Александр Ермак - Любовь больше, чем правда

Чикита продолжала бороться за абсолютную тишину. Но она не могла быть в каждой бочке затычкой. Впрочем, в один из вечеров ей удалось заткнуть практически всех, добиться того, что каждый, находящийся в доме, мог слышать стук собственного сердца и даже нечто, доносившееся из глубокого подвала.

Там засели оставшиеся на роль экстраординарных курьеров Бобби и Чарли, Кристи и Молли. От нечего делать они резались пара на пару в подкидного дурака:

– Дама бубновая. И где эта Катька шляется?

– Беру. Может и не шляется вовсе, а замуж уже вышла за другого пацана путевого.

– Десятка червей. И чего мы тогда тут околачиваемся?

– Король черви. А какая тебе разница, где дураком быть: в школе, дома или здесь?

– Шесть крестей. А если сынок этот все же кони отбросит?

– Валет козырный. Значит на похоронах потусуемся…

– Девятка пиковая. А если инвалидом выживет. То ни свадьбы нам, ни похорон?

– Туз. Значит, придется чьей-нибудь другой свадьбы ждать. Или похорон, дурак ты опять…

Услышав такие сепаратные переговоры, Пилеменос выпил стакан водки. Долорес с Мойшей многозначительно переглянулись. Чикита тенью заметалась между неподвижным Костасом и пошатнувшимся к ней Большим оленем. Айша и Рони беззвучно плакали. Джони по очереди утирал слезы им и себе.

Весь вечер никто из находящихся выше подвала не обмолвился и словом. А ночью всем поисковикам как одному приснился затяжной полнометражный групповой сон.

На центральной площади города с помощью подъемных кранов и общественности был установлен величественный памятник Костасу Пилеменосу. В его основании на опаловой плите лучшие ювелирные мастера родины высекли нерадивых подмастерьев и слова «Погибшему при исполнении любовных обязанностей от восхищенного народа».

В почтенном карауле склонили свои бесшабашные головы Чикита и Большой олень. К памятнику с венками в руках строевым шагом продвигались Бобби и Чарли. Кристи и Молли несли на красных подушечках строительное квалификационное удостоверение Костаса, а также золотой микрофон с гравировкой «Угадай обезьяну».

Нескончаемым потоком лил слезы безутешный старик Пилеменос. Ему протягивали надушенные платочки девушки из группы поддержки.

Гнудсон обращался к толпе, пришедшей в лучшее телевизионное время отдать свой последний долг Пилю. Беспардонно и во весь голос инспектор заявил для протокола:

– Знаете, каким он нестандартным был…

Его сменил Мойша:

– Как он телебизнес свой любил…

Его сменила Долорес:

– Помните его великим сыном…

Ее сменила Чикита:

– Братом, женихом и трах-махиной,

Ее сменил Джони:

– Почитайте и любите смело…

Его сменила Рони:

– Непременно тело ваше в дело…

Ее сменила Айша:

– Имя твое всем известно. Подвиг твой будет вписан навеки…

Ее сменила ученица дошкольных классов:

– Аллилуйя, аллилуйя, – затянули обкурившиеся между делом Бобби и Чарли. Подвыпившие же Кристи и Молли в церемониальном экстазе прижались своими жгучими сердечками к холодному серому камню.

И памятник под внешним горячительным воздействием вдруг ожил. Костас стряхнул с себя каменную мишуру, сделал шаг и воздел трепещущие руки к трепещущим же небесам:

– Любви все мертвецы покорны…

По утру все проснулись с тяжелой, как после дешевого портвейна, головой. Каждый по очереди подошел взглянуть на Пиля, прикованного катетерами к каталке. Кое-кто даже попытался прижаться к нему сквозь гипс и бинты своим горячим сердцем, приговаривая:

– Ну, вставай же, Костас…

– Да не могу я…, – отмахивался тот здоровой рукой. – С ума, что ли, вы тут все посходили…

Выяснить это наверняка ему не удалось, так как ракетой класса «земля-воздух-земля» в дом влетел спозаранку вылетевший Гнудсон:

– Эврика, нашел…

Все тут же ломанулись к нему, затрясли его как грушу:

– Не томи. Ну, где же она похоронена?

Услышав это, подруливший на каталке Костас тут же потерял сознание и две витаминки. Они выпали из его разжавшейся ладони.

– О чем вы?… – расширил зрачки полицейский, – Я нашел не Катю, но нечто другое, также достойно важное. Слушайте.

– Подожди, – остановила его Чикита и влепила пощечину Костасу, – очнись, ну очнись же…

Костас, ощутив прикосновение нежных пальцев, открыл глаза и даже несколько смущенно порозовел:

– Извините, это я от переизбытка чувств и недостатка калия в организме… О, Гнудсон, рассказывайте же, вещайте…

Инспектор жестом попросил тишины и поднял над головой папку с надписью “Совершенно конфиденциально”:

– Однажды по своему служебному соответствию мне уже приходилось интересоваться прошлым Кати Андреевой. Тогда, кроме основных формальных сведений, мне ничего не нужно было. Теперь же я изучил абсолютно все оперативные разработки. И вот сегодня имею самую полную картину. Слушайте.

