Я не впервые видела его в костюме, однако сегодня он был блистателен в сшитой на заказ темно-серой тройке от Армани. Я энергично кивнула, но думала в тот момент только о том, что совсем скоро на нем не останется ничего, кроме этой белоснежной сорочки. Не наглухо застегнутой, а распахнутой, дабы продемонстрировать каждый изгиб крепких мышц. Я поправила узел черного галстука и улыбнулась:

– Ты выглядишь как самая настоящая кинозвезда.

Райан взял мое лицо в ладони, ласково улыбнулся и поцеловал – нежно, как и всегда. Голубые глаза в обрамлении бесподобных длинных ресниц заглянули прямо в мои.

– Я люблю тебя, – прошептал он.

Я поцеловала его и ответила тем же, но на душе было тяжко. Весь день я боролась с хандрой, но так и не совладала с разочарованием, хотя любила Райана всеми фибрами души. Ладно, если уж быть совсем откровенной, он меня крайне разочаровал.

– Эй! – окликнул Райан, взяв меня за руку, едва я отвернулась. – Что случилось?

Я не хотела обсуждать причины своего огорчения накануне премьеры. Сейчас ему незачем в это вникать. Мама всегда говорила, что утро вечера мудренее. Возможно, со временем я взгляну на вещи иначе. Бо́льшую часть вечера я молила Небеса даровать мне прозрение.

– Ничего не случилось. – Я изобразила улыбку в надежде рассеять его подозрения.

– Врешь. – Он коротко усмехнулся, входя за мной в ванную. – Тар, по-твоему, я не знаю, когда ты расстроена? Ну же, Тар! Ты должна доверять мне.

Райан притиснул меня к раковине и грудью налег на спину. Тепло его дыхания грело мне ухо.

– Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь.

Я с трудом сглотнула, тронутая его заботой о моих чувствах, но не желая ими делиться, пока не разберусь в них сама.

– Ты такая с прошлого ужина, но всякий раз, как я спрашивал, уходила от ответа. Поэтому больше не говори, пожалуйста, что все нормально. В чем дело?

Он ласково поцеловал меня в обнаженное плечо.

Я предпочла оградить его от своих переживаний.

– Ничего важного. После поговорим. У тебя сейчас много дел.

Райан обхватил меня руками и крепко прижал к себе:

– Нет. Я не собираюсь ждать так долго. Мы обещали друг другу – забыла? Откровенность и честность. Я хочу знать, что тебя гложет, и выясню это прямо сейчас.

Я молча смотрела на его отражение в зеркале.

– Сию секунду, – велел он уже другим, приказным, тоном.

– Я ждала, что на шоу ты кое-что скажешь, вот и все, – уступая его настойчивому требованию, призналась я и небрежно повела плечом, стараясь смягчить удар.

– О чем?

Я поежилась, боясь, что это кончится плохо.

– О помолвке. Я решила… Раз уж ты ничего не сказал Джимми Коллинзу, то что-нибудь скажешь в «Ночной жизни», но ты и этого не сделал. Я стараюсь не уподобляться тем жалким девицам, Райан, но мне непонятно, почему ты не говоришь правду, когда тебя спрашивают.

Я надеялась, что причины были не в том, чего я понапридумывала.

Он смотрел мне в глаза добрых десять секунд, издал несколько характерных для него горловых звуков и только потом отпустил. Следующим номером явилось его фирменное «созерцание пола и потирание лба».

Я отвернулась к раковине. С мужчинами приходилось вести себя исключительно осторожно, и это, черт побери, старо как мир.

– Вот поэтому я не хотела говорить. Я знаю, Райан, что у тебя есть на то основания. Я просто… считала себя твоей невестой, но теперь невольно чувствую себя какой-то позорной тайной.

Райан опустил крышку унитаза и сел:

– Ты не позорная тайна, Тарин. И никогда ею не была.

– Ты стыдишься меня?

Он побледнел, как от пощечины.

– Конечно нет! Как ты можешь так говорить?

– Ты отрицал нашу помолвку на всех интервью и во всех программах. Я не понимаю почему – разве что Марла велела. Так что же мне думать? Прости, но ничего другого в голову не приходит.

– И что я, по-твоему, должен делать, черт побери?! – рыкнул он, ударяя по бедрам.

Я выдержала его взгляд, боясь, что он заподозрит меня хотя бы в мизерной попытке устроить ссору.

– Я люблю тебя – всем сердцем. Я хочу быть твоей женой, твоим партнером. Хочу быть рядом во всех твоих переделках. Но я не знаю, как себя вести и какая мне отводится роль. Помоги разобраться, Райан. Помоги найти мое место во всей этой истории.

Райан выдохнул, явно раздосадованный:

– Тар, ты же видишь, что творится! Все эти несносные папарацци, гребаные таблоиды. Они отбирают у меня все! Все, что для меня свято! Как по-твоему, почему наша частная жизнь не может оставаться частной? Если я отдам им это, что у меня останется? Ничего.

Я совершенно растерялась, но за смятением последовал гнев.

– Может быть, мне и вовсе лучше сидеть здесь? Тогда я останусь частным делом, – пробормотала я, обращаясь к кафельному полу.

