Карен Хокинс - Любой ценой

— Ты проснулась, — услышала Мойра голос Роберта. Он стоял возле ее постели с засученными рукавами.

— Да, — прохрипела Мойра. — Проснулась. Мне жарко, у меня болит голова, я очень хочу пить и…

Он засмеялся и поцеловал ее в лоб.

Этот неожиданно нежный жест снова вызвал у нее слезы. Она не знала, что сказать.

Роберт, видимо, тоже, потому что он отвернулся и налил в стакан воды.

— Как же ты всех нас напугала.

— Как долго мы здесь?

— Почти пять дней. Ты что-нибудь помнишь?

— Я помню, что мы хотели обогнать твою карету и что произошла авария.

Роберт поднес стакан к ее губам и позволил сделать глоток.

— Ты ударилась головой и потеряла сознание. После того как мы приехали сюда, у тебя поднялась температура. Был день, когда мы не знали, выж… — Он поставил стакан и протянул ей мокрую салфетку.

— Ты такой добрый. — Трясущимися руками Мойра протерла лицо. Ощущение было божественным, и она закрыла глаза, наслаждаясь им. Потом вздохнула и отдала ему салфетку. — Спасибо.

— Не стоит. — Он приложил ладонь к ее лбу. — Врач был прав, сказав, что кризис пройдет.

«Я ничего не помню».

— Где мы?

— Мы гости сквайра Макдоналда и его жены Анны. Твой экипаж перевернулся в полумиле от их дома. Так что нам повезло. — Он оглядел хорошо обставленную комнату. — Дом очень приятный, и хозяева тоже очень милые люди. Сквайр обожает бренди, так что в знак благодарности я пошлю ему ящик этого напитка.

— Я сделаю то же самое, — сказала Мойра, удивившись заботливости Роберта. Она вдруг похолодела от неожиданной догадки. Неужели она что-то наговорила, пока была без сознания? Неужели сказала про Ровену? Боже! Только не это! Сердце бешено заколотилось. — Дай мне еще немного воды.

— Если ты сможешь сесть, я налью тебе лимонада, который нам оставила хозяйка. Она была уверена, что ты очнешься сегодня вечером. — Он помолчал. — Я сказал нашим гостеприимным хозяевам, что мы муж и жена.

— О! Ты думал, что иначе они нас не примут?

— Я хотел избежать вопросов о том, почему я нахожусь у твоей постели.

— А почему ты здесь находишься?

— А кто стал бы ухаживать за тобой? Жена сквайра — добрая душа, но она все же чужой человек.

— Не ожидала, что ты будешь за мной ухаживать. — Опершись руками о кровать, Мойра попыталась сесть. — Я слаба, как котенок.

— Позволь мне. — Роберт обнял ее за плечи и помог, а потом подложил ей под спину подушки. — Так лучше?

Она облегчено вздохнула:

— Да, спасибо.

— Вот и хорошо. — Бросив на нее быстрый взгляд, он сказал: — Может, выпьешь немного тоника, пока сидишь?

— Я прекрасно себя чувствую. Просто небольшая слабость. Если я что-нибудь поем и выпью, уверена, что…

— Тебе нужен покой, а тоник поможет тебе уснуть. — Он взял небольшой пузырек и поднес к нему ложку, готовясь отмерить нужную дозу. — Ты сказала, что он сладкий.

Она выпила микстуру, больше для того, чтобы Роберт отошел от ее постели, чем по какой-либо другой причине. Возможность видеть его так близко, взлохмаченным и небритым, почему-то вызывала у нее беспокойство. Может, оттого, что он выглядел еще мужественнее, чем обычно.

— Да, сладкий.

Он принес ей обещанный лимонад.

— Я выпью это и встану.

— Ты встанешь тогда, когда я разрешу, и ни минутой раньше.

— Ты стал властным.

— Я всегда был таким.

Это она не могла оспорить. Она взяла стакан, но ее рука так дрожала, что Роберту пришлось забрать его.

— Позволь мне.

Он поднес стакан к ее губам и наклонил его. Ее губы горели, но она никогда не пробовала ничего вкуснее.

— Может, мне почитать тебе что-нибудь, пока ты будешь отдыхать?

— Да я вовсе не устала.

— М-м-м… — Он опустился на маленький стульчик, заскрипевший под тяжестью его тела.

Уже чувствуя действие тоника, она наблюдала из-под полуопущенных ресниц за тем, как он устраивается на стульчике. С годами Роберт стал еще мускулистее и мощнее и раздался в плечах.

— Ты выглядишь таким здоровым, — громко произнесла она.

Она немного поерзала, потому что ее охватило какое-то беспокойство.

— Тоник начинает действовать? — спросил он.

— Д-д-да, наверно.

