— А почему он так вел себя? Что это — галлюцинация, стресс, нервное расстройство? К тому же он как-то странно изъясняется. В его речи слишком много устаревших слов.

— Его вещи и одежда тоже устарели, — добавил Биндар, внимательно всматриваясь в лицо Рэмзи. — Это просто ни на что не похоже.

Пенни почувствовала симпатию к этому странному, ни на кого не похожему мистеру Рэмзи О'Кифу. Она не могла отвести взгляда от его выразительного лица. Правильные, четко очерченные черты, крепкий упрямый подбородок, широкий лоб с приставшими к нему влажными каштановыми прядями — все вызывало какое-то непроизвольное чувство доверия к этому мужественному и, вероятно, простому человеку. Литые упругие мускулы покрывали руки и широкую могучую грудь. Такие мускулы приобретаются тяжелым физическим трудом или долгими упражнениями с гирями и гантелями. Высокого роста, с мощными широкими бедрами, он, несмотря на крепкое сложение, был строен и легок в движениях.

«Красивый мужчина», — подумала она без всякой корыстной мысли. Флирт с высокими красивыми мужчинами давно уже ей прискучил. Благо американские кинокомпании переполнены наилучшими экземплярами выдающейся мужской породы. И сотни образчиков совершенства не давали ей прохода в коридорах.

Еще раз окинув взглядом загадочного незнакомца, она обернулась к лейтенанту и сказала, что немного устала и отдохнет до прибытия в порт в своей каюте. Затем кивнула на прощание доктору и вышла из лазарета.

Глава 5

Туман рассеивался, и медленно проступали из небытия стены каюты. Рэмзи лежал тихо, дожидаясь, пока окончательно прояснится у него в глазах. Как только последние лохматые клочья призрачного забытья осели в углах комнаты, О'Киф осторожно повернул голову и принялся изучать обстановку.

Его оставили одного. За стеклом иллюминатора тихо плескалось море, по его настороженному дыханию Рэмзи чувствовал, что скоро начнется прилив.

Какая-то прозрачная маска лежала в мусорной корзине недалеко от кровати. Странный материал, из которого она была изготовлена, привлек его внимание. Он понимал, что это не стекло, но что именно, так и не догадался.

Он поискал глазами что-нибудь более определенное, поскольку и правда нужно было определиться. Необходимо понять хотя бы то, в каком времени он очутился. Но как назло на глаза ему попадались лишь непонятные медицинские инструменты. Вот, например, шкаф, битком набитый какими-то железками, коробочками, баночками, мисочками, или низкий белый столик с маленькими, но, видимо, острыми ножами.

«Комната хирурга», — догадался Рэмзи. Но хирурги были и в восемнадцатом столетии, будут они, вероятно, и позже. Так что это открытие ничего не говорило О'Кифу. Нужно размышлять дальше.

К тому же важно выяснить, кому принадлежит это странное судно, с таким грохотом плывущее к неведомым берегам. Да и воздух странно свеж и прохладен, словно утренний весенний бриз. А ведь он покинул «Морскую ведьму» в самый разгар летней жары.

Рэмзи приподнял голову и взглянул прямо перед собой. Удивительно, но стена, похоже, сделана из железа! Надо разглядеть ее поближе.

Он попытался приподняться в кровати, но тут заметил, что его руки и ноги крепко привязаны кожаными ремнями к металлической раме постели. Это оскорбление окончательно вывело его из себя. Он резко рванулся, но ремни не поддавались. И, обессиленный, Рэмзи вновь откинулся на подушку.

Проклятие! Опять он угодил в плен. И освободиться нет никакой возможности. Но не слишком ли много они присваивают себе прав? Премерзкие англичане! За что они так издеваются над ним?!

В это время дверь распахнулась, и в каюту вошел человек в белом халате. Его распухший нос свидетельствовал о том, что именно с ним Рэмзи выяснял отношения накануне. В руках он держал поднос, накрытый белой салфеткой.

— Освободи, — прохрипел О'Киф, хмуро уставившись на него.

Человек с распухшим носом не спеша поставил поднос на низкий круглый столик и столь же неторопливо повернулся к Рэмзи.

— Сейчас, — невнятно пробормотал он.

— Черт тебя подери! — зарычал О'Киф, приходя в ярость. — Если не освободишь меня немедля, не видеть тебе завтра восхода солнца. А если попробуешь еще раз уколоть, то не увидишь и сегодняшнего заката.

Человек с распухшим носом (звали его Грейвз) удивленно воззрился на своего подопечного. Было что-то странное во всей этой ситуации, но что именно, он понять пока не мог. А потому, медленным осторожным движением взяв со стола шприц, наполнил его из ампулы золотистой жидкостью и, стараясь придать своему лицу максимальную уверенность и солидность, строго поглядел на пациента.

— Еще один укол только пойдет вам на пользу, — авторитетно заявил он, указывая на забинтованную ногу Рэмзи. — Баша голень может воспалиться, в рану попала инфекция.

— Ах ты, сморчок ученый! — рявкнул беспокойный пациент. — Я вижу, что человеческих слов ты не понимаешь!

Грейвз невозмутимо довел содержимое шприца до нужной пропорции и подошел к О'Кифу.

— Это всего лишь антибиотик, — успокаивающе произнес он.

Рэмзи насмешливо посмотрел на него и еще раз попытался освободиться от связывающих руки ремней. И вновь ему это не удалось.

