— Мне здесь нравится. Когда выезжает теперешний съемщик?

— В любое время. Съемщица. — Домовладелец фыркнул. — Намучился я с ней, доложу вам, вот что. — Он впился взглядом в лоснящееся, очень черное лицо, к которому удивительно подходили очки в тонкой позолоченной оправе. — Я не терплю здесь ночных визитеров! А уж детей тем более.

— Я веду очень уединенную жизнь. — Нигериец воздел руки в примирительном жесте. — Если желаете, наведите справки.

— Хм… — Вспомнив про Библию, мистер Уинтроп задал следующий коварный вопрос: — Надеюсь, вы не станете распевать спиричуэлс и громко восхвалять Бога?

— Я возношу свои молитвы в тишине, — ответил молодой человек, ничуть не обидевшись.

Они снова спустились к двери.

— Приходите во вторник, и я скажу, сдам вам жилье или нет.

— Задаток?

За всю его бытность домовладельцем мистеру Уинтропу впервые добровольно предлагали деньги заранее. Глаза у него полезли на лоб — съемщик был более чем солидным.

— Отложим это до вторника, — прохрипел он, нечеловеческим усилием скрывая удивление.

Он зашел так далеко, что проводил посетителя на улицу.

— Надеюсь, своим появлением я не причиняю леди неудобства? — сказал нигериец на прощание.

— Об этом можете не беспокоиться, — ухмыльнулся старик, вспомнив Кейт. — Она и близко не стояла с леди.


Теперь, когда Джосс снова жила на вилле Ричмонд, она частенько возвращалась домой вместе с Эммой и Энжи. Гарт, однако, вообще не заглядывал, и она сильно подозревала, что он боится обнаружить там свою мать, подстригающую волосы Леонарду или раскатывающую тесто для пирожков. Очевидно, его смущали частые визиты Блуи на виллу Ричмонд. Понимая Гарта, Джосс, однако, имела на его мать свои виды.

Независимо от того, кто в этот день готовил, Джосс возобновила выходы за продуктами. В компании подружек они проходили не в пример веселее, а на обратном пути было кому разделить с ней ношу. Кроме того, она втайне наслаждалась возможностью развить качества, необходимые для будущей хозяйки дома. Иногда они делали покупки в супермаркете, иногда на крытом рынке, где царила более непринужденная атмосфера и где сырой продукт не продавался уже разделанным. Перед тем как отправиться в, обратный путь, Джосс обычно вознаграждала Энжи и Эмму кока-колой или мороженым в счет текущих хозяйственных расходов (деньги на них никогда не переводились благодаря щедрым взносам Хью, а элементарная логика подсказывала, что помощниц нужно подкармливать, иначе им скоро надоест).

В этот день по дороге к киоску с наградой за труды Энжи потянула Джосс за рукав:

— Ты только посмотри на этого маленького свинтуса!

Все трое остановились у павильона, где продавали гамбургеры. Маленький мальчик стоял у стеклянной стены и прижимался к ней носом и высунутым языком. Так как рот его был полон непрожеванной еды, это было отталкивающее зрелище. Мальчик показался Джосс знакомым, и она вытянула шею, присматриваясь.

— Да ведь это же Эдвард!

— Какой Эдвард?

— Один из сыновей Хью, близнецов. — Она сунула свои пакеты в руки подругам. — Вы идите, а я задержусь. Хочу их повидать.

— Ну знаешь ли! Что, нам все и нести! — возмутилась Энжи.

— Будем считать, что за мной должок.

Поскорее, пока подруги не передумали, она бросилась к павильону. За ближайшим к окну столиком сидела Сэнди с сигаретой в руке. Она была погружена в газету. Рядом с ней Джордж возил чипсом по луже из кетчупа, изображая корабль на море. Эдвард продолжал слюнявить стекло. Столик был заставлен грязными бумажными тарелками, завален пустыми стаканчиками и усыпан солью и перцем.

— Эй, привет!

Джордж обернулся и издал дикий вопль радости. Эдвард отклеился от стекла и в экстазе бросился в объятия Джосс.

— Я с ними хорошо знакома, — объяснила она Сэнди, неохотно опустившей газету.

— С чем тебя и поздравляю! — проворчала та.

— Джосс! Джосс! — истошно вопили близнецы.

Обласкав их, она уселась на стул напротив Сэнди.

— А вы, значит, няня?

— Я Сэнди, была и буду, — нелюбезно ответила та. — Выпьешь кофе? За счет миссис Хантер.

— Предпочитаю молочный коктейль с бананом.

— И нам! И нам! — визгливо закричали Джордж и Эдвард.

— Заткнитесь, вы оба! — прикрикнула Сэнди, тяжело поднимаясь со стула. — Всю голову раздолбали. Просите у своей мамаши.

Джосс подождала, пока она удалится к прилавку, потом повернулась к близнецам:

— Хотите знать секрет?

Дружно кивнув, они придвинулись поближе. Лица и руки у обоих были перепачканы.

— Я знаю, где сейчас ваш папа.

— Где?! — испуганным шепотом спросил Джордж, явно ожидая чего-то ужасного.

— У меня, — заговорщицким тоном сказала Джосс. — Приехал погостить.

— К тебе домой? — уточнил Эдвард.

