— Ты хочешь, чтобы весь замок слышал нас, Фиона? Но Фиона тотчас впилась зубами ему в руку. На сей раз он вышел из себя и слегка шлепнул ее по щеке. Синие глаза потемнели от ярости, и она наконец утихомирилась. Этот медведь в два счета свернет ей шею, и тогда король уж точно не дождется помощи.

— Я же сказал, Фиона моя, не кричи, — мягко упрекнул он немного погодя. — Послушай, милая, я не хочу причинить тебе ни зла, ни боли. Видишь, какой я большой? Не играй с огнем, девочка. Прекрати эту бессмысленную борьбу и позволь мне любить тебя. Я подарю тебе неслыханное наслаждение.

Он развернул ее спиной к себе, привлек к своему напряженному телу и, откинув густую гриву волос, осыпал поцелуями шею. Исходившее от темных прядей благоухание возбудило его еще сильнее. Руки Колина метались по ее обнаженной спине, лаская нежную кожу. Наконец пальцы дерзко проникли в нее и мгновенно нашли влажный, налившийся желанием бугорок, средоточие ее женственности.

Фиона не могла отвести глаз от зеркала, завороженная необычайным, неприличным, но безумно волнующим зрелищем. Ее голова бессильно откинулась ему на плечо, из груди вырвался то ли стон, то ли всхлип. Его беснующаяся плоть вжалась между ягодицами Фионы, и, вращая бедрами, Колин притиснулся к ней пылающими чреслами.

— Теперь ты принадлежишь мне, сладкая моя, — прохрипел он.

— Никогда, — умудрилась выдавить Фиона. — Никогда я не буду принадлежать ни одному мужчине. Ни тебе, ни Гордону. Никому!

Тихо смеясь, он снова поцеловал ее.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула она.

Но Колин снова повернул ее к себе лицом и, стиснув ей ягодицы, насадил на свое нетерпеливо подрагивающее орудие любви. И, к изумлению Фионы, встал боком, так, чтобы она могла видеть, как он попеременно то погружается в нее, то выходит наружу. Ощущение было невыносимо острым, почти болезненным. Он заполнил ее до такой степени, что, казалось, вот-вот разорвет. Однако Колин не спешил. Войдя в нее, он наклонился, чтобы осыпать ее легкими поцелуями, и прошептал, что обожает свою маленькую женушку. Постепенно Фиона расслабилась и забыла о боли.

Колин Макдоналд знал, как подарить женщине наслаждение, и, невзирая на сопротивление Фионы, вознес ее к вершинам блаженства. Растеряв всю решимость оставаться равнодушной, она ответила ему. Его стальная плоть проникала все глубже и глубже, с неумолимостью кинжала, входившего в ножны. Она словно таяла в его объятиях. Резкие выпады становились все более частыми. Веки Фионы отяжелели, но она продолжала смотреть на отражение двух слившихся фигур. Не будь эта сцена столь интригующей, она непременно лишилась бы чувств при виде яростной любовной битвы.

Фиона прильнула к нему, стискивая ногами его торс и обвив руками могучую шею. Дождавшись, когда она забьется в конвульсиях экстаза, он вышел из нее, все еще жаждая удовлетворения, и, подтащив к зеркалу маленький столик, заставил Фиону нагнуться и упереться руками в столешницу. Потом, сжав стройные бедра женщины, медленно вошел в ее бархатистые глубины. Она подчинилась упоительно нараставшему ритму. И, словно отделившись от собственного тела, безучастно наблюдала за заманчиво-притягательной картиной, изображавшей любовников в таинственно мерцающем стекле. По жилам разливалось сладко-горькое пламя, и она вздрогнула, когда его любовная лава наполнила до краев чашу ее страсти.

Тело Фионы поблескивало от испарины. Сердце бешено колотилось, Колин сжал ее в объятиях и стал целовать, пока ноги женщины не подогнулись. Тогда он подхватил ее на руки и положил на кровать. И только потом отодвинул столик и закрыл дверцы шкафа.

— Что за безнравственное стекло! Какой стыд, — вымолвила Фиона, когда перина просела под тяжестью Колина. — Но говоря по правде, я не могла оторвать от него взгляда.

Она еще не пришла в себя и была потрясена не только увиденным, но и тем, что испытала неподдельное наслаждение. И с кем?! Со своим похитителем! С человеком, которого совсем не знала. Со своим мужем. Энгус прав — она распутная, распущенная тварь!

Фионе хотелось плакать, но глаза оставались сухими. Она не выкажет слабости перед Колином Макдоналдом!

Он с любопытством уставился на нее:

— Что скажешь, сердце мое? Тебе понравилось смотреть на наши тела, соединенные страстью?

— Да, — кивнула она, поняв, что этим еще больше возбуждает его. — Видеть это — все равно что испить чашу крепкого вина. Я точно захмелела. Но не думаю, чтобы мне хотелось постоянно припадать к такому кубку, мой господин жеребец.

— Ты была пьяна собственной похотью, — поддразнил Колин, наклоняясь, чтобы поцеловать ее. — И металась, точно сука в течке, так что я почувствовал — ты стала моей навсегда, ибо ничего от меня не утаила.

Фиона протестующе пробормотала что-то, хотя сознавала его правоту. Она была так заворожена увиденным, что не подумала сопротивляться, пусть и притворно.

— Как же я могу устоять перед вами, господин мой? Вы такой огромный и сильный, — с деланной наивностью произнесла она.

