Ну вот, сама не заметила, как проговорилась! Глаза Аглаи за толстыми стеклами очков стали совсем огромными.

— Ты провела с ним ночь? Приехала — и сразу же отдалась?

— Такое впечатление, будто ты преподаешь не грамматику, а сексопатологию…

Делать нечего — пришлось ей все рассказать.

— Так ты думаешь, это любовь? — После моего рассказа задумалась она, посасывая дужку очков. — Нет, дорогая, все гораздо прозаичнее. И объясняется просто — ты уже целый год одна и потому от безысходности бросилась на первого встречного, а он оказался человеком с сомнительной репутацией… Ты сказала, он в кафе поет?

— В клубе или ресторане…

— Какая разница, хрен редьки не слаще — в злачном месте, короче… И не имеет никакого значения, что он правнук какого-то там писателя, одно другому не мешает! Я тебе признаюсь — еще до знакомства с Леонидом Ивановичем в моей жизни был такой случай…

— Ты будешь рассказывать мне историю пятнадцатилетней давности?

— Да, а что? Я все очень хорошо помню, как будто это было вчера…

— Аглаша, чужой опыт бесполезен, каждый раз история повторяется по-новому! Ты меня спросила, отчего я не в себе, я тебе ответила — я влюбилась.

— Кажется, влюбилась, — поправила она многозначительно. — Ты сказала — «кажется»! Как его зовут?

— Александр.

— А выглядит он как? Нет, ты не думай, это не праздное любопытство, я пытаюсь составить для себя его психологический портрет…

Я по возможности подробно описала внешность Саши.

— Как будто я его видела… — задумчиво произнесла Аглая, уже не посасывая, а буквально вгрызаясь зубами в дужку очков. — Ей-богу, ты так хорошо его описала, что…

— Да где ты его могла видеть! — с досадой воскликнула я. — Что ты придумываешь…

— Тут и видела! — вдруг воскликнула Аглая. — Даже не один раз. Он стоял за оградой, перед сквером, и смотрел на наши окна.

— Что ты придумываешь! — с отчаянием повторила я.

— Ничего я не придумываю! — возмутилась она. — Вон, выгляни в окно — он и сейчас там стоит. Смотри-смотри, как раз за памятником.

Аглая надела очки и указующим перстом обозначила направление, куда надо глядеть. Я глянула и… уронила папку, бумаги рассыпались по полу. Это было странно, смешно, невероятно — но за бронзовым памятником Гоголю, который стоял в скверике нашего института, стоял Саша. В своем черном костюме, с безукоризненной прической. Было довольно далеко, но я сразу же его узнала.

— Да, это он! — с удивлением прошептала я. — Ты представляешь, он меня нашел каким-то образом…

— Вот, а ты мне не верила… — удовлетворенно запыхтела Аглая, собирая с пола мои бумаги. — Я же тебе говорила!.. Я его второй раз тут вижу. Только чего он, дурак, не догадался зайти на кафедру и спросить о тебе?

— Ну, наверное, стеснялся…

— Стеснялся! Что это за мужчина, который стесняется… Тоже мне — «одной звезды я повторяю имя…»! Хороша звезда…

— А тебе он тоже показался симпатичным? Знаешь, я, пожалуй, пойду… и подойду к нему…

— Иди уж, — буркнула Аглая.

Я схватила папку и побежала, едва не сбив с ног Милорадова, преподавателя английского, важно шествовавшего по коридору.

— Осторожнее! Совсем озверели!.. — рявкнул он, решив, что на него налетел кто-то из студентов. Но увидел меня, и тон его сменился на удивленный: — Ах, это вы, Елизавета Аркадьевна!..

Я пробралась сквозь гудящую толпу студентов, которая толпилась в сквере, и выскочила в ворота.

— До свидания, Елизавета Аркадьевна! — крикнул мне в спину кто-то, кажется, Ковальчук.

— До свиданья… — машинально отозвалась я.

За ажурной старинной оградой ходил туда-сюда Саша — как будто встревоженный и недовольный.

— Саша, вы? — на этот раз улыбка вырвалась у меня сама собой.

— Господи, Лиза… — Он бросился ко мне, схватил за руки. — Я уж думал, что никогда не найду вас! Только почему же мы на «вы»…

— Ах, я и забыла, что ты честный человек… Нет, правда, Саша, как ты меня нашел?

— Ты же сказала маме, где работаешь, а в Москве не так уж много филологических институтов. Я приезжал сюда несколько раз… Ты так неожиданно сбежала тогда, не оставила ни адреса, ни телефона!

— Что-то случилось?

— Случилось, — сказал Саша. Он так это сказал, что сразу стало ясно, что это «случилось» касается только меня.

— Елизавета Аркадьевна… — раздалось за моей спиной.

— Что? — оглянулась я. Сквозь ограду просунул голову Ковальчук и смотрел на меня своими круглыми, абсолютно непроницаемыми небесно-синими глазами. — Что вам, Ковальчук?

Он подумал немного, словно не зная, что сказать, но потом все-таки сказал, кивнув на Сашу:

— А это кто? Он вам кто?

— Господи, какой дурак… — засмеялась я. — Саша, отойдем.

Мы отошли к дороге, и я пояснила:

— Это студент. Лекции только что закончились… Некоторые ребята ужасные раздолбай и балбесы, но в общем-то они очень славные.

— Понятно, — кивнул Саша. — Кстати, ты не выглядишь их преподавательницей. Ты даже моложе их смотришься.

