– Ты все еще любишь этого Гарта Киннисона?

– Ты уже спрашивал меня об этом.

– Да, и получил невразумительный ответ. Итак?

– Нет.

Виконт кивнул:

– Хорошо. А теперь скажи мне правду.

– Правду?

– Твое настоящее имя. Имя твоего дяди и имя твоего жениха.

Саммер побледнела и судорожно вцепилась в ткань платья.

– Но зачем?

– А ты как думаешь? Или ты действительно хочешь, чтобы я погиб от руки какого-то незнакомца? Очень нелюбезно с твоей стороны. Я должен знать имена людей, которые захотят разделаться со мной, когда отыщут тебя.

Глаза Саммер сузились.

– Не думаю, что они знают, где меня искать. Они знают лишь, каким образом я попала в Лондон.

– Если Эпсон смог разгадать твой маленький секрет, то и любой другой более или менее разумный человек сможет это сделать. – Подойдя к Саммер, виконт взял ее за руку. – Я жду правды.

– Нет.

Саммер едва не задохнулась, когда он грязно выругался.

– Я не могу, – добавила она. – Кроме того, не столь важно, кто они.

– Так же не важно, как и то, что ты забыла упомянуть, что у тебя есть жених?

Отпрянув, Саммер вспыхнула до корней волос.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! Ты не знаешь, что он за человек, да, похоже, тебя это и не интересует! Глупые, эгоистичные мужчины! Вы сбиваетесь в кучу, как безмозглые наседки, и изображаете трагедию, даже когда не правы!

В голосе Саммер сквозило презрение, и она резко отшатнулась от протянутой руки Джеймса.

– О нет, я ничего тебе не скажу!

– Ты пытаешься прибегнуть к одной из женских уловок и изобразить уязвленную невинность, – холодно сказал Джеймс. – Но в той игре, которую ты ведешь, не будет не вееров, ни обмороков. То, что ты сделала, может повлечь за собой кровопролитие.

– Ты боишься?

Джеймс сделал шаг в ее сторону, но потом остановился. Подобная тактика была ему хорошо известна. Его собственные сестры не раз ее применяли.

– Только заблудших женщин, – беспечно ответил он и налил себе еще виски. Спиртное обожгло ему горло и желудок, но ярости не убавило.

Джеймсу необходимо было подумать, но он не мог думать, когда Саммер находилась в комнате и настороженно, полудерзко – полуиспуганно смотрела на него.

– Полагаю, мы продолжим этот разговор завтра, дорогая, – виконт улыбнулся, когда голубые глаза девушки с подозрением взглянули на него, – после того как хорошенько выспимся.

Очевидно, Саммер ожидала услышать совсем не это.

– О! – вырвалось у нее.

Саммер в нерешительности стояла посреди комнаты, но, когда виконт напомнил ей, что они находятся в его спальне, она залилась краской.

– Да. Увидимся... увидимся утром.

Только после того как Саммер ушла, намеренно громко захлопнув за собой дверь, Джеймс позволил своему гневу выплеснуться наружу. Зарычав, он швырнул стакан, и тот вдребезги разбился о мраморную облицовку камина. Этот поступок был просто ребячеством, однако принес ему некоторое облегчение.

В столовой царила тишина, нарушаемая лишь тихим позвякиванием серебряных тарелок, которые ставили на подносы снующие взад-вперед слуги. Саммер ощущала наполнявшее комнату напряжение, и когда она осмелилась посмотреть на Джеймса, ей показалось, что напряжение – это нечто материальное.

Унылый свет утра, пробивавшийся сквозь узкое высокое окно, золотил волосы виконта, оставляя в тени лицо. Глядя на его нахмуренные черные брови, Саммер ощутила укол совести. Ее горло сжалось, и она опустила голову.

Хотя ее злость на Джеймса миновала, Саммер по-прежнему не собиралась сообщать ему ни имени своего дяди, ни своего собственного. Джеймс Камерон в ужасе отшатнется, если узнает, что ее дядя – Бартон Шрайвер, давно зарекомендовавший себя в политических кругах как коварный и вероломный человек, угождающий и друзьям, и врагам.

К тому же если французы одержат победу в Европе, как и планировал Наполеон, они снова победоносно вступят в Новый Орлеан. Спустя год после заключения договора французские солдаты и офицеры все еще не торопились уезжать из города, и ее дядя тесно общался с высокопоставленными французскими чиновниками.

Как отреагирует Джеймс Камерон на известие о том, что скиталица, которую он приютил, имеет непосредственное отношение к французам? В ее ушах звучали слова Эпсона: «Он не выносит трех вещей: шулеров, лжецов и все французское...» А Саммер была наполовину француженкой и к тому же лгуньей.

Нельзя было поддаваться соблазну и просить Джеймса оставить ее здесь. Мало того, что такая просьба была проявлением слабости и глупости, теперь, при свете дня, она казалась еще и бесполезной. Нет, ей все же придется отправиться домой. Другого выхода из сложившейся ситуации просто не существовало.

Пушистые ресницы Саммер приподнялись, едва она заметила устремленный на нее взгляд Джеймса. Ее сердце беспокойно забилось.

– Мне придется уехать из Лондона, – хмуро произнес виконт. – Я откладывал отъезд, как мог, – он тряхнул сложенным вчетверо листком бумаги, – но моя семья так соскучилась по мне, что, боюсь, если я не приеду к ним, они сами приедут ко мне.

