— Они узнают достаточно скоро. А когда узнают, непременно захотят сделать из этого проблему.

— Естественно, ведь ты мог погибнуть!

— Ах какая трагедия! — саркастически заметил он.

Она перестала кормить его с ложечки.

— Да, трагедия.

Он, похоже, не прочь был поспорить, но вместо этого отвернулся и раздраженно оттолкнул переносной столик.

— Послушай, Марси, я ценю…

— А как насчет Зануды?

Он внимательно посмотрел на женщину. С детства морковного цвета волосы посветлели и стали светло-каштановыми с золотыми искрами. Они по-прежнему вились и были непослушными, но она научилась их искусно укладывать.

Много лет она безрезультатно пыталась загореть, моля Господа о том, чтобы все ее веснушки слились в одно сплошное пятно. После того как она несколько раз сильно обгорела и затем долго ходила облупленная, Марси в конце концов отказалась от этих бесплодных попыток. Раз уж у нее не получается гладкого золотистого загара пляжных кисонек, значит, надо пойти в направлении прямо противоположном — подчеркивать белизну своей кожи. Теперь та, казалось, просто светилась, что нередко с завистью отмечали женщины ее возраста, которые много лет нежились на солнышке, а теперь расплачивались за свой роскошный загар складочками и морщинками.

Очки сменили контактные линзы, а пластинки, годами выпрямляющие зубы, подарили ей в конце концов идеальную улыбку. Тело-тростиночка ныне налилось и стало женственным. Она все еще оставалась поразительно стройной, но это была модная, а не уродливая худоба. Выпуклости под дорогой и элегантной одеждой отнюдь не уродовали ее, а напротив, делали соблазнительной женщиной.

Где он, тот неуклюжий книжный червь, которого все ребята звали Занудой? В те годы, когда самые интересные девушки в ее классе становились участницами физкультурных и танцевальных команд, она была капитаном дискуссионного общества и президентом латинского клуба.

В то время, когда ее более фигуристых одноклассниц короновали как возвращающихся домой Королев и Возлюбленных Валентинова дня, она получала награды за выдающиеся успехи в учебе. Родители успокаивали Марси тем, что это важнее, чем победы в конкурсах популярности, но девушка прекрасно понимала, что это по крайней мере только половина успеха. Она променяла бы все свои свидетельства и грамоты на одну усеянную фальшивыми бриллиантами диадему и коронационный поцелуй президента класса Чейза Тайлера. Мало кто догадывался, что ученица, удостоенная чести произнести речь на выпускном, мечтает о чем-то ином, нежели признание ее академических достижений. Действительно, ну откуда им знать? Зануда оставалась Занудой, и никому и в голову ничего не приходило, кроме восхищения тем, как она здорово соображает.

Но теперь Чейз прозрел и оценил ее внешность.

— Почему-то прозвище «Зануда» не идет к такой изящной леди.

— Спасибо!

— Не за что. Ну так о чем я там говорил…

— Ты дал мне понять, чтобы я к тебе не приставала.

Чейз пригладил рукой непослушные волосы.

— Это вовсе не означает, что я не ценю все, что ты сделала для меня, Марси. Ценю.

— И тем не менее хочешь, чтобы тебя оставили в покое.

— Точно.

— И ты мог бы беспрепятственно наслаждаться своими страданиями.

— Опять угадала. А сейчас, если ты не собираешься лицезреть как я буду вылезать из постели с одной только повязкой на ребрах, тебе лучше попрощаться и уйти.

— Ты что, и впрямь намереваешься выйти из больницы?

— Конечно.

— Но сегодня утром тебя даже врач не смотрел!

— И не надо, я и так знаю, что у меня треснуло несколько ребер. Ничего такого, что не прошло бы после пары дней в постели. Но лучше уж провести это время где-нибудь в другом месте, там, где виски не слишком большая редкость.

Чейз с трудом сел. От боли у него перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы. Лицо его исказилось, и он заскрежетал зубами.

— Интересно, о чем ты думаешь? — спросила она. — В таком состоянии ты даже за руль сесть не сможешь.

— Справлюсь.

— И наверняка при этом угробишь себя.

Он повернул голову и пронзил ее многозначительным взглядом:

— Пожалуй, мне следовало бы взять у тебя уроки безопасного вождения…

Разве можно было уколоть еще больнее! Марси чуть не рухнула от этих слов: кровь отлила от головы так быстро, что она почувствовала себя на грани обморока.

В ту же секунду Чейз резко уронил голову на грудь и длинно вполголоса выругался. Затем в комнате воцарилась прямо-таки давящая тишина.

Наконец он поднял глаза.

— Извини, Марси!

Она нервно сжимала кулаки, невидяще уставившись прямо перед собой.

— Мне постоянно кажется, что ты обвиняешь в том несчастном случае меня…

— Нет. Клянусь, что нет!

