– Тяжело-то как, – пожаловалась Таня монитору, по которому плавала бодрая надпись: «Не спи – замерзнешь!» – Точно, замерзну я как пить дать. Или засохну в своем гордом одиночестве. С мужиком сплошная нервотрепка, без него – тоже. Есть – переживаешь, как за новенькую иномарку, чтобы не угнали, а нет – переживаешь за себя, как бы не оказаться хуже других: все на авто, а ты пешком. На крокодила охотиться и то легче. Там хотя бы знаешь, что дичь любит мясо и побежит к наживке в любом случае. А тут все взвесь, все продумай, тьфу! Не будь слишком робкой, они этого не любят. Не будь слишком доступной, этого они тоже не любят. Не будь слишком разговорчивой, это их отпугнет. Не молчи, это им тоже не нравится. Проще сохранить мороженое в пустыне без холодильника, чем угадать точную линию поведения с мужиком. Тем более – с малознакомым…

Глава 13

Оставалась еще одна девица. Если и она не подойдет по всем параметрам, то придется искать дальше. Период реорганизации и сколачивания трудового коллектива затянулся. Отчасти в этом была и Танина вина. Перед глазами стояли образы отвергнутых кандидаток, которые, если быть честной с самой собой, вполне подходили на эту должность. Вся проблема была в том, что и Семену Сергеевичу они тоже могли подойти. В каком-нибудь другом качестве. Поэтому Татьяна, снедаемая муками совести, отгоняла конкуренток, подсознательно понимая, что рано или поздно придется сделать выбор. Сегодня свершилось главное – Семен подтвердил, что она ему интересна, и даже пригласил на ужин.

– Где ужин, там и завтрак, – любила говорить легкая на подъем Ведеркина. Татьяна была уверена, что подобная позиция – следствие распущенности. Теперь оказалось, что не такая уж это и распущенность, а скорее пища для размышлений.


Судя по всему, ее раздумья проступили на лбу, как вишневый сок через тонкую салфетку, потому что вышедший в приемную Юрий Михайлович застыл у Татьяниного стола, задумчиво уставившись на свою временную секретаршу. Под его тяжелым взглядом Таня заметалась, словно мышь, в клетку которой запихнули голодного кота, и развила видимость кипучей деятельности, а именно: шуршала газетами, тыкала кнопки телефона, говоря самой себе: «Опять занято!», роняла на пол бумаги и лезла их собирать, чтобы хоть бы временно скрыться от пристального взора начальства.

– Татьяна, почему-то мне всегда казалось, что найти секретаря сложно, но можно. – Юрий Михайлович постучал пальцем по столешнице, под которой сидела перепуганная мадемуазель Аникеева, соображавшая, как оправдаться поубедительнее.

– Вы знаете, – наконец сообразила она, с кряхтением вылезая на свет и потрясывая выуженным из-под стола степлером, – я тоже так думала. Единственное, что утешает: сейчас должна подойти девушка, на которую я возлагаю большие надежды. Я сама устала сидеть в приемной, поэтому взять секретаря как можно быстрее – в моих интересах. У меня же вся работа стоит!

– Какая работа у вас стоит? – вежливо осведомился Юрий Михайлович. – Мне казалось, что вас разгрузили в плане поручений.

– Да, – смешалась Татьяна. – Но мне хотелось бы вернуться к своим обязанностям. А стоит… да! Реклама стоит. Мы ничего не рекламируем, а это в корне ошибочная политика! Пока я тут сижу, фирма теряет деньги!

– Ну-ну, – неопределенно пожал плечами шеф, – а то мне уж показалось, что вы тут прижились и сами метите в секретарши!

Таня издала протестующее фырканье, призванное изобразить одновременно одобрение тонкого чувства юмора любимого начальника, недоумение по поводу его последнего предположения и переизбыток чувства собственного достоинства.

«Надо же, – озадачилась Таня, едва только бдительный босс удалился, – пора закругляться. Если эта окажется не красавицей, а хотя бы не особо привлекательной, буду брать. Пока меня саму отсюда не выперли».


Девица оказалась непонятной. Она была странной, немного нелепой, но в общем – безобидной, в том плане, что ее внешние данные не угрожали Татьяниному счастью.

Квадратные очки в траурно-черной оправе делали ее лицо похожим на неудачную детскую картинку. Тонкий нос смешно торчал из-под толстой перемычки, высокий лоб, на зависть чистый, казался слишком высоким, губы, не тронутые помадой, слишком тонкими, а блестящие волосы то ли грязными, то ли из последних сил прилизанными.


Если бы она знала, какой ценой и каким количеством пенки для волос были выпрямлены и приглажены Светочкины волосы, то она, безусловно, зауважала бы девушку за мужество… И ни за что не взяла бы. Потому что без прически и со спрятанными за очки глазами Света Гуськова была сама на себя не похожа. Ее можно было принять за прибитую жизнью библиотекаршу, слегка чокнутую на английской литературе аспирантку филфака, просто шизофреничку в ремиссии, но никто не смог бы опознать в ней хорошенькую студентку пединститута.

Ирка, долго выбиравшая очки и потребовавшая у продавщицы самые страшные, долго восхищенно крутила Светочкину голову перед зеркалом и взвизгивала:

– Супер! Клево! Ни одна зараза не узнает!

