Иногда собственное сердце представлялось ей разломанным на две части. Посередине огромная зияющая пропасть. И в нее проваливаются все нормальные человеческие чувства – радость, желание, нежность, печаль, удовольствие, безмятежность… Не говоря уже о более высоких, таких как восторг, любовь, счастье…

Ей казалось, что такие сильные эмоции ей теперь недоступны. Все поглощал этот черный разлом ее сердца. Конечно, она испытывала привязанность к своей Тоньке, жалость к матери. Естественно, ей были не чужды мелкие человеческие радости, к примеру, вкусно поесть, послушать любимую песню, повстречаться с подругами… Но это было так мелко, несущественно, что никак не могло претендовать на то, чтобы увлечь ее, заполонить без остатка.

Жила она в ту пору как-то вяло, без искорки в глазах, без особого интереса. Так… кое-как. Лишь бы день прошел, и ладно.

Так вот… Сидела она в обеденный перерыв и читала Блока. Дверь подсобки открылась, чья-то лохматая голова заглянула в нее и спросила:

– Привет, девчата! А Матвей где?

– С товароведом на пандусе. Товар принимает, – ответила завсекцией.

Он закрыл было дверь, но тут увидел Галку и вошел:

– Ой, да у вас новые кадры!

Галка настолько ушла в чтение, что не реагировала ни на какие внешние раздражители. Перед ее глазами мелькали строчки про девушку, которая «пела в церковном хоре», про то, как кто-то с кем-то встречался на закате…

И тут кто-то взял ее за руку. Она в недоумении и некоем раздражении подняла глаза.

– Боже! Какие глаза! – сказал молодой человек.

Она отдернула руку:

– Что за наглость?! Вы что себе позволяете? Знать меня не знаете, а за руки хватаете?!

Парень нисколько не смутился:

– Извините. Хотел познакомиться, но, видно, неудачно зашел. Еще раз простите! – и вышел.

После обеда к Галке подошел Матвей.

– Слышь, Галь… Тут ко мне друг приходил. Колян. А ты с ним как-то грубо.

– Я грубо? – возмутилась Галя. – Во-первых, это он грубо: за руку схватил меня. Это что за обращение? А во-вторых, на нем не написано, что он твой друг. И потом: если он такой уж тебе близкий, что же я его ни разу не видела. Полгода как работаю.

– А он на выселках сейчас.

– Что это такое? Выселки?

– Ну… статья такая есть за тунеядство. Слышала?

– Ну?

– Так он год получил. Сослали его за сто первый километр. Живет там на поселении.

– А сколько ж ему лет? Он вроде бы молодой совсем, а уже тунеядец? – с усмешкой произнесла она.

– Слушай, а ведь правда… Он моложе нас с тобой. Тебе сколько? Двадцать четыре? Правильно, как и мне. А ему двадцать два еще только. Он раз в неделю приезжает. Не знаю, почему вы раньше не встречались. Он ко мне каждый раз заходит.

На следующий день Матвей опять подошел:

– Галь, а что у тебя с Новым годом? Где встречаешь?

– Ой, ну где я могу встречать? Дома, конечно, с дочкой… Ты же знаешь.

– Слушай, может, с кем-то оставишь ее. Вместе встретим. В компании, я имею в виду. Нас собирается человек двенадцать-пятнадцать. Пойдем?

– Не, Матвей! Не пойду. Ты не обижайся. Не пойду.


Мама Матвея – Маргарита Сергеевна – была постоянной покупательницей магазина «Овощи—фрукты». Магазин находился в доме напротив, и Маргарита Сергеевна появлялась в нем чуть ли не каждый день. Это при том, что Матвей таскал домой картошку, яблоки и мандарины огромными сумками. Маргарита же Сергеевна любила, видимо, просто пройтись, прогуляться, выйти из дома. Она могла себе позволить обменяться новостями с Галкой, купить на пробу новый сорт сока или баночку кукурузы. Но это из-под прилавка. Кукуруза, как и горошек, были в ту пору в дефиците и, соответственно, только для своих.

Маргарита Сергеевна любила сама выбрать морковку, лук. Чтобы, не дай Бог, никакой червоточинки, никакого пятнышка. Придирчиво, как на рынке. Галка не возражала. Более того, всегда помогала ей отобрать самые лучшие овощи и, бывало, заранее уже готовила для нее продукты.

– Вот еще, Маргарита Сергеевна, посмотрите, какие яблочки я вам приготовила! Загляденье! Как для себя выбирала.

– Спасибо, деточка! Возьму, возьму обязательно! И еще апельсинчиков парочку… И груши вон те покажи мне… Тоже возьму.

И всегда у нее какие-нибудь интересные новости. То книгу она любопытную прочла, то статью занимательную в журнале увидела, то встречалась со старой приятельницей, и та ей столько понарассказывала…

Галка всегда с удовольствием беседовала с Маргаритой Сергеевной и считала ее чуть ли не подругой своей.

– Галочка, приходи к нам Новый год встречать! Матвей уходит в компанию. Мои только будут – муж и дочка. Ну, может, соседка еще зайдет. Приходи! Хоть отдохнешь немного.

Галя задумалась, но лишь на мгновенье:

– И правда, Маргарита Сергеевна! Было бы здорово! Тем более что мне первого на работу. Мы же без выходных. Представляете, моя смена и тридцать первого, и первого. Как я из своих Люберец доберусь? Только знаете что?

