Фин перевел взгляд на ее губы.

— О, я это помню, — пробормотал он. — Не нужно напоминаний.

Минна удивленно рассмеялась. Он намекал на поцелуй, и она развеселилась: как абсурдно, что его равнодушие задело ее за живое! Кое-что в мужчине, некоторое свойственное ему качество, которое ей хотелось бы вырезать скальпелем, разрушило ее лучшие чувства.

— Да, — сказала Минна, — это было ужасно, правда? Теперь я сделала бы это гораздо лучше — если бы мне этого хотелось.

Губы его искривились.

— Приятно видеть, что вы не хотите похвастаться, мисс Мастерс.

— Ах, речь идет не о хвастовстве! — сказала она. — Это правда.

Он изогнул бровь. Он быстро соображает.

— Тогда в любом случае сделайте это. Вам нужно поучиться этой игре.

До чего он самодовольный. Ей следовало бы сразу догадаться, что у него есть титул. Он полностью соответствовал описанию, которое ее мать дала породистому англичанину. Но он должен знать — она не какая-нибудь бесхарактерная лондонская девчонка.

Минна поднесла руку ко рту и прикусила средний палец. Он этого не ожидал, это немедленно привлекло его внимание. Она сунула палец в рот, пососала, щеки у него покраснели. Не такой уж он непоколебимый.

Она вынула палец изо рта, причмокнув.

— Я не целую мужчин, которых, возможно, не знаю. — Она прижала влажный палец к его губам, чувствуя, как он удивленно вздохнул. У него большой красивый рот, отчетливая ложбинка над верхней губой, которая придает губе выразительность. Его нижняя губа кажется немного припухшей. Минна нежно провела по ней пальцем, борясь с искушением двинуться ниже, погладить ямочку в его подбородке.

— Но возможно, мы узнаем друг друга лучше, — пробормотала она.

Монро учащенно дышал. Откинувшись назад, он устремил взгляд в пространство. Вот таким он ей нравился больше, взъерошенный, растерянный, самодовольный, нетщеславный.

Фин вздохнул, не спуская с нее глаз, облизнул губы и спокойно произнес:

— На вкус вы не глупы, мисс Мастерс.

Сердце у нее подпрыгнуло.

— Я не воспринимаю это как комплимент.

— Я и не собирался хвалить вас. Во всяком случае, на вкус вы хитрая. Мне следует предупредить вас, — задумчиво проговорил он, обхватив подбородок своей широкой ладонью и проводя большим пальцем по губе так, как это делала она. При виде того, как он касается себя сам, у нее внизу живота что-то зашевелилось. О да, предупреждение нужное, правильно.

Опустив руку, он слабо улыбнулся, как бы заметив ее реакцию, которую она пыталась скрыть.

— Я очень реагирую на манипуляции, — пробормотал он. — Понятия не имею, что вы тут затеваете. Но вам следует знать, что с некоторых пор я решил не допускать вмешательства в свою личную жизнь.

— Сказочная роскошь для вас. — Не потребовалось никакого усилия, чтобы эти слова прозвучали грустно. — Что до меня, то я была бы рада иметь возможность принять такое решение.

Фин нахмурился и выглянул в окно.

— Да, — сказал он. — Это привилегия.

Его слова подбодрили Минну. Неужели он испытывает немного жалости к ней?

— А я терпеть не могу, когда меня удерживают против моей воли. Но я перенесу это, если вернется моя мать.

— Хорошо. — Он все еще не смотрел на нее, барабаня пальцами по колену. — Вы можете сказать Ридленду, что я попытался выведать у вас секрет. Что касается остального, вам с ним придется достичь компромисса.

— Что? — Карета замедлила ход. Минна посмотрела в окно, и желудок у нее сжался. Она узнала этот темный, неприветливый дом. Он снова привез ее к Ридленду. — Подождите!

Он уже собирался открыть дверцу кареты и выйти. Минна схватила его за запястье:

— Вы не можете оставить меня здесь.

— Почему же? Вы дали мне понять, что сама мысль о том, чтобы остаться со мной, отвратительна вам.

— Потому что… — Неужели она действительно готова выдать предателя прямо сейчас? Что помешает ему швырнуть ее обратно к Ридленду, после того как он получит информацию, которую ему поручили добыть? Кто гарантирует ей безопасность после того, как она выдаст тайну?

Она должна попытаться.

— Восход, — сказала Минна. — Это обещание вы нарушили. Потому что они тогда не пришли. — Она отпустила его, откинулась назад. — В течение двух дней они не приходили. — Как спокойно она говорит! Но слова ведь ничего не значат, пока не позволишь другому почувствовать их связь с тем содержанием, которое они выражают. Слыша, как спокойно она говорит, Минна и чувствовала себя спокойно.

В Гонконге напряженный взгляд его темных глаз довел ее до безумия. Минна решила, что Фин увлечен ею. Теперь она так не думала и сдерживала себя.

— Нет, — сказал он, пристально глядя на нее. — Я сказал вам, что полагаю, будто они придут за Коллинзом на рассвете. Но никаких гарантий не давал.

— Прекрасно. Признаюсь, эти детали ускользнули от меня. Потерялись в том, что последовало дальше.

Он снова отвел глаза. Молчание затянулось. Его нежелание задать естественный вопрос нервировало ее. При одной мысли об ответе на этот вопрос ей становилось дурно. Но молчание действовало на нее еще хуже: оно подчеркивало его твердое намерение оставаться в стороне, вернуть ее Ридленду и покончить с ней. Неужели ему даже не любопытно, что произошло? Ведь она спасла ему жизнь!