Ей показалось, что все чувства обострились. Простыни стали мягче, рисунок на покрывале — четче, лимонад щекотал ноздри, и она слышала собственное дыхание. Все вдруг стало ясным и странно чувственным. Она дернула за ворот ночной рубашки, который вдруг стал тесным.

Взгляд остановился на губах Роберта. Его поцелуи всегда были чувственными. Его губы дразнили и сводили ее с ума… «Прекрати думать об этом!»

— Так ты все это время был со мной?

— Да.

Без накрахмаленного галстука, насколько я успела заметить.

Его губы дрогнули.

— Хотя и мой камердинер, и мой чемодан прибыли, у меня были дела поважнее, чем мытье и переодевание.

— Твой камердинер, наверно, смущен.

— Не то слово. Бюффон уверен, что моя внешность — это отражение его полезности. Так что нет необходимости говорить, что его чувствительность немного оскорблена.

— Бюффон… Мне следовало догадаться, что твой камердинер француз. Ни один английский камердинер не позволил бы тебе так много оборок с кружевами.

— Мой камердинер никогда не будет одевать меня или навязывать мне свой стиль, будь он англичанином или кем-либо еще.

Она внимательно посмотрела на него:

— Мне бы хотелось, чтобы ты снял с меня эту ночную рубашку.

— Почему? — Он удивленно поднял брови.

— От этих складочек у меня болит голова. Я пытаюсь проследить за ними глазами, но это невозможно. — Он хотел возразить, но она вдруг сказала: — Я удивлена, что ты не поехал за шкатулкой дальше. У тебя с самого начала было преимущество.

Он вытянул длинные ноги.

— Я не хотел оставлять тебя до тех пор, пока не увижу, что ты поправилась. Я более чем уверен, что ты сделала бы то же самое.

«Я не стала бы ухаживать за тобой».

Увидев его насмешливый взгляд, она поняла, что не просто об этом подумала, а…

— Я сказала это вслух, да?

— Да. Этот тоник действует на тебя как-то странно. Ты становишься… честнее.

— Я всегда честная.

Он поднял брови, и она поняла, что должна поправить саму себя.

— Почти всегда. Иногда ложь необходима… особенно если у тебя есть какой-то секрет. — Она понимала, что надо перестать болтать, но не могла остановиться. — Я хотела бы, чтобы у меня не было столько секретов — их гораздо больше, чем у обычной женщины.

— Со мной ты никогда не была честной. За то короткое время, что ты была под воздействием тоника, я узнал о тебе больше, чем за те недели, когда мы торчали друг у друга на глазах.

— Что я тебе рассказала?

На его лице отразилось выражение удовлетворения.

— Всякие интересные вещи.

Она прижала пальцы к губам. Неужели она рассказала ему о Ровене?

— Кое-что в моем рассказе тебя удивило?

— Очень многое.

— Неужели я рассказала нечто действительно необычное? Если да, то я скорее всего солгала. После этого тоника я чувствую себя как-то странно, и кто знает, что я такого насочиняла пока…

— Мойра, ты рассказала о нашей дочери…

О Господи, только не это! Но одного взгляда на его строгое лицо было достаточно. Он знал.

— Ты звала ее, когда бредила. Я знаю о Ровене все.

— Понятно, — устало сказала она. Тоник уже не обострял ее чувства. Сейчас он, наоборот, притупил их так, что ей стало трудно думать.

— Не надо так расстраиваться. Это многое объясняет: почему тебе обязательно надо заполучить шкатулку и почему ты работаешь на Энистона.

— Я его ненавижу.

— Я тоже. — Он так стиснул зубы, что на щеках появились желваки.

На какое-то мгновение они объединились.

Она закрыла глаза, чтобы передохнуть, и услышала голос Роберта, который доносился откуда-то издалека:

— Я принял кое-какие решения относительно поисков шкатулки.

Она заставила себя открыть глаза, хотя веки были страшно тяжелыми.

Он посмотрел на нее и хихикнул:

— Я посвящу тебя в детали, когда ты проснешься.

— Нам надо… ехать… прямо сейчас. — Ей было трудно шевелить губами.

— Посмотрим.

— Ты беспокоишься, что я… смогу опередить тебя и приехать к Россу первой?

Роберт заметно повеселел.

— Если бы мы покинули эту комнату одновременно, секунда в секунду, я добрался бы до финиша первым.

— Я… обогнала тебя… до… аварии.

— Аварии не было бы, если бы ты не гналась за мной. Ты воспользовалась слишком глупым шансом.

Она воспользовалась бы многими, гораздо более опасными шансами, чтобы вызволить Ровену. Мойра хотела произнести это вслух, но мысли путались. А через секунду она уже крепко спала.

Когда Мойра проснулась, солнце уже стояло высоко в небе. Вместо Роберта у ее постели сидела слишком веселая служанка по имени Фирта, которая начала носиться по комнате и болтать без остановки, от чего настроение Мойры стало совсем не солнечным.