– А разве это так уж плохо?

Джеймс бросил письмо на стол рядом со своей тарелкой.

– Просто невыносимо. Я ни за что не смогу выпроводить их отсюда, а мои сестры непременно захотят, чтобы я вывозил их в свет и показывал достопримечательности. – Он глубоко вздохнул. – Нет, я не могу позволить им нагрянуть сюда. Поэтому будет лучше, если я сам навещу их и потом уеду, когда мне захочется.

Стараясь придать своему голосу выражение холодности, Саммер вежливо произнесла:

– Хочешь сказать, что раз ты уезжаешь, то и мне следует поторопиться? Что ж, я готова.

Сжатые губы Джеймса тронула грустная улыбка.

– Нет, дорогая, я совсем не это хотел сказать.

– Прости, но... – Саммер замолчала и нахмурилась. – Я не знаю, что ты имеешь в виду.

Черная бровь Джеймса насмешливо изогнулась, и девушка беспокойно заерзала на стуле, ощутив покалывание в груди.

– Я хочу сказать, дорогая, что тебе следует приготовиться к путешествию в Шотландию.

Вилка выпала у Саммер из руки и со звоном ударилась о тарелку.

– Ты с ума сошел! Отправиться в Шотландию? К твоим родителям? Это же просто оскорбление – привезти с собой свою... свою...

– Любовницу? – глухо рассмеялся. – Да, наверное. И я не думаю, что мой отец спокойно проглотит это. Нет, любовницу я с собой не повезу. – Виконт пристально посмотрел на девушку. – А вот моей невесте будет оказан радушный прием.

Кровь отлила от лица Саммер. Теперь она знала наверняка: Джеймс сошел с ума. Она постаралась не обращать внимания на то, как подскочило ее сердце. Джеймс ведь совсем не любил ее. Но она все же не удержалась от вопроса:

– Почему ты собираешься жениться на мне?

– Почему? – Виконт рассмеялся. – Странно, что ты об этом спрашиваешь. Ты, наверное, ждешь страстного предложения руки и сердца? По румянцу на твоих щеках понятно, что ты ожидала именно этого. А я настолько нелюбезен, что разочаровал тебя. – Голос виконта слегка понизился, заставив Саммер почувствовать себя побитой и беззащитной. – Черт, ты могла бы думать обо мне лучше и сказать правду.

– Да. – Саммер подняла глаза и встретилась с гневным взглядом Джеймса. – Могла бы. Но я не скажу.

Слабая попытка спасти гордость, но нечестная и ошибочная. Она не доверяла себе самой, а вовсе не ему. Все дело было в ее лжи, в ее отговорках. Но Саммер не могла унизиться до того, чтобы признать это.

Виконт откинулся на стуле, сжимая и разжимая кулак, лежавший на столе, и словно не замечая, что Саммер внимательно смотрит на него. Это была большая рука, сильная и умелая, с длинными пальцами и загорелой кожей. Эта рука была способна на многое. Она могла действовать грубо, но бывала и нежной, о чем Саммер знала наверняка, поскольку ощутила на себе и то и другое. Однако ей больше всего хотелось любви, и ничто другое не могло заставить ее выйти замуж за Джеймса по доброй воле. Она вновь взглянула на виконта.

– Но ведь это не совсем логично. Ты же меня не любишь...

– А насколько сильно ты любила своего жениха?

Брови девушки гневно сдвинулись, и она ощутила, как напряглось ее лицо.

– Но это совсем другое!

– Не согласен.

– Ты ничего не знаешь! – Саммер зло рассмеялась. – О Господи, да что с тобой разговаривать! Ты все равно сделаешь то, что хочешь, даже если тебе придется силком тащить меня в Шотландию. – Саммер вздернула подбородок. – Но я не выйду за тебя замуж, и не надейся!

Отодвинувшись от стола, виконт встал.

– Я всегда считал женскую логику совершенно непостижимой. Нечестно с твоей стороны ожидать от меня понимания, когда сначала ты просишь оставить тебя здесь, а потом отказываешься выходить за меня.

Саммер тоже поднялась со своего стула и теперь смотрела на него в упор. Она видела горячий блеск глаз, который выдавал его состояние. У нее тоже было совсем не лучшее настроение, и сумасбродное заявление виконта показалось ей последней каплей в чаше ее терпения.

– Я уезжаю, – словно бы, между прочим сообщила она, отметив, как вздернулись черные брови Джеймса. – Я не намерена оставаться под одной крышей с сумасшедшим ни одной лишней минуты.

– И куда же ты направишься? – последовал вкрадчивый вопрос. – Может, к Эпсону? Он будет ужасно рад. И он нашел очень оригинальный способ отделываться от надоевших любовниц. Тебе следовало бы проверить это, прежде чем бросаться туда, где тебя постигнет ужасное разочарование.

– Ты презренный человек. – Голос Саммер слегка задрожал.

– О да, дорогая. Для девушки, только что лишившейся невинности, честное предложение руки и сердца – просто позор.

Саммер настороженно посмотрела на виконта, уловив в его интонации тщательно скрываемый гнев. Возможно, ей следовало быть более осторожной. Джеймс выглядел угрожающе с напряженно сжатыми губами и прожигающим насквозь взглядом дьявольских черных глаз.