«Меня зовут Симба…»

Симба минуты полторы прикидывает, какие адреса ввести в поле «кому», но затем щёлкает на кнопку ответа и вводит странную фразу — «reply to all senders», «ответить всем отправителям».

Трудно поверить, но письмо уходит.

Симба нажимает на кнопку доставки почты — возврата нет.

Она встаёт из–за компьютера и идёт в душ, чтобы смыть пот. Потом надо будет одеться.

И ждать, когда появится племянник.

Она залазит под холодную струю и вдруг замирает от мысли: неужели ей действительно кто–нибудь ответит?

Экран монитора в комнате опять становится чёрным, будто там, в сети, наступила непроглядная ночь.

Конфликт адресов

Бумажка с адресом должна лежать на столе около компа.

Папенька вырвал из какого–то навороченного блокнота листочек, разлинованный странными сине–зелеными клеточками. Одна часть клеточки — синяя, другая — зеленая.

И оба родителя диктовали мне адрес Симбы: нависли надо мной, как два привидения, и забухтели.

Папенька — голосом низким, с каким–то даже подвыванием:

— Записывай, улица… Какая там улица?

И тут вступает матушка, уже таким щебечущим призраком: вот улица, вот номер дома, а там тебе надо будет идти так, чтобы не потеряться, ты ведь сумеешь не потеряться, надеюсь…

И снова папенька:

— С чего это он потеряется, если тебе кажется, что этот оболтус в свои пятнадцать…

Собственно, потому–то я и забыл листочек на столе рядом с компом.

Они сцепились, им было уже не до меня, и оставалось одно: побыстрей уносить ноги.

Но вот что мне делать сейчас, неужели разворачиваться в обратную сторону?

Снова трамвай и двенадцать остановок, только в ином направлении?

Передо мной тенистая улица с большими белыми домами. Улица явно та самая. Но домов много, а нужный номер напрочь вылетел у меня из головы. То ли три, то ли двадцать три…

А впереди ведь ещё — подъезд и квартира.

И кодовый замок на двери подъезда.

Можно бы спросить, вот только о чём и у кого?

Сумка всё сильнее оттягивает плечо, я весь взмок — солнце палит нещадно, хотя времени уже почти шесть. И Симба должна меня ждать. Сумасшедшая тётка бродит по квартире и дожидается племянника, который заблудился неподалёку от её дома. Ау, Симба, ты где?

Симба не отвечает, я скидываю сумку на асфальт и сажусь на неё — видела бы меня матушка!

Надо вспомнить, что она говорила, когда ругалась с папенькой. Им уже пора было собираться и выходить, а матушка ещё толком не начинала одеваться, в тот момент её это бесило, бесили её и мы с отцом.

Матушку всегда что–то бесит, иногда я не понимаю, как отец прожил с ней столько лет.

А порой не понимаю обратного — как это она столько лет живёт с таким занудой, ведь иногда нуднее папеньки нет никого на свете. У него каждый день расписан по минутам. И не дай бог, если что–нибудь нарушит график. Если куда–то запропастится чашка, из которой он собирался пить свой утренний кофе. Или вечерний чай. Ну а где его пепельница? Кто посмел прикоснуться к его пепельнице? На самом деле матушка просто вымыла её и поставила на холодильник сушиться. Но зачем идти на кухню и заглядывать на холодильник, если пепельнице положено находиться на своём месте? Папенька начинает орать, в ответ орёт матушка, всем, кроме меня, становится страшно весело.

Впрочем, мне вот сейчас весело.

Сижу на тротуаре и веселюсь.

И, самое интересное, — никто не проходит мимо.

Хотя это как раз понятно — тётушка обитает на такой отдалённой улице, что я вообще не представляю, кто здесь может жить. А сегодня ещё и суббота, так что если тут кто и живёт, все умотали за город — а что остаётся делать в такую жару? Но даже пройди кто–нибудь мимо, я не сообразил бы, как сформулировать вопрос. Так что там говорила матушка, ругаясь с папенькой?

— Ты выйдешь из трамвая! — говорила она и была права: я действительно вышел из трамвая.

Кондуктор–маньяк и дама поехали дальше.

Мне нравится слово «дама», сам не знаю почему.

Так вот, они поехали дальше, а я вышел и…

— И перейдёшь на другую сторону! — продолжала матушка.

Умей я снимать кино, снял бы про то, как кондуктор–маньяк и дамочка едут в одном трамвае.

А вот на другую сторону я не перешёл.

Это точно.

Я встаю, поднимаю сумку с асфальта и смотрю, где лучше перейти улицу.

Она сейчас такая пустая, что всё равно где.

Можно дойти до перехода, можно не ходить.

Я выбираю второе и перебегаю дорогу, таща сумку в руке.

Снова ставлю сумку на асфальт и сажусь на нее, но уже напротив того места, где сидел только что.

— Ты выйдешь из трамвая и перейдёшь на другую сторону!

— Тут всё написано, — вклинился папенька, — что ты ему объясняешь, как идиоту?

