Александр Ермак - Любовь больше, чем правда

Катя шла домой быстро, не глядя по сторонам. И напрасно. Могла бы и заметить за окном одного из ресторанов сидящих за столиком Айшу и Гнудсона.

Они так были увлечены своим уединением, что тоже не смотрели по сторонам. И потому не знали с чего собственно начать разговор.

Первым дернулся Гнудсон:

– Может быть поговорим о китайской кухне?

Но Айше эта идея не пришлась по вкусу:

– Я не привыкла говорить, я привыкла готовить…

– А я привык есть. Ха-ха-ха…

– Ха-ха…, – из восточной вежливости подхватила Айша.

И тогда Гнудсон понес как никто иной:

– А может, вы бы могли на словах приготовить что-нибудь такое эдакое из тех ингредиентов, которые можно купить или накопать в нашем городе.

– А вы бы потом на словах съели приготовленное мною? – пыталась подловить его острая на язычок и на шпильки девица.

– Да нет, – несколько расстроился Гнудсон оттого, что его не поняли, – Просто может я как-нибудь на досуге попытался бы приготовить это рассказанное блюдо самостоятельно. Я ведь просто влюблен в китайскую кухню. Я от нее совершенно без ума. Не поверите, но я каждый день ем рис…

Айша рентгентно посмотрела в область его желудка:

– Не поверю. Наверное, нет-нет, да и поедите жареной картошки?

– Бывает… – несколько смешался Гнудсон, – Но китайская кухня… Это такое… Как вам объяснить? Я даже прочел китайскую гомеопатическую энциклопедию…

Айша пододвинулась к нему поближе:

– О, это действительно серьезно… Тогда, пожалуй, я поделюсь с вами одним секретом. Но только кулинарным. Вы, ведь, на самом-то деле интересуетесь чем-то другим. Прошлый раз вам нужны были сведения о Кате. А теперь?

Гнудсон немного замялся:

– Теперь мне нужен один кулинарный рецепт…

Айша умудрено усмехнулась:

– Не забивай мне баки, инспектор.

– Я и не забиваю, – нервно защелкал пальцами Гнудсон, – Мне правда нравится китайская кухня.

Айша умудренно усмехнулась два раза:

– Если ты опять по поводу Кати, то запомни: Катя очень хорошая девушка. И больше я тебе о ней ничего не скажу. Она моя подруга…

– Но я не…, – попытался настоять инспектор.

Свидетельница однако не позволила ему это проделать, продолжив:

– А если ты сделаешь ей что-нибудь плохое, то я подмешаю тебе траву Дунь-сунь. Раз ты прочел энциклопедию, то должен знать, что это такое…

Гнудсон вздрогнул крупной мужской дрожью:

– Да, знаю. Это ужасная трава. Человек, съевший ее в количестве 300 граммов, умирает от двухмесячного беспробудного поноса…

– Верно, – преклонила перед ним голову Айша, – Но если честно, то я не хотела бы видеть твою мумию на унитазе. Подумай. Ты ведь такой симпатяшка, инспектор…

И надежда тут же расправила мужские плечи:

– Ты говоришь, симпатяшка. Значит, я тебе нравлюсь…

Айша просыпала соль из солонки на скатерть и задумчиво вывела на ней пятно от горчицы:

– Ты, возможно, и нравишься, но мне не нравятся твои вонючие делишки. И за что я только плачу налоги государству? Чтобы за мой счет ищейки втаптывали в грязь честных людей…

Гнудсону такой подход не понравился. И он запротестовал, сидя напротив:

– Я никого не втаптываю…

– Так втопчешь, – махнула на него гуттаперчевой рукой девушка. – Не ты, так с твоей помощью втопчут.

– Ты не права…, – по-прежнему пытался не соглашаться инспектор.

Айша посыпала соль красным перцем, несознательно вырисовала пальцем разбитое сердце:

– Я бы хотела надеяться…

– Чертовы черномазые братья и сестры…, – выругался ни с того, ни с сего инспектор.

Айша чисто вылупилась на него:

– Ты о чем это, Гнудсон?

– Взгляни, – показал полицейский за окно на улицу, по обочине которой ползали Бобби, Чарли, Кристи и Молли. – Это мои братья и сестры…

– Какие миленькие… Но что они делают? – ужаснулась девушка.

Гнудсон простодушно объяснил:

– Так, собирают всякую дрянь для игры в «Угадай обезьяну». Мы, понимаешь, частенько играем дома всей семьей. Вот они и находят для игры брошенных котят, кроликов, а также отлавливают всяких крыс и пауков.

– Как интересно…, – вновь подвинулась Айша.

– Правда? – почувствовал ее тепло Гнудсон, – Может быть и ты хочешь принять участие в нашей игре.

– Может быть и хочу, – заинтересованно почти притиснулась к нему девушка, – Я пока не знаю. И, если что, то, конечно, только в группе поддержки. Я могу прикасаться ко всякой гадости только в вареном или жареном виде. Но Катя…

Гнудсон с горечью плюнул под соседний столик:

– Причем здесь Катя?

– Не забывай: Катя – моя подруга…, – чуть отодвинулась Айша.

Гнудсон тут же учуял охлаждение и попытался навернуть ускользающее:

– Правда, я пришел только потому,… только затем,… только от того, что хотел просто поговорить с тобой. О китайской кухне или может о системе социальной помощи. Все равно. В нашем прошлом разговоре мне так понравилась твоя логика, аргументация… Я не из-за Кати, поверь. И вообще я решил больше не иметь дел с тем клиентом, что копает под нее. Катя, ведь, действительно честная девушка. И я честный человек…

– Да, ну, – усомнилась Айша. – И на детекторе лжи подтвердишь?