— Я слишком хорошо знаю женщин, сладкая моя, — рассмеялся он, — чтобы не распознать ту, что остается равнодушной ко мне, когда я ее объезжаю. Фиона порывисто вскочила.

— Ждешь, что я признаюсь в вечной любви человеку, укравшему меня? И когда пройдет этот год, Колин Макдоналд, не воображай, что я пойду с тобой к алтарю! Не выйдет!

— Ошибаешься, дорогая, через год ты будешь влюблена как кошка, — поддел Колин. — Не сможешь прожить без меня и минуты, клянусь!

И муж снова принялся целовать ее, а она отбивалась, как в ту ночь, когда думала, что он собирается ее изнасиловать. Но Найрн только смеялся. Когда ему надоело отмахиваться, он придавил ее к кровати и сжал запястья. И уже через секунду ее ярость снова превратилась в кипучую страсть. Они сливались в экстазе вновь и вновь и, обессиленные, заснули, лишь когда рассвет поднялся над Айлей.

Супруги прогостили на острове несколько дней, и каждый вечер в зеркале отражались их любовные игры. Найрн повернул серебряное стекло к кровати, чтобы Фиона могла наблюдать их сладострастные схватки на смятых простынях. Фиона не могла насытиться завораживающим зрелищем. Колин же привел ее в немалое смущение, рассказав обо всем брату. Она не привыкла обсуждать подобные вещи с посторонними и долго краснела от стыда.

Прошел месяц, и Фиона потеряла аппетит, а по утрам ее мутило. Колин сразу же заметил, что с ней творится.

— Кажется, мое семя пустило корни в твоем чреве, дорогая, — довольно сказал он. — У тебя не шли крови с той ночи, когда я впервые взял тебя. Разве не подозреваешь, что понесла от меня?

— Я не была уверена, — пролепетала Фиона, — поскольку никогда еще не беременела.

Нелли охнула. Лицо ее побелело как полотно, и Фиона поспешно шагнула к ней.

— Госпожа? — едва выдавила девушка.

— Оставь нас, — велела Фиона мужу. — Я должна успокоить бедную Нелли: она, очевидно, потрясена столь неожиданным известием.

Дождавшись, пока Найрн скроется, она повела Нелли в маленькую каморку, где та обычно ночевала.

— Это не его дитя, Нелли, — чуть слышно призналась Фиона. — Понимаешь? Знай я все заранее, наотрез отказала бы королю, но тогда все было так непонятно! Не могла я отвергнуть королевское повеление, а позже обнаружить, что тревога оказалась ложной. Что, если бы он выместил злобу на Черном Энгусе? Я не имела права рисковать. Ты не осуждаешь меня?

— А если Макдоналд все узнает? — дрожащим голосом спросила Нелли.

— Каким образом? — презрительно бросила Фиона. — Если малыш родится темноволосым, Найрн посчитает, что он удался в меня, и всего лишь. Мы прожили с Энгусом два года, и все это время я оставалась бесплодной. Ты не выдашь меня, Нелли?

— Конечно, нет, госпожа, — заверила немного успокоенная девушка. — Но что, если у вас будут еще дети?

— Надеюсь, к тому времени когда появится на свет этот, мы сумеем ускользнуть от Макдоналда и вернуться домой. Король сказал, что потребуется всего один год, — вздохнула Фиона. — Ну как, девушка, ты пришла в себя?

— Да, только вы перепугали меня до смерти. Почему не сказали раньше?

— Хотела, чтобы этот верзила сам обо всем догадался. Видела, как он доволен? Наверняка отправился к брату, чтобы похвастаться своей мужской силой.

— Все они такие, эти Макдоналды. Родерик Ду с утра до вечера твердит о своем великолепном мужском достоинстве, предназначенном исключительно для меня. И стоит мне сказать слово, как он окажется в моей постели, — хихикнула Нелли. Морковно-рыжие косички весело заплясали. — Но я предупредила этого олуха, что он имеет дело с порядочной девушкой, которая отдаст свою вишенку только тому, кто на ней женится. Выслушав меня, он мгновенно исчез, словно растаял. Ох уж эти мужчины! Наговорят девушке с три короба, а как дойдет до алтаря, тут же бегут прочь! Но Колин Макдоналд не таков. Он с самого начала говорил, что женится на вас, и сдержал слово.

— Это всего лишь шотландский брак, Нелли. Через год все будет кончено. Если я не могу получить своего Черного Энгуса, не нужен мне никакой муж.

Они покинули Айлей серым осенним утром и переправились на Джуру. Море было неспокойным, и Фионе стало нехорошо. Провожал родичей сам Александр Макдоналд, намеревавшийся поохотиться на оленей. Он сердечно распрощался с золовкой.

— Я рада, что вы готовы сохранить мир в стране, братец, — сказала ему Фиона. — Я нахожу утешение в том, что ношу наследника моего супруга. По-моему, война — тяжелое испытание не только для мужчин, которым приходится сражаться на поле брани, но и для их жен и детей.

Она поцеловала его в щеку.

— Я ничего еще не решил, красавица моя, — напомнил ей владетель Островов. — Посмотрим, что будет весной.

— Король на следующий год созывает в Инвернесс северные кланы. Возможно, к тому времени вам будет ясно, как поступить? Если Яков Стюарт не бросает вам вызова, почему вы считаете своей обязанностью бороться с ним?

Мужчины, что с них взять! Совершеннейшие дети — и останутся таковыми до самой смерти. Необъявленная война между королем и Макдоналдами походила на постоянные свары двух мальчишек, пытавшихся доказать, что каждый может помочиться на большее расстояние. Просто смешно!