Так что, когда он, будто привидение, появился перед нею среди кухни, она не знала, куда деться от смущения и растерянности. Готовая сию же секунду залезть в шкаф и захлопнуть за собой дверцу, она тем не менее чувствовала где-то в глубине души непонятное желание остаться с ним наедине и, быть может, даже по-настоящему испытать так испугавшую ее только что близость.

И это было более чем странно. Она упрекала себя за то, что готова вот так — с бухты-барахты — предаться любви с почти незнакомым мужчиной, который к тому же чем-то смущал ее. Это странное притяжение было опасно вдвойне еще потому, что неопределенность ее чувств и непонимание происходящего делали ее особенно уязвимой и беззащитной. Соблазн был велик и мучителен. И это пугало.

Пугала и его необычная для современного мужчины чуткость, и галантная старомодность манер, и катастрофическая неожиданность появления в ее жизни. Но страшнее всего было то неодолимое могучее влечение, с которым она боролась уже несколько дней, не в силах ни одолеть его, ни уступить ему.

« Интересно, — подумала Пенелопа, украдкой взглянув на Рэмзи, — он тоже испытывает такое же притяжение ко мне? Почему он был так спокоен сегодня ночью? Или мне это лишь показалось?»

А О'Киф тем временем в нерешительности стоял посреди кухни, не зная, как расценить ее неопределенный жест. Наконец, решившись, он оглядел ее с ног до головы и шагнул к столу. Рэмзи досадовал на эту странную женщину, которая доводила его почти до помешательства, но всякий раз ловко уклонялась от любых проявлений любви. Угрюмо глядя на спинку стула, он гадал о том, как она поведет себя теперь и чего ждать от этой забавной ночной трапезы. Подойдя вплотную и ощутив волнующий запах женского тела, Рэмзи осторожно опустился на мягкое сиденье.

Похоже было, что она только-только приняла ванну. И О'Киф радовался тому, что видит ее без пудры. Так она была гораздо привлекательнее. Ее изящно изогнутые темно-золотистые брови оттеняли мягкий загар красивого молодого лица. Так что хотелось покрыть поцелуями ее щеки, лоб, губы, провести ладонью по легко приподнятым светло-каштановым ресницам. Рэмзи с восторгом любовался ею, и тут, словно потакая его желаниям, черный бархатный халат слегка сполз с ее плеч, открыв великолепную, безукоризненной формы грудь. Увлеченная едой, Пенни не заметила этого, и О'Киф получил возможность беспрепятственно наслаждаться созерцанием открывшейся ему красоты.

— Что так увлекло тебя, милая? — ласково произнес он, склонившись к ней.

От этих нежных слов у нее быстрее забилось сердце. Она смущенно улыбнулась и кивнула в сторону небольшой розовой баночки, стоявшей перед ней.

— Мороженое, — ответила она, и Рэмзи, удивленно посмотрев на нее, перевел взгляд на густую коричневатую массу, заполнившую банку. — Неужели ты никогда его не пробовал?

Он пододвинул к себе баночку и большой ложкой зачерпнул ее содержимое.

— Что мне еще надобно попробовать? — спросил он, оглядываясь по сторонам, словно хотел откусить кусочек от каждого предмета, находящегося в кухне.

« Он, похоже, и меня готов попробовать на зуб «, — подумала Пенни. А О'Киф тем временем не долго думая засунул в рот всю ложку с мороженым. Глаза его округлились. Он замер, будто оцепенев, но затем, мужественно прожевав и проглотив все положенное в рот, гордо посмотрел на Пенелопу.

— Вкусно, — решительно сказал он. — Кажется, шоколадное, И вновь залез ложкой в банку. Пенни, усмехнулась и занялась лежащей рядом ватрушкой, украдкой поглядывая на него.» Как он хорош «, — думала она. Длинные каштановые волосы прядями спускались до плеч, могучие мускулы двигались под тугой атласной кожей. Она восхищалась его сильным, ладным телом. Ее взгляд скользил по упругому темно-серому шелку, обтягивающему его широкие плечи, по яркому малиновому канту, окаймляющему полы длинного свободного халата, в разрезе которого была видна крепкая мускулистая грудь, по темного цвета брюкам, выглядывающим из-под халата. Его мощная, бронзовая от загара, покрытая золотистыми кудряшками маленьких волосков грудь вновь и вновь привлекала ее внимание.

Она сладострастно облизала свою ложку и посмотрела ему в лицо. Он же, уже расправившись с мороженым, деловито оглядывал стол, решая, что ему исследовать дальше, пока его взгляд не упал на остатки распотрошенной Пенелопой ватрушки.

— Э нет, она моя! — воскликнула Пенни, выхватывая из-под его протянутой руки свою дорогую ватрушку. — Съешь что-нибудь другое.

— Но я хочу это.

Пенелопа улыбнулась, глядя, как он приподнялся со стула, готовый отстаивать свои неотъемлемые права на кусочек печеного теста. Она прикрыла ладонями свое сокровище. И Рэмзи, перейдя в наступление, покрыл поцелуями ее плечи и выглянувшую из-под халата грудь. Нечаянно задетая локтем ложка упала со стола и, зазвенев, отвлекла внимание Пенни. Воспользовавшись этим, он оторвал большой кусок ватрушки и, удовлетворенно отдуваясь, опустился на стул.

— Это нечестно! — закричала смущенная Пенелопа.

— Добыча, завоеванная в бою. — Он гордо вскинул голову и окинул взглядом ее обнаженные плечи. — Штурм произведен по всем правилам в самом уязвимом месте противника.

