— Знаки переоценивают. Направляющие нужны только людям не творческим. Если вы подчиняетесь долгу, то в один прекрасный день посмотрите в зеркало и увидите незнакомца.

На самом деле, подумал Фин, он попал в точку.

— Но долг не предназначен для того, чтобы доставлять наслаждение.

Трагедия Стеллы, как ему показалось, стала для Санберна оправданием, которого он всегда искал. Он никогда не примирялся со своими собственными привилегиями, даже если это требовалось, чтобы соответствовать желаниям отца. Конечно, есть судьбы похуже, чем обычная роскошь, но Санберну повезло, он ничего подобного не испытал.

— Чувство долга не даст человеку сбиться с пути, — заключил Фин.

Острый взгляд Санберна заставил его насторожиться. Этот разговор не был таким пустым, как он воображал.

— А что, если кто-то уже сбился с пути?

— Тогда нужно идти очень осторожно. На одних дорогах безопаснее, чем на других. — Фин выразительно посмотрел на бокал в руке Санберна. У этого человека не было причины заливать свое горе, его проблемы связаны с сестрой.

— Некоторые спасают себя от самих себя.

Фин взглянул на Санберна, и ему захотелось его ударить.

Но тут Санберн рассмеялся:

— Вздор. Не вижу причины, почему бы не сбиться с пути. На самом деле я довольно регулярно сбиваюсь с пути и всегда умудряюсь очень весело провести время. В этом ведь все и дело, не так ли? Я не хочу ходить по прямой к концу обеда, даже если моя жизнь будет зависеть от этого.

У Фина ком подступил к горлу.

— Ваша жизнь никогда не зависела от этого.

Не дело слушать эту бессмыслицу, Фин поднялся:

— Я ухожу.

Виконт откинулся в кресле, видимо, забавляясь этим неожиданным заявлением об уходе.

— Возможно, моя жизнь зависит от этого. Кривой путь, я имею в виду.

— О, вы придете туда, куда хотите, — сказал Фин, — не важно, каким путем. У вас всегда был ангел-хранитель. — Дело в том, что Санберн был как Мидас. Даже его оплошности оборачивались золотом, и если он спотыкался, дорога поднималась, чтобы он сильно не ушибся. — До свидания, виконт.

Когда Фин пошел к выходу, Санберн рассмеялся. На сей раз смех его звучал непринужденно; посетители за соседними столиками едва шеи себе не свернули, оглядываясь на него.

Фин невольно обернулся:

— Что вас насмешило? Или вы не в себе?

— Фин, — задыхаясь от смеха, произнес Санберн, — вас ждет сюрприз, старина. — Он набрал в легкие воздух. — Я по крайней мере знаю, что есть два пути, и отчетливо вижу их. А вы? Вы уверены, что у вас есть выбор, но вам приходится держаться за слепцов, чтобы не сомневаться в том, что вы идете прямо.

Итак, с этим они покончат. Это назревало уже на протяжении нескольких недель, с каждой молчаливой улыбкой Санберна, которой он одаривал Фина всякий раз, как тот отказывался от выпивки или покидал вечеринку. Фин вернулся к столику.

— Говорите яснее, — сказал он. — Вам не нравится, что я не следую вашим путем? Что я серьезно отношусь к своим обязанностям?

Санберн поднял руки, не соглашаясь:

— Если вам нравится ваша пустая болтовня, это одно дело. Но, Боже милостивый, за кем вы следуете? — Он опустил руки и выдохнул. — Спите вы по ночам или нет, миру на это наплевать. Пьете или нет, от этого ничего не меняется. Вы никогда не станете таким, как ваш отец.

Фин резко вздохнул. Это дружба, напомнил он себе, открыто говорить правду, какой бы суровой она ни была. Но она должна чего-то стоить, ею не бросаются как динамитом, лишь ради того, что кому-то нравится предвкушать взрыв.

— Вы думаете, будто все еще знаете меня, — сказал он. — Ошибаетесь.

Санберн пожал плечами:

— Я и раньше вас знал. Вы считали себя запачканным, верно? Заразный отпрыск прогнившего рода. Между тем вы швыряли будущих графов в свиные кормушки и едва замечали всплеск. Вы думали, ребята смеются у вас за спиной. Может, сначала они именно так и делали. Но очень недолго.

Фин уставился на него:

— Что вы имеете в виду?

Виконт нетерпеливо фыркнул:

— Что вы всегда были больше чем просто картограф. Теперь у вас есть титул, который это доказывает. Но единственный, кто все еще нуждается в уверениях, — это вы.

— Ах да, титул, — равнодушно произнес Фин. Конечно, это лицензия на жизнь, но в более буквальном смысле, чем воображает Санберн. Пьянство и дебоширство это не покрывает. — Это все меняет, не правда ли, старина?

Санберн вздохнул:

— Разумеется. Это именно моя точка зрения. Вы тот, кто вы есть. И в отличие от вас я против этого никогда не возражал.

Фин с трудом заставил себя улыбнуться:

— Простите, но я не доверяю мнению человека, у которого такие низкие стандарты.

Санберн не то усмехнулся, не то удивился. Фин повернулся и вышел.

