Тина Ребер - Любовь без репетиции

– А у меня даже не день рождения! – покатилась я со смеху. – Небось, будет больно сдирать.

– Не больнее пластыря, – буркнул Бакли. – Сжать зубы и дернуть.

Райан напряженно выдохнул, надел серый фланелевый халат и затянул пояс, словно боксер перед выходом на ринг.

Ему пора было заняться притворством, возлегши на другую женщину, и я собиралась смотреть.

– Стоп. Райан, руку немного ниже. Ты бросаешь тень на Николь, – раздраженно распорядился Джонатан. – Нет, так все равно не годится. Нам надо наладить свет. Тень падает ей прямо на лицо.

Я наблюдала, как главный осветитель чуть поправляет стойку с прожектором возле широкой кровати, и мысленно благодарила за короткую паузу.

Часом раньше это обнаженное тело пребывало между моих бедер и любило меня. Теперь Райана аккуратно пристроили меж голых ног Николь, и их тела разделялись лишь телесного цвета паричками.

Пока настраивали свет, Райан и Николь о чем-то болтали, но для меня было едва ли не слишком смотреть, как он на ней лежит. Я стояла и глазела, как больная мазохистка-вуайеристка. Любовалась, как всякий раз, когда режиссер кричит: «Мотор!», мой жених шарит губами по чужому телу.

Я понимала, что это блеф, постановка от начала и до конца, но тем не менее.

Райан откинул Николь волосы с лица, прижал и сверлил ее взглядом, то и дело впиваясь в губы. Она хапнула воздуха; простыня, едва их покрывавшая, взметнулась и слетела с его бедер.

Я задрожала. Меня в мгновение ока сорвало с места и отшвырнуло назад во времени; я вспомнила во всех мелочах и с болезненной ясностью, что́ испытала, когда застукала моего прошлого жениха, Томаса, объезжавшим ту тощую кобылу – Черил Реган. Во мне молниеносно разлился невольный и неизбывный ужас.

В тот день я поклялась себе всеми богами и спасением своей души, что впредь никогда, никому не позволю так поступить со мной и на пушечный выстрел не подойду к человеку, способному разбить мне сердце.

Моя любовь никогда не завершится опустошением.

Но снова и снова я подставлялась и меня рвало в лоскуты. И вот я стою, мучаясь и созерцая этот фарс.

Некоторые моменты были терпимы: когда камеру останавливали, а Райан и Николь не лежали в обнимку. Но стоило включиться моторам, мои кулаки сжимались, и меня тянуло блевать.

Я знала, что Райан тяготился моим присутствием и при каждом удобном случае, когда как нельзя кстати происходил какой-то сбой, встревоженно косился в мою сторону. Но этого было мало, чтобы положить безумству конец.

Мне было наплевать на отношение других женщин к виду фиктивного секса между их мужиками и посторонними бабами. Лично меня передергивало, когда Джонатан в очередной раз кричал: «Мотор!»

Райан, целовавший ее в губы и вминавший в постель, как будто взаправду трахал, выглядел настолько правдоподобно, что у меня перехватывало горло.

«Это понарошку. Это обман».

Простыня съехала, и Райан вовсю сверкал своей задницей. Я могла повторять мою мантру бесконечно – во мне все равно разливалась желчь.

Мне было видно, что Райан отчаянно старается достичь отрешенности, необходимой для успешной игры. Он должен был оставаться, так сказать, «в образе» и перестать быть Райаном Кристенсеном. В таком состоянии возобладал бы его герой – Чейз Шеффилд и все неблаговидные действия утратили бы значение.

«Черт, сумею ли я пережить это снова?»

Смогу ли со спокойными душой и рассудком принять тот факт, что в будущем такое произойдет еще не однажды? Что будут новые любовные сцены и обжимания с участием моего возлюбленного, будущего мужа, и вереницы других актрис? Не станет ли мой брак очередным голливудским разводом?

Одно дело – быть замужем и знать, что супруг никогда не изменит. Совсем другое – когда его работа требует участия в расписанных фиктивных любовных сценах и ты абсолютно уверена, что это повторится снова и снова.

Недолгое время я вынашивала его ребенка.

«Если у нас будут дети, я не смогу постоянно ходить за ним и следить за его притворным сексом. При этом я буду понимать, насколько легко сорваться и спутаться с другой.

Когда-нибудь я окажусь беременной – раздобревшей, округлившейся, неудобной. Наступит день, когда секс перестанет быть главным и на первое место выступят кормление и уход за невинным младенцем. Сяду дома, займусь семьей – в известной мере это будет нормально. Сумеет ли Райан держать себя в руках и точно понимать, где кончается игра и начинается измена?»

Слишком много вопросов оставалось без ответа.

Райан сцепился с Николь пальцами и забросил ей руки за голову – движение, которое я считала лишь нашим. Чувство обманутости вонзилось в сердце, как острый нож, и мне пришлось усилием воли сдержать всхлип.

– Стоп! – крикнул Джонатан.

