И вот намеченный Джулией разговор состоялся. Само понимание, сама нежность (никакой снисходительности, Боже упаси!), она тем не менее была неколебима. Хью был потрясен тем, какой твердой она умеет быть.

— Послушай, — говорила она, — когда возникает проблема, нужно не хандрить, а искать пути решения, и я предлагаю как раз такой путь. Если у тебя есть идеи получше, буду рада их услышать, но если нет, будь добр, выслушай мою.

И она мягко, ласково напомнила про Вивьен Пеннимэн.

— Я ее помню, — задумчиво произнес Хью. — Прехорошенькая была девчонка! Снималась в шоу с кучей таких же. Как-то забежали на студию всем кагалом, и, ей-богу, это было похоже на ходячий букет полевых цветов! Во время интервью их спросили, как они себе представляют будущее, и ответ был: лет через десять пригласите нас всех снова — глазам своим не поверите! Это было ужас как забавно… не из-за ответа, конечно. Просто в то время у нас была всего одна камера, которую таскали везде и всюду. Ну так вот, накануне шли съемки регаты в Соленте, оборудование было все забито песком, и турель поворачивалась с ужасным скрипом. Этот скрип записался и был потом слышен во время передачи!

Отвлечь Джулию от темы не удалось.

— Хью! — сказала она ласковым, ровным, взрослым тоном, каким говорила с расшалившимися близнецами.

— Ладно-ладно! Пойду. Не дави на меня.

— Я не давлю, а пытаюсь донести до тебя суть момента.

— Ты совершенно права, и я принимаю все твои доводы. Но, черт возьми, как больно, как мучительно трудно идти против собственных убеждений!

— Понимаю, Хью.

Хью подошел к стояку с вином, наполнил стакан, хорошенько отхлебнул и только тогда заговорил.

— Прошу тебя, — сказал он устало, — не будь такой ласковой, понимающей и благоразумной. Прошу тебя, прошу, дорогая моя Джулия… не будь, мать твою, таким совершенством!!!

С этим он покинул теплую, уютную кухню. Прямо со стаканом прошел в кабинет, устроенный в доме больше для проформы, сел перед шкафом и начал рыться в тридцатипятилетних наслоениях папок, разыскивая телефон агентства «Пеннимэн».


— А вот и Хью Хантер!

Вивьен поднялась из-за стола и раскрыла объятия под перезвон многочисленных браслетов. Годы превратили девушку, похожую на полевой цветок, в женщину с необъятным бюстом, литыми ногами и волосами неестественного оттенка. Она была в черном и жемчугах (малоподходящий наряд для раннего утра).

— Дорогой, дорогой Хью! Сколько лет, сколько зим!

Перегнувшись через стол, Вивьен приложилась к щеке Хью поцелуем, обдав его крепким ароматом духов и тем напомнив о шестидесятых годах и подружках с густо подведенными глазами.

— Привет, Вивьен.

— Какой ты имел успех!

— Как мило с твоей стороны говорить о моем успехе в прошедшем времени.

— Такое настроение, Хью, у нас тут не приветствуется. Я бы не согласилась принять тебя в число клиентов, не будь ты по-прежнему на коне. Кстати, тебе следовало обратиться ко мне еще несколько лет назад. Ну, я устрою своим сотрудникам! Предприимчивость — залог успеха, а они лишний раз не почешутся. Надо звонить, убеждать, объяснять людям, что это в их же интересах. Думать о будущем никогда не вредно, а некоторых нужно чуть не силой тащить к нам в агентство. Ну не глупо ли это? Хомяк, и тот копит орешки на зиму!

— О хомяках я не подумал, — буркнул Хью.

— А надо бы. — Вивьен окинула его таким взглядом, словно перед ней был племенной хряк. — Ну да ладно, у тебя все еще имеется большой потенциал. У тебя и у «Мидленд телевижн».

— Потенциал, который годится только для гаражей и супермаркетов?

— Увидим! — довольно резко ответила Вивьен, задетая его тоном, и нажала кнопку интеркома. — Я тебе предоставлю информацию, а ты уж сам решай, потянешь или нет.

Вошла девушка, очень оживленная, прелестная изобилием густых светлых волос. Она положила на стол кипу папок и отдельных листов, повернулась, заметила взгляд Хью и адресовала ему привычно лучезарную, но рассеянную улыбку — как случайному и малоинтересному гостю. Вивьен тем временем энергично щелкала клавишами компьютера.

— Можно идти?

Получив кивок, девушка вышла. Вивьен молотила по клавишам точно одержимая. Хью угрюмо смотрел ей на руки. Зазвонил телефон, но трубку сняли в приемной.

— Какая удача! — чуть погодя воскликнула Вивьен, не поворачиваясь от экрана. — Прямо как выигрыш в лотерею! Под Вольвергемптоном открывается новое поле для гольфа. Спонсор — японская автомобильная компания, и должна сказать, у них подлинный размах: тридцать шесть лунок, рельеф исключительный, дерн безупречный, оборудование высшего класса. Понятное дело, ленту перережет чемпион по гольфу, только этого мало. Нужен кто-то популярный у широкой публики: вставлять реплики, быть на подхвате — словом, задавать тон. — Она наконец повернулась. — Для тебя это проще простого, верно? Все расходы оплачиваются плюс три сотни за труды. — Выражение лица Вивьен, до сих пор профессионально-приветливое, резко изменилось. — А вот тут, Хью, клиенту полагается просиять улыбкой!