— Что связывает вас с Ридлендом?

Вопрос смутил Минну.

— Что вы имеете в виду? Между нами ничего нет.

— Почему же вы не хотите остановиться у него? Дверца кареты распахнулась, и слуга поднял лампу, чтобы посветить груму, который опускал лесенку. Она подумала об обтянутых бархатом комнатах там наверху, ждущих ее, и о крыше, которая будет пустой, когда она раздвинет портьеры. Большим пальцем она нервно провела по кончикам ногтей.

— Пожалуйста, — прошептала она. В ловушке, как овца перед закланием, ни единого шанса сбежать — к горлу подступил комок. — Не отсылайте меня к нему. Я…

Боже всевышний, прозвучало это так, будто она умоляет его! Она могла бы убить его за одно это — она опустилась до того, что пресмыкается перед ним.

Но это подействовало. Резким движением Эшмор отослал грума и закрыл дверцу кареты. Долго, молча, они смотрели друг на друга.

Потом он улыбнулся:

— Вы гораздо умнее, чем прикидываетесь, не так ли? — Когда она закатила глаза, он рассмеялся: — Нет, правда. Какую фантастическую сценку вы разыграли! Скольких мужчин заставили поверить, будто не можете сложить два и два!

Терпение у нее лопнуло. Этот эпизод не был таким забавным для нее.

— Не моя вина, если мужчины не дают себе труда увидеть что-нибудь, кроме смазливого личика.

— А вы очень хорошенькая, — серьезно заявил Фин. — Впрочем, вам не нужно об этом напоминать.

Даже теперь он насмехается над ней.

— До сих пор не могу понять, зачем я вас спасла.

— Сам удивляюсь. Ваше решение поразило меня.

Резко выдохнув, Минна выразительно посмотрела на дверцу:

— Тогда откройте дверцу. — По крайней мере она не доставит ему удовольствия выставить ее из экипажа. — Меня утомляет ваше общество.

Фин не пошевелился. Минна нетерпеливо поерзала на месте; если он не выпустит ее немедленно, она будет драться или сделает еще что-нибудь гораздо ниже ее достоинства.

— Я сказала "откройте"!

— Возможно… — Он провел рукой по губам. — Возможно, если вы согласитесь действовать по моим правилам, вы сможете остаться со мной, пока не вернется ваша мать.

Она испытала облегчение.

— Да. — Это давало ей некоторые возможности. Что угодно, только не смертельная ловушка Ридленда. — Какие правила?

Он снова окинул ее взглядом.

— Любые. — От его улыбки чувство облегчения исчезло, улыбка была мрачной. — Любые, мисс Мастерс, на мое усмотрение.

Глава 7

Минна открыла глаза в темноте. Ей понадобилось время, чтобы понять, где она. У Эшмора.

Она медленно села. Толстый ковер с узором из роз скрадывал шум, окна с двойными рамами не пропускали шум с улицы. В такой тишине она могла быть последним оставшимся в живых человеком, не знающим о катастрофе, произошедшей в мире. Запертая здесь, она будет томиться, пока не сгниет.

Минна вздохнула. Это темнота нагоняет на нее такие мысли. Несколько ночей она вообще не могла уснуть. Вспоминала то время, когда Джейн спала на койке рядом с ее кроватью, и воспоминания пробуждали в ней нечто, странным образом похожее на грусть. Те ночи были такими мирными, она отдыхала, несмотря на все заботы и неприятности. По сравнению с этим все последующие дни и годы казались одной длинной утомительной чередой. Она смогла сделать так много, но так и не научилась спать одна. Теперь это была постоянная битва.

Минна пошарила в поисках свечи и спичек у кровати. Где-то тут рядом есть кнопка, чтобы включить электричество, застенчивая светловолосая горничная показывала ей вечером. Но в темноте ее трудно найти.

Когда фитиль загорелся, тени сгустились по углам. Минуту Минна посидела, вглядываясь в них. Вот эта — от маленького столика. А та — от кувшина, стоящего на умывальном столике.

Продолговатое темное пятно появилось из-за портьер. Минна вздрогнула. Присмотревшись, она поняла, что это мужчина. Он явно наблюдает за ней.

Сердце учащенно забилось. Ждать и гадать хуже, чем знать.

Минна соскочила с постели. Кулаком ударила по портьере и попала в стену.

Она помахала рукой, пытаясь над собой смеяться. Когда обернулась, от свечи на персиковых, обтянутых шелком стенах плясали странные фигуры; розовые бутоны на парчовой обивке, казалось, дрожали. Комната выглядела как внутренность шкатулки для драгоценностей.

Минна вышла в гостиную. Эшмор сказал, что тут она в безопасности. Но как он сможет защитить ее от его собственного правительства? Она предупредила бы его, но понятия не имела, стоит ли ему доверять. К черту ее инстинкты! Он сам предостерег ее, сказал, чтобы она ему не доверяла. Хотя Минна по ее опыту знала, что настоящий злодей ни за что не признается в том, кто он есть на самом деле. Из коридора донесся бой часов. Минна закрыла глаза, потрогала медальон у себя на груди. Казалось, если сосредоточиться, то мысли могут полететь через оконное стекло, по темным улицам Мейфэра, через опустевшие парки, мимо гаснущих фонарей и медленно текущих рек, к месту нахождения ее матери. Казалось, будто она сможет почувствовать маму, а мама почувствует ее заботу о ней. "Держись. Я иду к тебе".