— Сознательно, может быть, и нет. Но втайне, в душе…

— Ничего подобного. Я не подумал, сказал глупость. Имея в виду, что превращу тебя во врага. Я не могу… — Он беспомощно всплеснул руками. — Иногда меня охватывает такая злость, что я свирепею и причиняю боль любому, кто подвернется под руку. Вот почему я плохой собеседник. Вот почему я хочу, чтобы меня оставили в покое.

Душевная боль Чейза была столь очевидна, что Марси без труда простила его за неосторожное слово. Он словно раненый, загнанный в угол зверь не позволял приблизиться к себе тому, кто хотел ему помочь. Спустя два года после смерти Тани он все еще зализывал свои раны. Если ничего не предпринять, то они никогда не заживут: только воспалятся и станут еще болезненнее. Чейз был не в состоянии справиться сам.

— Ты все-таки хочешь уйти из больницы?

— Да, — ответил он. — Хоть ползком.

— Тогда разреши мне отвезти тебя домой, в Милтон-Пойнт.

— Даже и не думай!

— Образумься, Чейз. Где ты приткнешься? Клоун уехал в Канаду, кто теперь тебя приютит?

— У меня полно других знакомых из родео, у которых я мог бы остаться.

— И кто обеспечил, а может, и не обеспечил бы тебе надлежащий уход. — Она подошла поближе и положила ему руку на плечо. — Чейз, позволь мне отвезти тебя в Милтон-Пойнт.

Он упрямо выставил вперед подбородок:

— Я не хочу возвращаться домой.

Чего он не знал, так это того, что Марси бывает столь же упряма, как и он. Правда, она проявляла свою несгибаемость только тогда, когда другого выхода не было.

— Тогда я позвоню Лаки и посоветуюсь, что мне с тобой делать.

— Черта с два! — взорвался он и поднялся с постели, качаясь от слабости. — Не впутывай в это мою родню. Я прекрасно обойдусь своими силами.

— О конечно. Ты ведь еле стоишь!

Чейз скрипнул зубами от беспомощности и боли:

— Пожалуйста, уйди и оставь меня в покое.

Марси выпрямилась в полный рост.

— Я не хотела касаться этой щекотливой темы, Чейз, но ты не оставляешь мне выбора. Встает вопрос о деньгах.

Эта фраза его озадачила. Несколько мгновений он недоуменно смотрел на женщину, потом, нахмурившись, проворчал:

— О деньгах? Каких деньгах?

— О деньгах, которые понадобились на твое лечение. Я решила, что тебе не хотелось бы, чтобы тебя приняли по линии благотворительности, и поэтому за все заплатила.

— Ты… что?

— У тебя в бумажнике не оказалось страхового полиса. Не нашлось там и сколь-нибудь заметной наличности, поэтому я за все заплатила.

Чейз прикусил губу. Видно было, что он растерян.

— Плата за право стать участником родео — несколько сот долларов. Если бы я их не наскреб, то не смог бы выступать. Но наличных у меня действительно было мало.

— Тогда тебе повезло, что я оказалась рядом, правда?

— Ты получишь свои деньги обратно.

— Не сомневаюсь. Как только мы приедем в Милтон-Пойнт, ты сможешь снять их со своего счета в банке или взять взаймы у брата.

— Марси, — начал он, намереваясь спорить.

— Я не оставлю тебя перебиваться с хлеба на воду, Чейз. По сведениям из хорошо информированных источников, ты слишком много пьешь. Разве можно выздороветь, не заботясь о себе как следует?

— Мне абсолютно наплевать, выздоровею я или нет.

— А мне не наплевать.

— Почему?

— Потому что я хочу получить обратно свои пятьсот семьдесят три доллара шестьдесят два цента. — Произнеся эти слова, она решительно направилась к двери и распахнула ее. — Я пришлю медсестру, пусть поможет тебе одеться. — И Марси нарочито потупилась, напоминая ему, что он действительно голый, если не считать белых бинтов у него на груди.


— Как насчет моего грузовичка?

Марси не сводила глаз с дороги. Дождь чередовался с ледяной крупой.

— Я о нем позаботилась.

— Мы его отбуксируем или как?

Он отказался лечь на заднее сиденье ее машины, как она предлагала, но тем не менее, как только они очутились за воротами больницы, положил голову на подголовник. Машина была просторной и шикарной — миссис Джонс пользовалась ею для того, чтобы возить клиентов. Из стереоприемника лилась негромкая музыка, работал обогреватель. Роскошь на пределе возможного! Чейз закрыл глаза, хотя ему вовсе не хотелось спать.

Уже полчаса они были в пути, до места еще часа два. Утренняя толчея схлынула, но погода, ухудшаясь с каждой минутой, усложняла обстановку на дорогах, делая вождение опасным. Осадки все усиливались — коварная смесь дождя и мокрого снега, которая нередко досаждает северному Техасу в январе и феврале. Такая погода всегда предваряла открытие сельскохозяйственной выставки и родео в Форт-Уорте.

Марси, неотрывно глядя на тротуар, начинавшийся как раз у капота, мертвой хваткой вцепилась в руль и, сбросив скорость, осторожно вела машину по лабиринту проспектов, окружавших деловую часть Далласа. К несчастью, объехать город не было возможности.