– Вам эта оправа категорически не идет, – тихо призналась честная продавщица.

– Абсолютно! – счастливым голосом подтвердила Новгородская. – Светка, ты просто полный отстой! То, что надо!

– Если меня увидит кто-нибудь из знакомых, я тебя убью, – пообещала Света. Ее вся эта затея с маскарадом совершенно не вдохновляла.

– Подумаешь. – Ира легкомысленно хихикнула. – Да любой знакомый мимо пройдет. Еще спасибо, если вслед тебе не плюнет.

– Спасибо кому говорить? – злобно уточнила Света.

– Мне. Ты мне по гроб жизни будешь должна, если тебя сегодня возьмут.

– А если меня спустят с лестницы, я тебе должок тоже тут же верну!

– Платить будем? – продавщице надоело слушать их перепалку. То есть она бы с удовольствием послушала, чтобы выяснить, зачем двум малолетним дурам залежавшийся чуть ли не с позапрошлого года товар, но только после оплаты, иначе приходилось стоять, напряженно напружинившись, в ожидании побега. Такие прецеденты бывали не единожды.


Отвязавшись от Ирины в метро, Света обещала позвонить «как только, так сразу». Ей надо было настроиться на собеседование. А вдруг Новгородская права, и встречают по одежке, которая как раз и не прошла фейс-контроль у завистливых баб? Раз уж так получилось, то идти надо до конца и выжимать из ситуации максимум пользы.

Здание Светлане понравилось. Конечно, не американский небоскреб, но и не какой-нибудь подвал в трущобах. Подойдя к охраннику и мельком взглянув на свое чудовищное отражение, проплывшее в зеркальной офисной перегородке как привидение, она оробела.

«Как же живется дурнушкам вроде Ирки, если они всю жизнь вынуждены ходить такими воронами?» – с сочувствием мелькнуло в голове, и Светлана заискивающе улыбнулась. Вести себя как привыкла, помня про приклеенные к голове патлы, влажные и холодные от вылитой на них пенки, и страшенные очки, выбранные заботливой подругой, она не могла.

Наверное, Ирка получила эстетическое наслаждение, так как хотя бы раз в жизни имела возможность почувствовать себя на высоте, ибо, когда они стояли рядом, сравнение обычно бывало не в пользу Новгородской.

Охранник их старания оценил по достоинству. Кисло улыбнувшись, он показал, как пройти в приемную, и еще долго смотрел вслед загадочной девице с внешностью больного хорька и походкой примадонны подиума. Чем она там виляла под фалдами мешковатого пиджака, было не видно, зато, исходя из общего образа, должна была оказаться костлявой, как старая щука, и нудной, как бормашина в районной поликлинике.


– Добрый вечер, – она заглянула в приемную и уточнила: – Это приемная? Я Светлана Гуськова.

«Я жена Гуськова», – вспомнилась сакраментальная фраза из всенародно любимого фильма, и Татьяна ободряюще улыбнулась. Девочка была серьезной и перспективной. После того как выяснилось, что опыта у нее нет, но есть все необходимые навыки, Татьяна довольно потерла руки и подсунула анкету:

– Заполните, пожалуйста.

Конечно, можно было ее опросить и заполнить самой, но для чистоты эксперимента следовало проверить, как она пишет в плане орфографии, пунктуации и лексики. Печальный опыт с Дашей, складывавшей слова с горем пополам, доказывал, что бывает всякое.

Но и тут Светочка не осрамилась.

Осчастливленная Татьяна еще раз оглядела доверчивое недоразумение, ютившееся на углу стола, и летящей походкой двинулась к шефам. На входе в кабинет она слегка сбавила шаг, вдруг усомнившись в своей везучести и побоявшись подвернуть ногу в преддверии похода в ресторан – это было бы вполне в ее духе.

Потом последовала веселая суета с представлением Светочки начальству, рассказами про фирму в исполнении Юрия Михайловича, подробное изложение ее секретарских обязанностей и пожеланий начальства.

Света пребывала в эйфории. Состояние легкой пристукнутости никак не желало покидать ее. Света Гуськова чувствовала себя, словно бегун, регулярно заканчивавший эстафету последним, но однажды вдруг пришедший к финишу первым по причине внезапного схода с дистанции абсолютно всех соперников. Она плохо понимала, что ей говорят, ничего не видела, так как очки запотели после попытки попить предложенного Татьяной чаю. Чай оказался обжигающе горячим, и пить его не было никакой возможности, зато видимость ухудшилась невообразимо. Света по незнанию протерла очки пальцами, отчего стало только хуже, но это не имело значения. Она тряслась от радости и пыталась вслушиваться в чужие голоса. Информация лавой скатывалась на нее, но огибала мозг, словно вода парафин. Да и не хотелось ей ничего слушать. Надо было скорее бежать домой, рассказать все Ирке, тете Верочке, а главное – Марковой! Пусть лопнет от зависти! Она, Света, устроилась именно работать, а не быть дешевым приложением ко временному бойфренду. Она теперь сама себе хозяйка. Впереди маячили перспективы карьерного роста, огромная зарплата и прочие вдохновляющие перспективы. Марковой такое и не снилось!