— Вдруг он потеряет бумажку?

Матушка оказалась дальновиднее, я не потерял бумажку, я её просто забыл.

Ау, Симба, где ты?

Ответа опять нет, дома тянутся влево и вправо, точно такие же, как на той стороне.

Большие, белые, похожие один на другой.

И хорошо видна гора, до неё отсюда рукой подать. Стоит пройти в глубь жилого массива, и окажешься прямо у подножия. А потом начнёшь подниматься вверх. Продираться через лес, меж странных сосен с большими ветвями.

Идиот забыл бумажку и не знает, что ему делать дальше.

Если б предки не сцепились, этой беды не случилось бы.

Они сейчас, наверное, уже в самолёте, хотя нет, им еще проходить таможню, а потом — ожидать посадки. Но скоро они так или иначе будут в самолете, а вот когда я доберусь до Симбы — неизвестно.

Надо перейти на другую сторону.

Перешёл. И что дальше?

— Дальше пойдёшь налево.

— Ты уверена? — Это папенька.

Изредка компьютер выдаёт предупреждающую надпись: «Конфликт адресов». Это значит, твой временный интернет–адрес вступил в конфликт с ещё каким–то адресом, который отчего–то совпадает с твоим. У двух разных пользователей адреса одинаковые. Бред полный. И машина сообщает: конфликт адресов.

У меня в мозгах сейчас именно такой конфликт.

Пойдёшь налево — никуда не попадёшь, пойдёшь направо — то же самое.

Точно на одной улице расположились два дома под одним номером.

И почтальон растерян, он не понимает, куда нести письмо, налево или направо.

Скоро появится трамвай с знакомым кондуктором, я сяду в вагон и потащусь обратно домой, любопытно только, что маньяк сделал с дамочкой.

Папенька обожает фильмы про маньяков. Он их покупает пачками и смотрит по субботам и воскресеньям.

В связи с чем матушка говорит, что он никак не может выйти из подросткового возраста. Версия помрачнее: он обдумывает, как избавиться от матушки. Она ему надоела, и он изучает эти фильмы, мечтая зажить новой жизнью — одинокой и свободной!

Папенька ничего не отвечает, лишь смотрит на матушку и облизывается.

Та краснеет и опускает ресницы.

Я понимаю, что мне самое время свалить, но не сваливаю, а наблюдаю за развитием событий.

Папенька превращается в кота, который охотится на матушку как на муху.

Между тем на экране маньяк маньячит очередную жертву.

Папенька становится похож на него, улучает момент и набрасывается на матушку. Та верещит, и тут я сваливаю — остальное для моих глаз не предназначено.

Хотя не скажу, чтобы мне очень хотелось увидеть, как они этим занимаются.

Раз в детстве я напоролся на это зрелище — пыхтящий папаша, навалившийся на голую мамашу.

Матушка увидела, что я вошёл в комнату, и пискнула: «Ой!»

По крайней мере, так мне помнится: она пискнула «Ой», а папенька велел мне проваливать.

И я послушно убрался, а что оставалось делать?

Трамвай действительно появляется у остановки, и мне кажется, что это — тот же самый трамвай.

Только я не вижу, что происходит в вагоне, жива ли дамочка и где маньяк–кондуктор.

Так налево или направо?

Конфликт адресов продолжается, высоко–высоко над головой гудит самолёт. Наверное, на нём–то папенька с матушкой и летят в свой долгожданный отпуск. Сослав меня на две недели к тёте Симбе, интересно, я так и буду её звать: тетя Симба?

Животики надорвёшь!

Матушка говорила, что надо идти налево, значит, надо идти налево.

Номера домов тут нечётные и по нарастающей. Одиннадцать, тринадцать…

Бедный почтальон, куда ему доставить письмо?

Улица всё так же пуста, хотя в этих домах должна жить прорва народу.

Но сейчас все за городом.

Впрочем, не все: из–за угла появляется бабулька, которая пристально смотрит на меня, а потом исчезает в ближайшем магазинчике.

А из магазинчика выходит бородатый мужичонка в шортах и майке без рукавов, лысый и в тёмных очках, тот, что ехал со мной в трамвае, но сошёл за пару остановок до моей.

Интересно, как он тут очутился быстрее меня?

Или это просто человек, очень похожий на того типа? Легко спутать лысину с лысиной (по папенькиной сужу) и бороду с бородой (он её тоже носил, пока мать не взбунтовалась), но уж майку с майкой спутать сложно, если только они не из одной партии. Фиолетовая майка без рукавов и рэперские тёмные очки. Неприятный мужик, такие у меня доверия не вызывают.

Он глядит на меня и ухмыляется, как тогда, в трамвае. Но в трамвае ехала ещё дама в шляпке. Наверное, не кондуктор маньяк, а этот мужчина. И труп дамочки покоится в близлежащих. А шляпку мужик прихватил с собой: папенькины фильмы не прошли для меня бесследно, в голове полнейшая дурь!