— Да, ненадолго.

— Прямо туда, где ты живешь? В дом со ступеньками?

— В тот самый.

Они принялись хихикать и толкаться, стреляя глазами в сторону Сэнди, как игривые бельчата.

— А спит он с тобой?

— Не волнуйтесь, ему выделана отдельная кровать, — серьезно ответила Джосс.

— А это точно наш папа?

— Он, и никто другой.

Подошла Сэнди. В руке у нее был высокий стакан с шапкой пены, из него торчали три соломинки.

— Черт с ними, пусть тоже пошлепают губами.

Эдвард сразу же влез на стул с ногами, чтобы удобнее было тянуться к стакану.

— Наш папа у нее, — сообщил он.

— А то я не знаю! — хмыкнула Сэнди.

— Ну и почему было им не сказать? — возмутилась Джосс.

— Меня это не касается.

— А когда папочка вернется?

Джосс глубоко втянула в себя вспененную жидкость. На вкус коктейль был именно такой, какой нужно: вкусный, густой, насквозь синтетический.

— Когда, не знаю, но вернется точно.

— Эй, не слишком ли ты много болтаешь, девочка? — предостерегающе произнесла Сэнди. — Ни к чему внушать им несбыточные надежды.

— Джосс взрослая, — возразил Эдвард.

— Да, мне уже пятнадцать. — Она улыбнулась ему.

— Пятнадцать! — Сэнди громко фыркнула. — Тоже мне, взрослая!

— А можно нам к папочке?

— Скоро будет можно, — пообещала она, внезапно преисполняясь осторожности (это ведь были всего лишь дети, несмышленыши). — Я ему передам, что вас видела и что мы вместе пили молочный коктейль.

Джордж перестал издавать булькающие звуки, выпустил изо рта соломинку и ухватил Джосс за рукав.

— Я с тобой!

— Я тоже! — тут же поддержал Эдвард.

— Ну вот, — с неудовольствием воскликнула Сэнди, — видишь, что ты натворила? Нет, пострелята, с ней вы не пойдете. Вы пойдете домой, к маме.

Джосс обняла близнецов, которые уже заливались слезами. Слезы, крупные и чистые, катились по испятнанным и липким щекам.

— Я вижу, что натворила, и, будьте уверены, этим дело не кончится! — прошипела Джосс в сторону Сэнди.


В этот вечер Марк Хатауэй вынужден был проверить стопку вялых эссе на тему поэзии Сильвии Платт. Сам он был от Сильвии без ума, лекции о ней читал с блеском, и если не находил в группе отклика (что как раз и случилось в этом семестре), то заново задавался вопросом, какой смысл тратить время, силы и преподавательское рвение на третьесортные умы не самого престижного оксфордского колледжа. Ведь в самом деле он заслуживает большего! Зная, что проверка испортит настроение, Марк собирался прерваться на середине стопки, взбодрить себя стаканом вина, а потом уже браться за остальное. Закончить надо было к половине одиннадцатого, потому что на одиннадцать Кейт пригласила его к себе на Суон-стрит.

Когда Джосс исчезла со сцены, их отношения пошли в гору. Разумеется, не сразу. Несколько дней после ее ухода к Кейт вообще невозможно было подступиться, но в отсутствие опасной соперницы ожидание перестало так мучить, и Марк без труда проникся терпеливым, чутким пониманием. Прошло пять дней. Кейт понемногу оттаивала. На шестой она без предупреждения явилась на Вест-стрит, и хотя обошлось без чистосердечного раскаяния (которое, по мнению Марка, пришлось бы кстати), была нежна и податлива, как подобает любящей женщине. На следующий вечер он, по обыкновению, поджидал ее у черного хода. Они вместе отправились на Суон-стрит, где прямо в передней наткнулись на мистера Уинтропа.

— Куда это вы направляетесь? — нелюбезно осведомился тот.

Марк собрался ответить, но Кейт его опередила:

— Ко мне в комнату, которая, пока я исправно вношу плату, остается моей личной территорией.

Она и в постели была непривычно бойкой, и если подумать, то была лучшая ночь за все время их знакомства. Кейт даже не заикнулась про Джосс. Это заставило Марка поверить, что их отношения входят в новую фазу — фазу, на которой он будет значить для Кейт так же много, как она почти с самого начата значила для него. Наконец удовлетворенный личной жизнью, он готов был примириться даже с тем, что семя разумного, доброго, вечного (в данном случае поэзия Сильвии Платт) снова упало на бесплодную почву.

Под девятым эссе Марк написал: «Полагаю, вы намеренно восприняли прочитанное в гротескном виде?» — решив, что это будет достаточно элегантной критикой.

Увенчав этой тетрадью стопку уже проверенных работ и отложив ручку, он надавил на спинку кресла, чтобы как следует потянуться.

В этот момент в дверь постучали. Стук был тихий и робкий, незнакомый.

— Входите! — крикнул Марк, не торопясь выйти из удобной позы.

Вошла Кейт, заставив его вскочить под щелчок выпрямившейся спинки.

— Почему ты здесь?!

Это вырвалось ненамеренно. Кейт смутилась.

— Извини, мне не следовало вот так сваливаться тебе на голову…

— Вот еще новости! Я ужасно рад твоему приходу.