Райан и Николь стали сосредоточенно внимать ему. Я больше не могла смотреть на Райана – во всяком случае, не в глаза – и шарила взглядом по чему угодно: по осветительным приборам, черным шнурам, змеившимся по полу, по опять же черному противотеневому экрану, защитного цвета шортам звукооператора.

«Тысячи фильмов, тысячи экранных поцелуев. Джейк Гилленхаал перецеловал массу девушек. Мне нравились его картины. Его секс с Энн Хатэуэй выглядел весьма правдоподобно. А та девица из „Принца Персии“ – принцесса как-ее-там? Джейк целовался и с Хитом Леджером. Несколько раз. Черт, это было круто. Но они играли. Делали кино вроде этого ради нашего удовольствия. Не потому ли он расстался в свое время с Риз Уизерспун? И с той поры все еще одинок. Может быть, он хотел…»

На плечо мне легла уверенная рука, и я вздрогнула.

– Порядок? – негромко осведомился Майк.

Его встревоженный вид делу не помог. Черт, хоть бы предательская губа не дрожала. Я уклончиво повела пле чами.

– Ты же знаешь, он любит тебя.

Я с силой прикусила проклятую губу, пытаясь отыскать в себе силы быть спокойной и безразличной. Для него-то это всего лишь очередной день на службе.

Я повернулась и посмотрела Майку в глаза:

– Знаю.

– Но от этого не легче?

– Нет.

Я скрестила на груди руки.

– Тарин, это же понарошку, – вздохнул Майк и серьезно заметил: – В этой профессии поцелуй все равно что рукопожатие.

Я глянула на него: он в самом деле верит в эту фигню? Мне почему-то не удавалось видеть вещи в столь розовом свете.

– Майк, я боюсь соблазна, – объяснила я сдержанно. – Одно дело – восхищаться яблоком на яблоне. Другое – попробовать и искушать себя мыслями о том, что теряешь.

– Верно, но ты не можешь его винить – такая у него работа. Соблазн повсюду, Тарин. Даже ты не застрахована, а он тебе все-таки доверяет.

Я понимала, что мне придется научиться жить с этим. Просто все оказалось труднее, чем мне представлялось, – практически на грани невозможного.

– Майк, я его не виню. Я верю ему, но, поменяйся мы местами, он уже был бы в бешенстве. – (Майк почесал в затылке.) – Извини, Майк, я стараюсь. Честное слово. Но не могу сказать, что спокойно и запросто наблюдаю, как мой возлюбленный нежничает с другой, будь то понарошку или всерьез. – Я мотнула головой в сторону Райана. – Лежала бы под ним твоя подруга – ты что бы сказал?

Майк потемнел лицом.

– Врать не стану, – наверное, мне это понравилось бы не больше, чем тебе. Но я стараюсь помнить, что съемки фиктивной любовной сцены растягиваются на несколько часов – именно столько уходит на воспроизведение ваших с ним реальных отношений.

Пронзительный взгляд Майка взывал: «Подумай об этом, милая!»

В съемках наступил десятиминутный перерыв. Райан устремился ко мне, завязывая на бегу пояс. Обменявшись с Майком красноречивыми взглядами, он схватил меня за руку и поволок прочь. Мы нашли укромный уголок, и Райан незамедлительно стиснул меня в объятиях.

Я вся дрожала, а он прижал мою голову к груди и целовал меня в темя и лоб – снова и снова.

– Мог бы хоть не заголяться, – не унималась я.

Мне приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы держаться беззаботно, легко и насмешливо, но горечь все равно прорывалась наружу.

Мои мысли были отравлены видом полуобнаженной Николь, извивавшейся, как развратная шлюха, под моим куда более обнаженным женихом. Райан не знал, что в три часа пополуночи я сбежала из постели поплакать в кухне.

Меня вновь охватила убийственная паранойя насчет того, что слава и Голливуд когда-нибудь разлучат нас. Я не могла вспомнить ни одного прочного брака, за исключением Джона Траволты и Уилла Смита. На это не поставили бы даже мастера покера.

Когда мы покинули костюмерную, Райан наклонился, быстро чмокнул меня в щеку и обнял за плечи.

– Мне нравится, когда ты ревнуешь. Чувствую себя желанным.

Он понятия не имел, насколько я была готова взорваться.

– Тебе нравится мучить меня? Плевать, что ты говоришь. Поцелуй есть поцелуй, притворный он или нет, особенно если призван создать иллюзию достоверности.

Райан нахмурился и взял меня за руку:

– Я же сказал, что она мерзкая на вкус. В этом занятии нет ничего даже близко напоминающего удовольствие.

«Неужели? А что будет со следующей, на вкус поприятнее?»

Мимо прошли какие-то люди, и я понизила голос:

– Ну, хоть за это слава Создателю.

Я рассмеялась – настолько это было абсурдно: пытаться не показать, что мне совсем не до смеха.

По пути к большому навесу, под которым можно было перекусить, Райан надолго приложился к бутылке с водой.