Гнудсон смотрел на нее не моргая:

– Даже и на детекторе лжи…

Айша расслабилась:

– Я верю…

Гнудсон глядя на нарисованное ею разбитое сердце робко предложил:

– Если ты, правда, не боишься меня, то может согласишься как-нибудь зайти в гости.

Девушка дрогнула:

– Вот так сразу…

– А почему бы и нет, – предположил инспектор, – мы же будем не одни. Познакомишься с моими предками. Может быть, матушка отличится на кулинарном фронте: приготовит нам нечто, не уступающее китайскому «Блюду пяти ароматов, подернутых сизою дымкой…» А потом сыграем в домашний вариант «Угадай обезьяны».

– А это еще что за явление Антихриста народу, – перебила его Айша, – Глянь-ка…

Гнудсон обернулся и увидел за окном чешущего вдоль них Отца Прокопия. Чесал он как-то странно, молча кропя по ходу всех окружающих: таксистов, проституток, дистрибьютеров, а также ползающих у них меж ног Бобби, Чарли, Кристи и Молли.

Не глядя, окропил он и сидящих за стеклом Айшу с Гнудсоном.

Они перекрестились в один голос:

– Боже праведный, не иначе, дело к дождю…

Отец Святобартерный, ясно дело, промолчал…

Катя едва добрела до дома. Авоська с нехитрым продовольствием и музыкальным сопровождением казалась ей в миллион раз тяжелее коробки с платьем, что она несла домой не так давно. Тогда она летела в квартиру, под собою ног не чуя. Теперь же Катя нехотя поднялась по лестнице. Нехотя вошла в прихожую и нехотя попала в обширные объятия Константина:

– Ты, видимо, забыла закрыть дверь на замок. И я на всякий случай проник…

Катя, как захваченная врасплох рыба, беззвучно зашевелила губами. Константин же не замечал ее немых попыток. Он был чрезвычайно распален:

– Свадьбы не будет. То есть будет – наша с тобой. Какая несправедливость могла случиться! Но на наше счастье потенциальная теща сегодня поутру мне проговорилась: «Чиките пришлось за тебя побороться, устранить соперницу. Что и говорить, дочь вся в меня, мужиков на ветер не бросает…» И я, конечно, тут же допросил Чикиту с пристрастием, и она созналась, что лично устроила эту историю с бутылкой, фотографией и бельем «пупсика Ры». Только представь, Чикита утверждает, то пошла на это злодеяние из непосильной любви ко мне. Знаешь…

Катя однако прервала Константина и даже довольно-таки грубо попыталась оттолкнуть его:

– Отпустите меня, пожалуйста, господин Пиль. О какой это свадьбе вы говорите? Я никогда, ни при каких обстоятельствах не выйду замуж за человека, который мне не верит…

Но Константин не опускал руки:

– Я верю. Как верил всегда. Я так страдал… Разум мне говорил одно: «Это коварная измена». А сердце тем временем твердило другое: «Этого не может быть, она честна перед тобой и перед миром». Да, я поверил разуму. Но что хочешь могу дать тебе на отсечение: такое случилось в последний раз. Я больше не буду доверять ему, я буду слушать только свое честное сердце. А оно говорит, что любит тебя и разорвется без тебя на мелкие кусочки.

Катя, насколько могла, отвернулась в его объятиях:

– Вы обманываете меня. Так же, как обманывали десятки других простодушных девочек, слетевшихся как мотыльки на свет вашей зоопередачи. Многие пообжигали невинные крылышки о пламенного красавца Пиля. Хоть одно утешает: я не одинока в такой своей трагикомедии…

Пиль внимал и все пытался заглянуть в глаза Кати, добраться через них до ее доброго и отзывчивого сердца:

– Не говори так. Это не правда. Я люблю тебя.

Катя не нашла ничего лучше в этой ситуации, как попробовать сыронизировать:

– Боже, какой тембр, какой надрыв. Да, вы прекрасный артист, господин Пиль. И, не теряли времени даром на репетициях. Признайтесь… И, надеюсь по крайней мере, я была вашей генеральной репетицией? Именно на мне вы окончательно отшлифовали свои жесты, лексикон, слезы, восторги, эскизы лучезарного, так сказать, будущего?

Константина прям таки затрясло:

– Нет. Все не так. Поверь мне. Я люблю тебя вплоть до миров далеких.

Но девушка глянула на него как на присланное из химчистки платье:

– И давно с вами такая перемена? Или вы любили меня и тогда, когда на глазах у всех целовали, тискали Чикиту? Вы, наверное, приговаривали ей при этом: «Ох, Чикита, дорогая, как же я люблю эту Катю»… А потом вы с ней гуляли, развлекались и ей так нравилось слушать ваши признания: «Прикинь, Чикита, как я люблю ту девчушку…»

Константин обречено выпустил ее из рук:

– Да, я понимаю… Но все не так. Все это время я действительно любил только тебя. Я ничего не говорил Чиките. Как она ни требовала от меня, но ни разу я не признался ей в своей любви. Потому что любил другую… Тебя… Но я целовал ее, да. Потому что был рассержен на тебя. И не хотел подавать вида, что страдаю. Хотел показать, раз ты с другим, так и я с другой. Я целовал ее, но не более. Все эти дни я провел практически в одиночку. Я провожал Чикиту домой и под предлогом каких-нибудь колик сматывался. Я уезжал на «Озеро сладких слез». Я бродил по местам нашего с тобой пребывания. Я целовал песок, по которому ты ходила…