поступок и вообще – несолидно.

– Заметно, – фыркнула дочь, но не ушла. – У тебя свидание?

– У меня? Что ты выдумываешь! Я же сказала – по делу! – Татьяна задумчиво посмотрела на сапоги. Они красиво облегали ногу, делая ее стройнее и выше, но… Ей не хотелось, чтобы невысокий Носков почувствовал себя неловко.

– Ни фига себе – примочки, – присвистнула Карина. – Не надо старые, они тебе не идут! Иди в этих, будете одного роста!

– Ты думаешь? – Татьяна с сомнением потопала шпильками и спохватилась: – Какое еще «будете»?! Я по делу!

Карина, молча улыбаясь, взяла телефон:

– Веник, а где папа?.. Да ты что?! Побрился, надушился и улетел? На переговоры? Какое совпадение! Ну, давай, завтра обсудим!

– Кариша, это не то, что ты думаешь! Все, целую! Не жди меня, ложись. На завтрак булочки, если меня не будет, – махнула рукой Татьяна, закрывая дверь.

– Йесс! – взвизгнула понятливая дочь так громко, что соседская собака залаяла, а Таня, сбегавшая по лестнице, густо покраснела.

От любви до ненависти один шаг. Света всю ночь и день, предшествовавшие объяснению, танцевала замысловатый танец, шагая туда-обратно и страшно страдая от отсутствия твердой позиции. Логика подсказывала, что Крыжовникова надо вычеркнуть из памяти, а какой-то неизвестный вирус, прижившийся в груди, постоянно выбрасывал в кровь адреналин, дурацкие идеи и беспочвенные доводы, которые никак не объясняли и не оправдывали происходящее, но неуловимо меняли точку зрения.

Она накручивала себя, как боксер перед боем, и в результате в момент появления в зале ресторана, где была назначена встреча, Светлана готова была послать бывшего мужа вообще и в нокаут – в частности.

Крыжовников выглядел бледным, усталым и то ли больным, то ли жалким. Это было так неожиданно, что она застыла у столика, не имея сил «ударить» лежачего. Порядочные дамы, как известно, лежачих не бьют.

Семен неловко привстал и улыбнулся.

«Черт тебя подери! – тоскливо промелькнуло в Светиной головке. – Я не смогу!»

Это было вопреки логике, здравому смыслу и интуиции. Светлане хотелось плакать. И не просто плакать, а реветь в голос, потому что она любила мужчину, который, во-первых, не был мужчиной в полном смысле этого слова, а во-вторых, не любил ее.

– Ты хотела поговорить. – Семен воровато отвел глаза. Света выглядела потрясающе, впрочем, как всегда. Молодая, красивая и совершенно своя, собственная, по недоразумению чуть не потерянная. Он готов был на любые уступки, лишь бы вернуть ее.

– Хотела. Ты мне что-нибудь закажешь?

– Да-да, конечно, – он подскочил к Свете, подвинул стул. Крыжовников благоухал своим любимым одеколоном с легким запахом огуречной свежести. Больше всего на свете хотелось повиснуть у него на шее…

– У тебя есть предложения, условия или что там бывает? Я в этом не разбираюсь, поэтому готова рассмотреть твои варианты. – Она равнодушно тряхнула челкой и заинтересованно посмотрела в окно.

– Есть. Не дури и возвращайся. – Семен отчаянно покраснел и вцепился в скатерть.

– Это не предложение, это глупость. Сам понимаешь, что это невозможно. – Она лениво покосилась на него и снова уставилась в окно. Внутри у Светочки все кипело: «Вот оно! Ради чего она наряжалась, причесывалась и столько времени не спала, переживая, страдая и ужасаясь перспективам одиночества. Крыжовников сдался». Только что теперь делать с этим поверженным городом, который лежал в руинах и восстановлению не подлежал?

– Почему невозможно? Да у меня с ней ничего не было! Какая зараза тебе наплела? Что за ребячество? Из-за дурацких слухов забрать детей и уехать! Ты же не маленькая! – Лучшая защита – нападение. Именно этой примитивной тактикой и решил воспользоваться Сеня.

– А как поживает Носков? – не отреагировав на вопли, поинтересовалась Света.