– Нет. Даже не думай!

Какое-то время я изучала свои кружева, а потом посмотрела ему прямо в глаза, умоляя о ясности.

– Ответь только на один вопрос. Почему ты так поступил? Если ты не хочешь признать нашу помолвку, если это должно быть какой-то тайной за семью печатями, то зачем ты сделал мне предложение публично?

– Ты не понимаешь.

Коротко фыркнув, Райан встал, обошел меня и направился к двери.

«Прекрасно! Как и все мои прежние. Проще свалить, когда разговор приобретает хоть малую остроту. Только так и не иначе. Уйти».

– Ты прав. Не понимаю.

Райан остановился на пороге и, к моему удивлению, буквально вцепился обеими руками в косяки. На миг он понурил голову.

– Я промолчал у Джимми Коллинза, потому что эта скотина нуждалась в моем признании ради рейтингов. – Он развернулся и зашагал вдоль ванны – от душевой, выложенной ноздреватой плиткой под песчаник, до двери и снова обратно. – Тар, интимные подробности нашей личной жизни не подлежат публичному обсуждению. И я не позволю, чтобы кто-то на них наживался. Это наша жизнь и только наше дело.

Я быстро втянула воздух, когда он замер передо мной.

– Я занимаюсь кино. Этим я зарабатываю на хлеб. Если я иду на ток-шоу, то делаю это для разговора о моей работе и рекламы фильма. Там незачем выбалтывать секреты о нашей личной жизни.

– Но едва ли не вся твоя жизнь открыта для публики. Я всегда считала, что это радость, когда люди собираются пожениться.

Его жесткий взгляд смягчился, когда он взял мою левую руку в свои.

– Так оно и есть, это радость. Ты для меня все, Тарин, и никакой не секрет. – Ладонь Райана скользнула по моей щеке, касаясь далеко не только кожи. – Я просто не хочу вещать всему миру на ток-шоу о том, что для меня свято. Ты мой мир, милая. А не их. Они могут заполучить меня, но тебя не получат. – Он страдальчески нахмурился. – Я собирался петь другую песню, когда делал предложение. Все было расписано и должно было произойти частным порядком. Но дела пошли вразнос, и я не уложился по времени. – Райан пригладил волосы. – Черт, все решили, что я тебе изменил. Даже ты, Тарин. И я решил, что раз так… от меня потребуется широкий жест.

Я глубоко вздохнула, испытав угрызения совести, – да, я была в числе усомнившихся.

Райан пригнул голову, чтобы снова поймать мой взгляд.

– Я обезумел, обиделся и подумал тогда… – Он погладил меня по щеке. – Господи, я страшно боялся тебя потерять.

При воспоминании о подброшенном любовном письме и прискорбном путешествии во Флориду на мои глаза навернулись слезы раскаяния.

– Я и думала, что потеряла тебя.

Он мотнул головой в безмолвном «нет».

Я утерла глаза:

– Мне очень понравилась песня. Она была прекрасная. Безупречная. Я очень хочу услышать ее снова.

– Я написал ее в самолете, – улыбнулся Райан. – Хотел, чтобы ты поняла, как серьезно я настроен. Как хочу жить с тобой, Тарин. Когда я сказал, что это навеки, я не шутил. Вот в чем дело. Ты и есть моя жизнь. Но тот я, который стоял перед тобой на коленях тем вечером, и я, стоящий перед тобой сейчас, совсем не те же я, что под лучами прожекторов. – Он с силой прижал руку к сердцу. – Им достается оболочка, а не суть – она для тебя.

Боже! Он заглянул мне прямо в душу и говорил искренне! Я тоже положила руку ему на сердце.

– Ты знаешь, что я люблю тебя, Райан. Со всеми плюсами и минусами. Иногда я…

– Милая, мы пережили так много. – Его голос надломился, большой палец чиркнул по низу моего живота. – Есть вещи, о которых я не хочу говорить на людях, особенно по национальным телеканалам. Ты даришь мне покой, и это чувство лелеять мне, а не им.

– А я надеюсь, ты понимаешь, что я стараюсь разобраться в этих закулисных механизмах, поэтому не хотела заводить этот разговор. Я пыталась вникнуть во все сама, но просто не всегда понимаю доводы Марлы.

– Я тоже ее, бывает, не понимаю, но стараюсь доверять ее мнению. У нее есть свои причины охранять меня – то бишь нас. Она не хочет, чтобы я устраивал телесенсацию, хотя история уже известна. – Райан пожал плечами и заправил мне за ухо выбившуюся прядь. – К тому же не пройдет и часа, как узнают миллионы. В той же мере, в какой я хочу защитить тебя от безумия моей жизни, я понимаю и то, что не смогу делать это вечно. Поэтому сегодня вечером все изменится. Но на моих условиях.

Он ласково улыбнулся, водя пальцем по моим губам. Я облегченно вздохнула, но отпустило меня ненадолго. Через двадцать минут я смотрела, как он носится по спальне в исступленном поиске.

– Ты положил часы в кармашек кейса, – напомнила я, зная, что он ищет.