Она почувствовала себя осажденной крепостью, измотанной длительной осадой и готовой вот-вот сдаться. Но она не хотела сдаваться так просто и, накинув на плечи сползший халат, с вызовом посмотрела на Рэмзи. Он засмеялся и подвинул поближе к себе завоеванный кусок.» Терпение, главное — терпение «, — уговаривал он себя, в свою очередь искоса глядя на нее.

— Весьма странен выбор блюд на твоем столе, дорогая, — заметил он, поводя рукою вокруг, и, нагнувшись вперед, окунул ложку в теплый овощной соус, предназначенный для лапши.

— Это естественно, — ответила она, широко зевнув. — Ведь он сложился случайно. Просто я всегда прихожу на кухню, чтобы немножко перекусить, когда чем-нибудь расстроена.

— А ты расстроена ныне? — с любопытством спросил он.

— Нет.

Он нахмурил брови и пристально посмотрел на нее.

— Ты напрасно скрываешь от меня истину, — О'Киф потянулся вилкой к банке с лососем, — не надо этого делать, мне неприятно.

— Что-что?

Он невозмутимо пережевывал рыбу, внимательно разглядывая ее лицо. Более всего Рэмзи хотел сейчас разрушить ту ледяную стену отчуждения, что она воздвигла между ними.

— Я не из тех, кого можно так просто обмануть.

— Ты о чем?

— Ты лжешь мне.

— Я беру пример с тебя. Ты ведь тоже не рассказываешь мне, откуда ты прибыл.

— Из Лексингтона, — снисходительно ответил он, беря ватрушку.

— Издалека, — недоверчиво покачала она головой. — И как же ты добрался до того места, где тебя нашли?

— Вплавь.

— Ну вот, теперь ты определенно лжешь.

Рэмзи скептически посмотрел на нее. Ему не хотелось скрывать от Пенелопы правду, но он не был уверен, что она поймет случившееся. Он и сам каждый раз, как только вспоминал об этом, удивлялся тому, что с ним произошло. А Пенни может к тому же испугаться и перестать доверять ему. И тогда она наверняка откажет от дома. А это совсем не входит в его планы.

— Разве так уж важно, откуда я прибыл? — тихо спросил он, вытирая губы салфеткой. — Даже если бы я упал с небес, это вряд ли имело бы хоть какое-нибудь значение. Я, например, мог потерпеть кораблекрушение или стать жертвой матросского мятежа. Но, коли я не ошибаюсь, это никоим образом не отразилось бы на наших чувствах, когда ты лежала в моих объятиях.

« А ведь у него такие искренние глаза, — подумала Пенелопа. — Впрочем, я и сама не слишком-то откровенна со своими знакомыми и вполне могу его понять «.

— Возможно, ты прав, — сказала она.

— Я рад, что ты со мной согласна, — откликнулся он и зачерпнул ложкой какую-то странную желтоватую массу из стоявшей неподалеку тарелки. Но стоило ему только положить ее в рот, как лицо его дико исказилось: глаза полезли на лоб, словно решив, что там им будет приятнее, ноздри расширились, как у объевшегося мякиной жеребца, а на ушах появился нездоровый лихорадочный румянец. — Что это за чертовщина! — тяжело дыша, проворчал он.

— А что такое? — засмеялась Пенни, лукаво глядя на него. — Может быть, соли не хватает? По-моему, вполне приличное блюдо. Маринованные мозги поросенка.

Рэмзи жалобно застонал и выплюнул свинячие мозги на салфетку. Стул испуганно скрипнул под ним, когда он, не дожидаясь последствий проведенного эксперимента, резко вскочив на ноги, бросился к находившейся в кухне раковине. Вослед ему звонким серебряным шариком покатился веселый смех Пенелопы. Открыв воду, О'Киф стал жадно пить прямо из-под крана.

— Тьфу, — он оглянулся, прополоскав рот. — Свиньи явно умом не блещут. И как ты можешь есть такую гадость?

— К этому можно привыкнуть.

— Никогда не стал бы привыкать к подобной мерзости, если бы меня не заставили силой.

— Как хочешь. Мне больше достанется. — Она зачерпнула из тарелки поросячьи мозги и поднесла ложку ко рту. Рэмзи ждал, как зачарованный глядя на нее. Она фыркнула и отложила ложку в сторону. — Я пошутила. Это Хэнк у нас любитель подобных деликатесов.

О'Киф облегченно вздохнул и, подойдя ближе, принялся убирать со стола. Дотронувшись до ее тарелки, он спросил:

— Ты уже закончила свою трапезу?

— Да, — ответила она, вновь сладко зевнув. — Не хлопочи, пожалуйста. Я уберу сама.

Рэмзи ничего не ответил ей. Не мог же он сказать, что это всего лишь прелюдия перед тем, как он возьмет ее на руки и отнесет к себе в постель. Поискав, куда убрать посуду, он открыл дверцу большого белого шкафа, стоящего в углу, и удивился холоду, пахнувшему на него оттуда.

Шкаф сверху донизу был набит самыми разнообразными продуктами.» Видимо, эта штука хорошо проветривается «, — подумал О'Киф, дотронувшись до его холодных гладких стенок. Он не спеша расставил посуду по полкам посудного шкафчика, думая о том, что неплохо было бы всерьез заняться исследованием этого странного помещения, полного самых занятных и загадочных механизмов, и, решив осуществить это на досуге, обернулся к Пенелопе.