Еще с вечера начали спорить, кто будет «выкупать» малышек – отец Тины или Роман. Но мужчины так и не пришли к согласию. Каждый приводил доводы в свою пользу.

– На месте решим, – сказал Роман, когда стало ясно, что им не договориться.

– Там времени не будет, – возразила Александра.

– Поживем – увидим, – ответил ей муж.

Что-то в его тоне насторожило Александру.

Она нахмурилась, словно собираясь его о чем-то спросить, но ее отвлекли. Роман облегченно перевел дыхание. Он не был уверен, что сумеет ответить на вопрос жены. Он вообще ни в чем не был сегодня уверен.

* * *

В помещении, где родственники встречали рожениц с малышами, – белые колонны, лепной потолок, – они оказались далеко не единственными. Здесь царила возбужденно-приподнятая атмосфера, и все собравшиеся чувствовали себя близкими людьми. Еще бы – их объединяла одна общая радость.

Хотя вдоль стен стояли кресла из коричневого кожзаменителя на деревянных ножках, большинство из них пустовало. На ногах было легче переносить ожидание. Когда двери посередине торцевой стены распахивались и в проеме появлялась торжественно выступающая накрахмаленная медсестра с ребенком на руках, а за ней радостно улыбающаяся мамаша, кто-то из собравшихся кидался к ним. Ребеночка после соответствующего ритуала «выкупа» передавали сияющему отцу, который первым делом устремлял зачарованный взгляд на своего отпрыска.

Вокруг них обязательно суетился кто-нибудь из родных или друзей с фотоаппаратом и видеокамерой. Через некоторое время они отбывали. И наступала очередь следующих счастливчиков.

– Ну и кто будет принимать детей, мы же так и не договорились, – обратился к Роману отец Тины.

– Все очень просто: мы оба, – ответил он, оглядываясь по сторонам, словно искал кого-то. – Девочек двое, нас тоже двое. Ваша – левая, моя – правая.

– Это почему же моя – левая? – тут же возмутился Михаил Ильич.

– Ну, тогда давайте поменяемся, – рассеянно произнес Роман, глядя поверх его плеча на входную дверь. – Моя – левая, ваша – правая. Устраивает?

Новоиспеченный дед нахмурился, соображая: нет ли здесь подвоха?

– Да какая тебе разница! – нетерпеливо воскликнула Лидия Петровна. – Обе теперь наши!

– И то правда, – пробормотал он.

Но сердце Михаила Ильича все равно щемило. Разве этого он желал своей Валечке, разве за этим разрешил отправиться в Москву? Мать-одиночка, да еще с двумя дочерьми, одна из которых неродная. Как он ни хорохорился перед знакомыми, а рассказать правду не решился. Уходил от ответа, когда напрямик спрашивали, почему не пригласили на свадьбу, да была ли она, эта свадьба, и какой у них зять. А нет никакого зятя! Теперь бабы наверняка пойдут языками чесать, когда они вернутся домой. Все рано или поздно разнюхают, все разузнают. Э-эх!

– Ой, наши! Наши! – заверещала вдруг Ира, вытягивая шею и подпрыгивая, чтобы лучше видеть. – Смотрите!

Но вся их компания и так уже рванула к распахнувшимся дверям. Медсестра ловко держала два свертка с розовыми бантами. За ней выглядывала Тина. Вот она увидела родных и неосознанно бросилась им навстречу. Но сестра ловким движением бедра остановила ее и прошептала:

– Не положено.

Затем безошибочно шагнула навстречу Роману и Михаилу Ильичу. Те что-то сунули ей в карман – каждый в свой – накрахмаленного белоснежного халата и осторожно приняли из ее рук по свертку.

После этого сестра отступила в сторону, и Тина кинулась к матери. Лицом к лицу с родными, она уже не чувствовала себя такой уверенной, как в палате наедине с самой собой.

– Вы с папой на меня не очень сердитесь? – совсем по-детски прошептала она на ухо матери, обнимая ее.

– Ну что ты, родная. Дети – это же такая радость, – ответила та и всплакнула. «И радость, и счастье, и тяжкий труд», – мысленно добавила она.

А затем наступил черед Иры с Александрой. Они целовали, обнимали Тину, всовывали ей в руки цветы. А она все старалась объяснить им, что просто не могла поступить по-другому, словно кто-то ее об этом спрашивал.

– Вы только посмотрите, какие они хорошенькие, – суетилась она и приподнимала кружевные уголки парадных пеленок. – Правда прелесть? Ведь правда же?

Ей требовалось еще и еще подтверждение того, что все она сделала правильно. Громоздкий букет она перекладывала из руки в руку, чтобы самой лучше видеть малышек. И вдруг замерла как вкопанная, устремив глаза в сторону входной двери.

Все невольно проследили за ее взглядом. Там с букетом таких же розовых роз стоял Венчик. Он переминался с ноги на ногу и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ну наконец-то, – облегченно пробормотал Роман себе под нос, и Александра, стоящая рядом, удивленно посмотрела на мужа.

– Ты его ждал? – спросила она.

– Кого? – наигранно-недоуменно спросил Роман и в нарочитом удивлении приподнял брови.

– Его! – И Александра подбородком указала на топчущегося в дверях бывшего супруга.