— Ты вздумал задобрить меня своей тарабарщиной? — с недоброй усмешкой спросил он. — Воображаешь, что раз выучился грамоте, то можешь надувать кого угодно?

— Вы боитесь иглы?

— Ни черта собачьего я не боюсь! Видывал и не такое снаряжение. Так что давай, щенок, твори свое черное дело и благодари Господа, что у меня связаны руки.

Грейвз понимающе улыбнулся, решив быть снисходительным к раздраженному больному, и, плеснув на ватку немного спирта, продезинфицировал место предполагаемого укола.

— Вам вводили когда-нибудь пенициллин, мистер О'Киф? — спросил он, слегка шепелявя.

И Рэмзи захотелось ударом стула по голове излечить его раз и навсегда от всех дефектов речи.

— Нет, — проворчал он, не слишком понимая, о чем, собственно, идет речь. С отвращением следил он за колдующим над его рукой медиком. И когда игла проколола кожу и уровень жидкости в стеклянном цилиндре стал быстро уменьшаться, обжигая изнутри одеревеневшую руку, злобно выругался, кляня тот час, когда покинул борт «Морской ведьмы».

— Ну вот, — удовлетворенно вздохнув, произнес врач, — теперь все в порядке. Ну как? У вас есть еще желание разделаться со мной?

— Развяжи руки и убедишься воочию, — проворчал О'Киф.

— Ну уж нет, — усмехнулся Грейвз. — Себе дороже давать волю такому нервному пациенту. А впрочем, давайте проведем эксперимент. Вы дайте мне слово вести себя прилично, а я развязываю вам руки. Идет?

Рэмзи угрюмо кивнул, и доктор склонился над кроватью, развязывая кожаные ремни. И вдруг его брови удивленно поползли вверх. Он увидел, как изогнулись толстые металлические прутья, испытавшие на себе силу рвущегося на Свободу пленника. Вздрогнув, он отскочил в сторону, а О'Киф с удовлетворением потер слегка онемевшие запястья освобожденных рук.

— А где мои вещи? — спросил он, с улыбкой глядя на испуганного Грейвза.

Тот молча кивнул в сторону аккуратной стопки на стуле, где была сложена одежда, а какой-то большой желтый пакет лежал рядом со стулом на полу. Но Рэмзи неожиданно заметил на его руке небольшие серебристые часики чрезвычайно тонкой работы и, крепко схватив за запястье, стал с любопытством рассматривать диковинный механизм. Никогда еще он не видел такой хитрой маленькой машины, Тонкими черточками без цифр были обозначены часы, стрелки же не равномерно бежали по кругу, а перепрыгивали с деления на деление, словно живые.

«Хитроумная штуковина», — покачал он головой.

— Что вы делаете, сэр? — нервно дергая рукой, испуганно спросил Грейвз. Он, вероятно, решил, что Рэмзи задумал что-то недоброе. Но тот, не обращая никакого внимания на его испуганную физиономию, продолжал с восхищением изучать маленькие часики.

И только налюбовавшись ими вдосталь, отпустил руку Грейвза и, спокойно подняв на того глаза, спросил:

— Где я нахожусь?

— На борту катера Багамской воздушно-морской спасательной ассоциации, сэр.

— Так это судно предназначено лишь для спасения? — удивился О'Киф.

— Да, сэр.

«Какя странная посудина! — подумал Рэмзи. — И какой чепухой промышляют здешние людишки».

— А куда мы идем? — спросил он, недоверчиво покачивая головой.

— На Крукед-Айленд, сэр.

Это название ничего не говорило О'Кифу. Но судя по всему, он действительно попал в будущее. Неясно лишь — в какое столетие. И это предстояло выяснить самому, чтобы не вызывать излишних подозрений у этих надутых, спесивых лекарей.

Неторопливо одеваясь, он дивился про себя тому удобству, с которым устроились окружающие его невзрачные человечки в своем странноватом веке. Легкие изящные медицинские инструменты, маленькие хитроумные часики, тонкие металлические стены — все говорило само за себя и вызывало уважение к их кропотливой изобретательности. Мучила лишь неизвестность: как далеко занесло его в будущие века, сколько столетий отделяет его от бегущей по волнам «Морской ведьмы»?

Все еще ныла ушибленная спина, поминутно напоминая ему о совершенном безрассудстве. И все же он верил, что легкий ушиб не слишком большая цена за возможность побывать в будущем и начать жизнь заново.

Взяв в руки желтый пакет, он вдруг вспомнил, что уже держал в своих руках нечто подобное, хоть и было это несколько столетий назад. Тогда в нем лежали алмазы Тесс. И это поразительное сходство навело его на мысль, что, возможно, он угодил именно в то время, из которого чуть раньше выпала жена Дэйна. Он вздрогнул от радостного предчувствия и поспешно распечатал желтый пакет.

Внутри оказались его вещи. Рэмзи поднес к уху свои часы и прислушался. Они стояли. Похоже, внутрь попала вода. Опустив их в карман, он проверил зачехленные ножи и осмотрел запальное устройство пистолета. Все в порядке. И, удовлетворенно вздохнув, О'Киф засунул пистолет за пояс. Рука, скользнувшая по грубой материи куртки, ощутила приятную тяжесть зашитых за подкладку монет. И Рэмзи радостно подивился их сохранности, искренне восхитившись честностью команды катера. Водрузив на шею тяжелую золотую цепь, он приветливо посмотрел на Грейвза.