– Слушаем, – не сговариваясь, хором откликнулись присутствующие. В том числе и старик Пилеменос, имевший в рабочем сейфе свои собственные материалы по Кате. Но его папка была явно тоньше той, что держал в руках инспектор в данный момент.

– Так, вот, – затянул Гнудсон, – Для тех, кто не знает: родители у Кати самые разобычные. Отец – Фома Андреев. Мать – Марфа Андреева. Оба – потомственные крановщики…

– Как здорово, – прошептал Константин, поглаживая лежащую на коленях строительную каску.

Гнудсон же не слыша его продолжал:

– Раньше они работали на стройке, теперь – заслуженные пенсионеры-домушники. Кроме дочери, у них есть еще сын Петр. В нем они души не чают, но вот именно из-за его-то нечаянной глупости на семью Андреевых и обрушились тридцать три с половиной несчастия.

Петр был совершенно достойным сыном. Он помогал родителям по хозяйству: ходил в магазин за продуктами, выносил из дома мусор. В школе учился на «отлично» и проходил там как надежда района в области нетождественной математики.

На всем этом его и подловили вьющиеся возле школы грязные теневые дельцы. Как бы между прочим спросили они у Петра, выбежавшего из класса на перемену:

– Сынок, хочешь купить на Рождество своим родителям широкоэкранный телевизор? Чтобы они могли смотреть «Угадай обезьяну» в полном формате.

– Конечно, хочу. Но вы же не добренький дяденька Мороз и не подарите мне бесплатный купон на телевизор, – ответил маленький, но по семейному недоверчивый Петр Фомич.

– Мы даже не Снегурочка, – согласились грязные дельцы. – Но у тебя у самого есть нечто большее, чем бесплатный купон…

Петр вывернул полупустые карманы:

– О чем вы? Я не понимаю…

На это дельцы применили свою излюбленную стратегию с тактикой напополам:

– Мы знаем, что ты обладаешь магическими способностями. Это ведь ты выиграл районную олимпиаду по математике? Или мы ошибаемся?

– Не ошибаетесь, – подтвердил маленький, но гордый за свою семью Петя.

– Ну вот, – всплеснули немытыми руками грязные дельцы, – Тогда тебе ничего не стоит сыграть вот в эту увлекательную алгебраическую игру. Здесь побеждает исключительно интеллект играющего…

И они на пальцах объяснили Пете правила игры в «двадцать одно шимпанзе» (она же «очко», она же «Блэк Джэк»).

Способный Петя сходу обул грязных дельцов на два телевизора и хотел было уже отвалить, но проигравшие его огорошили:

– Как, разве ты не хочешь и своей сестре сделать классный подарок? Выиграй еще раз и купи ей надувного ведущего «Угадай обезьяну» в натуральную величину. Она сможет одевать и раздевать его, имитировать с ним различные игры…

– Конечно-конечно, спасибо, что напомнили, – запальчиво схватился Петя за сальную колоду. Но в этой колоде было пятнадцать тузов и все они в этот раз выпали не ему – до невозможности грязным дельцам.

Он проиграл сначала маленько. Потом немного. Затем побольше. И следом разогретый Петя проиграл все, что мог: свои завтраки до конца школы, портфель и набор карандашей, любимые вкладыши к жвачке, первый поцелуй, новобрачную ночь, зарплату за пять лет, три отпуска, а также и дом родителей вместе с картофельным участком.

Грязные дельцы, естественно, потребовали уплату долга, и грозились заклать бедного пятиклассника в случае промедления во взаиморасчетах. И конечно, Петя не мог поведать обо всем этом своим отчаянно любимым родителям. Он поделился своей подростковой проблемой лишь с сестрой.

Катя ходила к грязным дельцам, упрашивала пощадить безрассудного брата, но для них жизнь человека ничего не стоит. И это действительно было так.

– Мы кончим его без вопросов, – сказал, выслушав ее, один из бандюг, и показал нож с чьей-то не раз запекшейся на нем кровью, – Сегодня же кончим. Нет денег – нет Петеньки. Нет Петеньки – нет проблемы…

В это время то ли на счастье, то ли специально, к столику подошел ихний шеф – мерзкий ублюдок с татуировкой на руке «Жора».

Он профессионально осмотрел девушку и выдвинул новое условие:

– Мы можем оставить его в живых, если ты отработаешь…

– Я отработаю, – обрадовалась Катя.

– Ха, знаешь ли ты, безусая девчонка, какую работу я тебе предлагаю? – злобно глядел он на нее.

– Какую? – конечно же снаивничала девушка.

– Неделю в постели…

– О! – простонал тут Костас, пытаясь в клочья разорвать стеснявшие его дыхание катетеры.

– Спокойно, спокойно, – на всякий случай одел ему на запястья наручники Гнудсон и продолжил:

– Неделю в постели за той перегородкой или… десять месяцев с подносом в этом зале…, – предложил ей бандюга хоть и небогатый, но все-таки выбор.

Конечно, Катя не раздумывала, ведь речь шла о жизни ее брата:

– Десять месяцев с подносом…

Жора обвел зал прокуренной рукой:

– И ты видишь, что это нужно будет делать без верха…