– Я – нет. А вот она – да, – вздохнул Роман и перевел взгляд на Тину.

А она медленно, как неподвластная самой себе, сделала шаг по направлению к Венчику, потом еще один, а затем побежала и бросилась ему на шею.

Венчик хотел было обнять ее, но мешали цветы.

– Да возьмите же, наконец, у меня этот веник! – взмолился он и пожалел о своих словах, когда увидел, как к нему с угрожающим видом устремилась Александра.

– Что тебе здесь надо? – глухо спросила она, но взяла цветы из его рук.

– Жену из роддома встречаю! – с вызовом ответил он. – Неужели не ясно?

Вплоть до этого момента Венчик гнал от себя мысль о женитьбе как невозможную для него ни под каким соусом, а сейчас вдруг почувствовал себя до странности свободным. Словно шагнул за рамки, им же самим установленные для себя в жизни, и удивился, насколько же чудесная перспектива открывается перед ним. Женитьба на Тине уже казалась ему чем-то само собой разумеющимся. И вообще, хватит позволять обращаться с собой как с существом низшего сорта, что столпились вокруг него. Отныне он как-никак глава семьи!

– «Встречаю жену из роддома…» Ты это сказал? – не веря своим ушам, спросила Тина.

Если сейчас услышит, что ей померещилось, она этого не переживет.

– А кого же еще? – ответил Венчик. – Конечно, жену. – И поцеловал ее.

В памяти тут же ожили воспоминания, от которых в ушах зазвенели колокольчики, а сердце сразу забилось чаще. Как же долго он ждал этого мгновения, как мечтал, оказывается, о нем!

Но в паре шагов от них тесным полукругом стояла группка людей. Кого-то из них Венчик знал, кого-то нет. Но в этих последних прослеживалось, точнее, неуловимо ощущалось нечто общее, и не только в чертах лиц. Однако не это сейчас заботило его. Ему предстояло самое трудное – увидеть свою дочь. Как Венчик боялся, что не сможет скрыть равнодушия, разочарования или брезгливости при виде новорожденного младенца. Конечно, час, проведенный с Петюней, подготовил его ко многому. Но сыну Александры и Романа было уже около года. Вполне оформившийся, большой человечек, с которым даже поговорить можно. Неужели ему опять предстоит лицезреть драного кролика?

– Какая из них моя? – шепотом спросил Венчик, переводя взгляд со свертка в руках Романа на точно такой же, который держал неизвестный ему пожилой мужчина.

– Обе… твои, – прошептала Тина и увидела, как Венчик побледнел и чуть отшатнулся от нее. Да, рано она обрадовалась, рано поверила в чудо.

– К-как обе? Мне не сказали, что у тебя двойня. – Даже две такие короткие фразы Венчик не смог выговорить без запинки, так велико было его потрясение.

– Это тебя пугает? – очень тихо, так, чтобы слышал лишь он, спросила Тина.

Венчик не ответил. Шагнул к Роману и посмотрел на малышку, которую тот держал на руках. Крохотное личико в кружевных оборках чепчика выглядело кукольным – нежным и трогательным. Бесконечно выразительным… и родным. Венчик вдруг поймал себя на том, что не может отвести от него глаз. Одно дело – смотреть на чужого ребенка, и совсем другое, оказывается, – на своего. Господи, на своего! Так в мгновение ока человек проникается сильнейшим чувством любви, узнав, что невзрачный пожилой дядька – его отец, с которым их давным-давно развела судьба, что девушка, на которую он ни за что не обратил бы внимания, – родная сестра.

– Моя дочь. У меня есть дочь, – произнес Венчик и вслушался в свои слова, чтобы прочувствовать важность произошедшего, и вдруг понял, как бесконечно много значит для него эта крошка. Слова отдались где-то в сердце, порождая волну тепла, что наполнила все его существо. – Ух ты, моя маленькая, какая же ты хорошенькая, – продолжил он, обращаясь уже к малышке.

Будто услышав его, крошка открыла глаза. И Венчик вдруг совершенно точно увидел, что она смотрит на него – и улыбается! Сколько бы потом его ни разуверяли, что младенцы нескольких дней от роду не различают предметов, Венчик упрямо стоял на своем.

Он чуть было не прослезился от нахлынувших чувств и требовательно произнес, протянув руки:

– Дай!

Роман осторожно передал ему сверток с бантами. Венчик неуклюже взял его двумя руками снизу. И тут совсем рядом раздался обиженный плач. Новоиспеченный отец повернул лишь голову, боясь сделать неверное движение и уронить драгоценную ношу.

– Она что, обиделась? – удивленно спросил он Романа. – И кто этот мужчина, который ее держит?

– Твой тесть, я полагаю. Михаилом Ильичом зовут, – тихо сообщил Роман. – Между прочим, тут есть еще кое-кто из твоей новой родни.

Но Венчику было не до них. Он посмотрел на дочь, перевел взгляд на другую и попросил Романа:

– Подержи, пожалуйста.

Затем он взял из рук Михаила Ильича второй сверток. Наверное, это вышло случайно, но малышка тут же замолчала. И Венчик ощутил странное волнение в груди: и эта признала его! Ему показалось, что у второй малышки волосики чуть темнее, но во всем остальном она показалась ему такой же трогательной, хорошенькой… и беззащитной.