* * *

Джосс подумала, что это может быть только мисс Бачелор. Она так ее себе и представляла: внятная и раздельная манера речи, прямо как в дурацких черно-белых фильмах; жуткое пальто, устаревшее лет двадцать назад; чудовищная прическа. Не говоря уже о том, что покупала она сдобное печенье. Джосс понятия не имела, что такое существует, и, по правде сказать, думала, что сдоба — это что-то химическое.

— Попрошу также суп из бычьих хвостов, — сказала мисс Бачелор мистеру Пателю, бакалейщику. — Нет-нет, всего одну банку. Еще коробочку черной ваксы. И пинту молока.

Бакалейщик считал своим долгом быть очень любезным с этой достойной пожилой леди. Обычные покупатели, вышколенные супермаркетами, складывали покупки в плетеные корзинки, которые мисс Бачелор демонстративно не замечала, и это казалось ему высшим шиком. Мистер Патель был добрый христианин во втором поколении — незадолго до Второй мировой в Равалпинди его отца обратила в истинную веру одна миссионерка, чья фотография украшала теперь первую страницу семейного альбома. Бакалейщик был бы просто убит, узнай он, что мисс Бачелор, похожая на нее как две капли воды, — убежденная атеистка.

— Это все?

Он добавил пакет молока к груде покупок на стойке, стараясь одним глазом смотреть на мисс Бачелор, а другим (неодобрительно) на Джосс, поигрывающую пакетиком жвачки. Он был убежден, что каждый подросток — потенциальный воришка, и жизнь все время это подтверждала.

— Упаковку мятных пастилок и банку корма «Кис-Кис».

— «Мяу-Мяу», — учтиво поправил мистер Патель.

Джосс фыркнула. Мисс Бачелор повернулась, с минуту ее разглядывала, потом заметила:

— Хм… уж не Джозефина ли это?

Ужас, охвативший Джосс, невозможно описать словами. Мало того, что посторонний знал ее полное имя — уродливое и постыдное, оно еще было произнесено вслух при всем честном народе.

— Я Джосс! — рявкнула она.

— Знаю, — безмятежно кивнула старая дама. — Однако мы еще не представлены друг другу, и я не могу пользоваться сокращенным именем.

Это смутило Джосс настолько, что она опустила голову и желала только одного: провалиться сквозь землю.

— Пожалуйста, добавьте ее жевательную резинку к моим покупкам, — обратилась мисс Бачелор к мистеру Пателю. — Не то чтобы я одобряла привычку вечно двигать челюстями, но это все же лучше, чем курение.

— Я сама могу заплатить!

— Конечно. Но заплачу я, а ты понесешь покупки.

Растерянной Джосс ничего не оставалось, кроме как положить пакетик на стойку. Бакалейщик, завороженный этим маленьким спектаклем, был только рад, что больше никто не подходит за расчетом.

— А теперь, мистер Патель, сделайте одолжение, посчитайте, сколько я вам должна.

Мисс Бачелор выудила из кармана даже не кошелек, а настоящий кошель (Джеймсу не представилось случая на него посмотреть, иначе он ужаснулся бы подобному уродству и ветхости). Назвав сумму, бакалейщик сложил покупки в пакет с рождественским мотивом — пара румяных детишек, которые лепят снеговика, — и протянул Джосс. Тем временем старая дама с неописуемой медлительностью и тщанием отсчитывала деньги.

— Еще два пенса, пожалуйста, — вежливо произнес мистер Патель, чье терпение не знало границ.

На улице Джосс охватил панический страх быть замеченной в компании чудаковатой старухи. Правда, в Джерико проживало лишь несколько ее одноклассников, да и сумерки быстро сгущались, и все-таки она низко пригнула голову — береженого Бог бережет. Подумав, повыше надвинула на лицо черный мохеровый шарф.

— Я искренне рада с тобой познакомиться, — сказала мисс Бачелор. — Тебя отчим прислал, ведь так? Я его об этом просила.

— Он мне не отчим!

— А кто?

Джосс не ответила.

— Чисто технически Джеймс Маллоу — любовник твоей матери. Если хочешь, я могу его так и называть.

Этого Джосс совсем не хотелось. Больше того, она была шокирована до глубины души — настолько, что даже ахнула.

— Он просто… просто Джеймс! — пролепетала она.

— Пусть будет Джеймс, — мирно согласилась старая дева. — Признаюсь, я не думала, что ты появишься так скоро. Была уверена, что будешь сопротивляться до последнего — в конце концов, во мне и на маковое зерно нет ничего современного. Но что-то подсказывало, что рано или поздно жизнь нас сведет.

— Оно ей надо?

— То есть?

— Мы вовсе не должны встречаться!

— Конечно, не должны. Но я думала, если все-таки встретимся, то не пожалеем. Что я, например, обрадуюсь этому сразу, а ты немного поломаешься, но в конце концов тоже будешь не против. У меня, знаешь ли, очень занятная кошка. Если не я, то она тебе точно понравится.