— Ну, спасибо… Так что же случилось?

— Нестерпимое желание увидеть тебя. Я проснулся утром, зашел в твою комнату и увидел, что тебя нет. Только записка…

— Глупая записка, прости меня.

— Мама подумала, что я с ума сошел, потому что я сразу же бросился искать тебя, едва выпытав у нее подробности вашего разговора… Я даже накричал на нее.

— Бедная Нина Ивановна!

— Ничего, мы с ней уже помирились. Но я и правда до вот этого самого момента, то есть до тех пор, пока не увидел тебя сейчас, был действительно не в себе. Слава богу, ты нашлась. — Он не сдержался и обнял меня.

Я украдкой поглядела в сторону ограды — из-за нее на нас смотрели несколько пар любопытных глаз. Черт возьми, студенты мои, кажется, думают, что только у них может быть личная жизнь!

— Что же мы будем делать? — спросила я.

— Что хочешь, я сегодня свободен. Пойдем куда-нибудь?

Хорошо, — согласилась я. — Только ни в какое кафе я не хочу, пойдем в какой-нибудь парк. Сегодня хорошая погода, солнышко…

— Это потому, что я нашел тебя… Только не пойдем, а поедем. Я на машине.

— Ах да…

Сейчас я посмотрела на автомобиль Саши внимательнее. Вишневого цвета иномарка смотрелась весьма представительно, о чем я не замедлила ему сообщить.

— Ну что ты! — засмеялся он. — Ей пятнадцать лет. Правда, еще очень крепкая старушка.

— Надо же, пятнадцать лет! Сегодня мне хотели рассказать историю именно с таким сроком давности…

— А что за история? — с любопытством спросил он, открывая мне дверцу.

— Не знаю… Я не стала слушать. Завтра спрошу у Аглаи. Аглая — моя коллега и приятельница, которая собиралась ее рассказать…

Мы сели и поехали. Куда — мне было совершенно неважно. В том состоянии, в какое я впала при виде Саши, я была, кажется, готова любоваться даже трубами какой-нибудь электростанции. Саша нашел меня! Наверное, я действительно дура — раз так влюбилась, то могла оставить хотя бы телефон… Ах, зачем возвращаться к прошлому — тем приятнее было Сашино сегодняшнее появление.

Возле одного из светофоров образовалась небольшая пробка. Мы остановились, Саша положил голову на сложенные на руле руки и посмотрел на меня.

— Мне казалось, что я тебя не узнаю, когда увижу, — вдруг сказал он. — Так бывает, когда долго кого-то не видишь, да? А теперь вижу, что ты еще лучше, чем я себе представлял. Ты красивая. Нет, ты даже не просто красивая, ты…

— Какая? — засмеялась я. — Ну, скажи!

— Прекрасная. Ты красивая, и ты прекрасная. Чувствуешь оттенки?

— Чувствую… Только нам уже сигналят сзади!

Мы поехали дальше. Мимо мелькали дома, витрины, рекламные вывески. Когда-то давно, в прошлой жизни, меня тоже катали так. И тоже на иномарке, правда, более новой. Хотя при чем тут марка машины и год ее выпуска?

— О чем ты думаешь?

— Так, ни о чем… Хотела тебя спросить — не слишком ли много комплиментов за единицу времени?

Он быстро взглянул на меня и твердо ответил:

— Нет.

Мы подъехали к парку Победы.

— Как тебе это место? Если хочешь, то можно в какой-нибудь другой парк поехать…

— Нет-нет! Очень хорошее место. Здесь много фонтанов, а я люблю фонтаны. Правда, на них лучше смотреть ночью, когда темно и горит подсветка…

— До темноты не так уж и долго… — посмотрел он на часы.

Мы оставили машину на стоянке и побрели по длинной аллее. Мимо со свистом проезжали роллеры.

— Какая-то дорога странная, — пробормотал Саша, глядя себе под ноги. — Что это здесь нарисовано? Колечки, цветочки…

— Я знаю что: по этой самой аллее бродят молодожены…

— Бродят! Ты сказала — бродят…

— Ну да, не кросс же они тут бегают…

С ним было легко и весело. «Да, влюбилась, — сказала я себе. — Я точно влюбилась, без всякого там „кажется“… И мы идем по аллее молодоженов, что само по себе очень символично. А вдруг именно Саша станет моим мужем?»

И я посмотрела на своего спутника совсем другими глазами.

— Ты тоже об этом подумала? — спросил он вдруг.

— О чем? — Я решила не рассказывать ему о той мысли, которая только что мелькнула у меня в голове. Я, конечно, не ханжа, но мы и так слишком форсировали события.

— Нет, сначала скажи…

— Вот еще!

— Хорошо, — кротко произнес он. — Я тогда тоже ничего не скажу. Только ты потом мне напомни.

— Когда — потом?

— Ну, когда-нибудь потом…

— Нет, мне надо точнее!

— Потом, — туманно повторил он и повернул меня к себе, — когда-нибудь…

Мы целовались на этой самой аллее, а мимо нас со свистом проскакивали роллеры. Я чуть приоткрыла глаза — светило вечернее солнце, и весь горизонт был залит золотом…

Напрасно я переживала, что не увижу фонтанов с подсветкой, — время промчалось незаметно. В очередной раз отвечая на Сашин поцелуй — мы стояли за Никой Самофракийской, на какой-то площадке под навесом, — я обнаружила, что уже ночь.