* * *

После обеда, когда он проходил мимо комнат мисс Мастерс, направляясь к себе, ручка двери несколько раз дернулась. Очень тихо.

Фин вернулся.

— Она пыталась выйти? — обратился Фин к слуге, стоявшему на страже.

Гоумперс пожал плечами:

— Каждый час, сэр.

Шум прекратился. Возможно, она услышала его голос.

Фин выдохнул. Этот тихий звук каким-то образом подействовал на его совесть, что вызвало у него раздражение. Не важно, спасла она ему жизнь или тысячи жизней, — это не имеет значения. Ничто на свете не заставит его почувствовать симпатию к фаворитке Ридленда.

Конечно, он и сам когда-то был его любимцем. У Ридленда были свои способы внушать доверие. "Мы ищем картографа для этого задания, человека с незаурядными способностями. Видите ли, карту этой реки никогда не делали: она находится не на дружественной территории". Ридленд использовал наивность и идеалы людей, ловил свои жертвы в ловушку их собственных амбиций. Минна Мастерс умна, но Фин был умнее. И он до сих пор остается жертвой.

Проклиная себя, Фин поднес ключ к двери. Скука — вещь опасная, подумал он. Человек слишком беззащитен перед интригами.

Мисс Мастерс сидела в кресле, которое подтащила к окну. Глаза у нее были закрыты, мягкий дневной свет придавая теплый блеск ее светлым волосам. Если бы он собственными ушами не слышал, как она возилась у двери, он подумал бы, что она хорошо устроилась; плед закрывал ее колени, а на полу лежала открытая книгам Она не только умна, но и хитра. Даже не имея ни единого шанса, она работала только на себя, хорошо, что он запер ее.

Не считая, конечно, того, что однажды ее сообразительность спасла ему жизнь. В свете этого ее невинность сделала бы из него чудовище.

Он немного подождал, но она не обернулась.

— А где ваш кот?

— Вашингтон? Прячется от меня, — рассеянно ответила мисс Мастерс, словно думала о чем-то своем.

Наступило молчание. Фин прислонился к стене, скрестив руки на груди. Чего он хотел добиться, явившись сюда? Она едва ли нуждается в его сочувствии.

Для Фина это был шанс получше изучить ее. Может, она совсем не такая, какой он ее себе представляет. Может, он ошибается.

О черт, зачем он лжет сам себе?! Лора Шелдрейк улыбнулась, и ему захотелось сломать ей пальцы, Минна Мастерс проникла в его письменный стол, и ему захотелось задрать ей юбки. Он испорчен до мозга костей, лицемер сверх всякой меры. Он хмурился на своенравие Санберна, а в душе у него таились более мрачные наклонности, противоречащие здравому смыслу. На другой день грязный, кровавый, мрачный лабиринт, который он считал миром, превратился бы в простую орбиту, с ним в центре, жизнь стала бы такой простой, но эта женщина мешает ему.

Обезглавливание или удушение: по Санберну, он должен присоединиться к мисс Мастерс. Она грозилась уничтожить жалкие остатки его самоуважения. Она стала бы его собственной, особой формой самоубийства, доверься он ей.

Он не собирался снова целовать ее, прикасаться к ней. И все-таки он тут, прочищает горло, чтобы заговорить.

— Вам здесь удобно?

— Удобно? — Она вздернула плечи, нетерпеливый жест, но глаз не открыла.

— Ответьте на мой вопрос, и я отвечу на ваш.

Терпение его на исходе. В Гонконге она тоже демонстрировала особый талант раздражать его. Теперь наконец он это понял. Как можно примирить такую сумасшедшую изобретательность с избалованной красоткой, сделавшей состояние на торговле шампунем? Ответ: человек попал в руки Джозефа Ридленда. Ему стало бы легче, узнай он, что она обладает профессиональными знаниями. Тогда ему было бы ясно: раздражение у него вызывает ее умение манипулировать, а не его собственная слабость.

К несчастью, тот факт, что это принесло бы ему облегчение, заставлял его гадать, не ошибается ли он в оценке этого вопроса.

— Вы считаете себя вправе выставлять требования? — ласково спросил он.

— Требования? Я считала это просьбой. Любопытство не порок. Оно присуще большинству людей.

— Тогда спрашивайте. Попытаюсь ответить.

— Я полагала, вы все еще работаете на Ридленда. Но поняла, что ошибалась. Я не доверяю ему и не стала бы доверять никому, кто работает на него.

Фин помолчал.

— Вы действительно ищете человека, которому могли бы доверять? — Возможно, она не хочет больше работать на Ридленда.

Минна открыла глаза.

— Каждому нужно кому-нибудь доверять. Особенно в чужой стране, где у тебя нет друзей. — Она улыбнулась: — Я совершенно честна с вами.

Не будет беды, если он скажет ей, подумал Фжн. Он не даст ей преимущества, сказав правду, а если она уже угадала ответ, его честность может заставить ее ослабить сопротивление.

— Получив титул, я перестал отвечать Ридленду.

Минна кивнула и снова посмотрела в окно.

— А что до вашего вопроса — нет, я не чувствую себя комфортно. Моя мать обычно сидела вот так, понимаете? И я поклялась себе никогда так не делать.