– Что, милая?

– Вы не говорите Матвею. Ладно? А то я ему отказала… А с вами, выходит дело, договариваюсь. Неудобно как-то…

– Хорошо-хорошо! Не скажу!

– Я после работы приду. А с утра – опять в магазин.

– Конечно, Галочка! А с дочкой как?

– Попробую с соседкой договориться. У нее тоже девочка. На два годика старше моей Тоньки.

Они хорошо дружат. Может, согласится посидеть…

На том и порешили.


В тот год морозы стояли жуткие. Так было холодно, что за несколько минут отмерзало все, что могло отмерзнуть: нос, колени, руки, пальцы ног. Галка, отработав последний день в году, выбежала из магазина, нагруженная сумками и преисполненная предпраздничного настроения. Вбежала к Маргарите Сергеевне краснощекая, запыхавшаяся. Бросила покупки: «Там все к столу!» и пошла принимать ванну.

– Боже, как я замерзла! – то и дело повторяла она, пока ванна набиралась. – Какой же холод! Маргарита Сергеевна, – крикнула она в глубь комнаты, – вы-то сегодня, надеюсь, никуда не выходили!

– Ну как не выходить, Галочка! – невозмутимо ответила та. – Новый год же на носу. И за хлебом бегала. И торт покупала. Потом не сдержалась: зашла в универмаг, несколько новых игрушек купила на елку. Ты посмотри, какие шары прелестные!

– Ой, Маргарита Сергеевна! Вы неугомонная дама!

– Да, Галочка! Это точно! Дома мне не сидится. Меня и Гриша мой вечно ругает, что я туда-сюда ношусь. А для меня это и есть жизнь – в движении, в постоянном перемещении. Не могу на одном месте…

Говоря все это, она ни минуты не была без дела: разбирала Галкины сумки, занималась продуктами – что помыть, что порезать, что красиво подать к праздничному столу…

Лежала Галка в ванной и думала: «Как хорошо, что соседка согласилась Тонечку взять. А то куда бы я ее? Завтра работать, а сад закрыт… Надо бы маме позвонить, поздравить… И как же здорово, что меня к себе Маргарита Сергеевна позвала. Ну как бы я по такому морозу завтра добиралась? Будет ли вообще транспорт ходить первого с утра? Ой, а точно ли Матвея не будет? А то начнет со своей любовью опять…»

Мысли перескакивали одна на другую. Вроде бы обыденные, каждодневные мысли. Но на душе впервые за долгое время было легко, празднично и спокойно…


В одиннадцать сели за стол, включили телевизор. Не успели выпить по бокалу вина, как водится, за уходящий год, как в дверь позвонили.

– Кто это? – Галка в удивлении округлила и без того огромные глаза.

– Не знаю… – Маргарита Сергеевна и сама удивилась. – Никого вроде не ждем. Соседка, наверное…

Но это была не соседка. Это были Матвей с Коляном. Они пришли в свою компанию, где собирались гулять, но что-то забыли дома. То ли фотоаппарат, то ли еще что… Вернулись. Ну и оба остались, конечно. Увидели Галку и остались.

Удивление, взмах руками, трепет ресниц, некое смущение, улыбка, радостный возглас – пожалуй, именно такое сумбурное впечатление осталось у Галки от взгляда на Коляна. Это была вторая их встреча. Первая тогда, в подсобке, когда она Блока читала, а он схватил ее за руку, и сейчас.

– Маргарита Сергеевна, вы же говорили: никого больше не будет, – зашипела тихонько Галя.

– Так я и сама так думала. А видишь, забыли они что-то, вернулись… Что поделаешь? – в тон ей тихо ответила хозяйка, пока ребята раздевались в прихожей, и громко: – Проходите к столу. Угощайтесь! Пора старый год провожать!


Много-много раз потом вспоминала Галя именно этот миг, именно это мгновение. Разлитое по рюмкам вино, Николай напротив, чей-то тост, скорее всего, хозяина дома, и свое ощущение, когда, чокаясь с Коляном, она подняла на него свои глаза.

Что-то произошло в ту секунду. Что-то случилось между ними. Пишут в книгах фразы типа: «между ними пробежала искра» или «они столкнулись взглядами» или еще: «амур поразил их своей стрелой». Наверное, все эти избитые клише не передают того истинного изумления, которое почувствовала Галя. Она в первый момент даже поморщилась, чуть досадливо и непонимающе. «Что это со мной?» И отвела взгляд. Но странное ощущение не прошло. Скорее, наоборот, укрепилось. Ни имени ему, ни определения Галка дать не могла. Только понимала: что-то значимое происходит, что-то очень важное… Судьбоносное…

И все: с этого момента между этими двумя установился какой-то невидимый контакт, безмолвный, молчаливый, но от этого не менее красноречивый… Все вокруг говорили, шутили, реагировали на телевизионные реплики, и только Галка с Николаем молчали, серьезно переглядываясь и прислушиваясь каждый к себе.

– Эй, Колян! Ты чего замолчал? – недоумевал Матвей. – Балагурил, веселился весь вечер, и на тебе! Новый год на носу, а он замолчал!

– А чего говорить-то… – тихо произнес Коля. – Вон… телевизор работает.

По сути, эти двое пока еще не сказали друг другу ни слова. Но у каждого из них в душе уже зарождалось что-то истинно великое, о чем пока ни тот, ни другая не догадывались.