Я узнала три факта о поездах: во-первых, иногда незнакомцы садятся рядом с тобой и храпят, и пускают слюни, но ты ведешь себя так, как будто это нормально; во-вторых, бутылочка содовой будет стоить тебе больше, чем покупка стада коров; в-третьих, кондуктор выглядит точно так же, как парень из фильма «Полярный экспресс», если убрать все эту штуки компьютерной анимации.

Поезда всегда казались круче в фильмах и книгах, но на самом деле, это просто машины, которые могут ездить по рельсам. Что имеет смысл, видя, как они называют каждый вагон «машина». Ну, почти каждый. Передний называется локомотив, а последний служебный вагон.

Улыбка растянулась на моих губах, когда я подумала о слове «служебный вагон» (прим. перев. в англ. языке это слово Caboose). Скажите это пять раз, не улыбнувшись.

Caboose.

Caboose.

Caboose.

Caboose.

Габи.

Ох, нет. Одновременно я громко рассмеялась и заплакала. Все дороги вели к моей сестре. Люди, проходящие мимо меня, вероятно, думали, что я сумасшедшая, потому что я так сильно смеялась сама с собой. Чтобы выглядеть еще более сумасшедшей, я вытащила книгу из сумки и открыла ее. Иногда люди могли быть очень субъективными.

Я забросила сумку снова на плечо и вздохнула. Я ненавидела сумки, но Габи любила их. Она любила все связанное с тем, чтобы наряжаться и выглядеть красивой. В этом она тоже была суперхороша. Я? Не очень-то, но она говорила, что я красивая. Так что это отчасти засчитывалось.

Вы знаете, что было самым лучшим в сумках? В них можно было носить книги. Я прочитала «Гамлета» пять раз за последние три недели. Прошлой ночью я остановилась на части, где Гамлет написал Офелии, чтобы та сомневалась во всем, что видела, кроме его любви. Но глупая девушка все же пошла на смерть в конце истории. Это проклятье — оказаться в Шекспировской трагедии.

Когда я читала, боковым зрением я видела мужчину, который вытащил багаж из здания железнодорожного вокзала. Он прислонил багаж к стене здания. Было странно называть его мужчина, потому что он не был старым. Но он был слишком взрослым, чтобы называться парнем. Должно было быть слово между этими годами. Может парчина? Мужрень? Парчина-мужрень?

Этот парчина-мужрень тоже был в моей машине — машиной был наш вагон поезда, — и я сразу его заметила. Как я могла не заметить? Я не очень часто находила кого-то красивым, но он был высшего класса. Его волосы были длинные — слишком длинные. По крайней мере, так я подумала, когда он провел по своим темно-каштановым волосам, и они идеально легли на его голове.

По дороге в Висконсин, он сел на сиденье позади меня. Когда я шла в уборную, то видела, как он отбивает ритм пальцами по своему бедру, и его голова качается вперед-назад. Может, он был музыкантом. Габи всегда постукивала ногой и раскачивала головой.

Он определенно был музыкантом.

Он заметил, что я заметила его, и когда поднял голову, чтобы найти мои глаза, он довольно широко улыбнулся. Что заставило меня чувствовать себя довольно маленькой. Поэтому я опустила взгляд на темно-синий в пятнах от кофе ковер и поспешила вперед. Его глаза были настолько голубые и наполненные интересом. На секунду я подумала, что они были порталом в другой мир.

Прекрасные.

Поразительные.

Потрясающие.

Голубые глаза.

Я вздохнула.

Может, это был портал в лучший мир.

С другой стороны, люди никогда не должны использовать уборные в поезде. Они очень грязные, я наступила на чью-то жвачку.

Когда я шла на свое место, мое сердце сжалось в груди, потому что я знала, что снова пройду мимо мистера Прекрасные глаза. Мой взгляд был опущен, пока я не достигла своего сиденья. Я выдохнула, и затем моя голова непроизвольно повернулась к нему. Что?! Черт бы побрал мои глаза за то, что хотели еще один взгляд в его сторону. Он снова улыбнулся и кивнул мне. Я не улыбнулась в ответ, потому что слишком нервничала. Голубые глаза незнакомца превращали меня в гребаного невротика.

Это был последний раз, когда я видела его. Ну, до этого момента.

Сейчас я стояла снаружи железнодорожного вокзала. Он стоял снаружи железнодорожного вокзала. Мы стояли снаружи железнодорожного вокзала. И на мгновение я взметнула на него взгляд. Сердце пропустило удар.

Пытаясь вести себя спокойно, я повернула голову в его направлении, сделав вид, что смотрю мимо мистера Прекрасные глаза, чтобы увидеть приехал ли Генри. В действительности я просто пыталась еще раз быстро взглянуть на парчину, который стоял у стены железнодорожного вокзала.

Мое дыхание ускорилось. Он заметил меня. Болтая ногами, я напевала про себя, пытаясь выглядеть спокойно, и потерпела в этом неудачу. Я держала свою книгу прямо перед своим лицом.

— Не верь, что звезды — это пламя, не верь, что солнце встанет вновь, не верь, что правда не обманет, но верь в мою любовь, — процитировал он.

Моя книга упала мне на колени. Я в замешательстве уставилась на мистера Прекрасные глаза.

— Да ладно! (прим. пер. в оригинале Эшлин сказала shut up, что так же переводится, как «Заткнись»)

Его улыбка исчезла, и что-то вроде извинения появилось на его лице.

— Ох, извини. Я просто увидел, что ты читаешь…

— «Гамлет».

Он провел пальцем по верхней губе, когда подошел ближе. Удар. Тишина. Удар. Тишина.

— Да… «Гамлет». Извини, я не хотел прерывать тебя, — извинился он, и его голос был очень приятным. То, как я думала, будет звучать мед — было его голосом. Хотя на самом деле я не нуждалась в извинениях. Я просто была счастлива узнать, что были двое людей в мире, которые были в состоянии процитировать Уильяма.

— Нет. Ты не должен. Я не имела в виду это выражение «закрой свои губы и перестань говорить» смысле. Я имела в виду больше как: «Ох, сраные яйца, да ладно! Ты можешь цитировать Шекспира?!» Смысл был больше такой.

— Ты только что сказала «сраные яйца»?

Мое горло сжалось, я выпрямилась.

— Нет.

— Эм, я думаю, ты сказала.

Он снова улыбнулся, и в первый раз я заметила, какая ужасная была погода. Снаружи было девяносто градусов (прим. перев. примерно 32 градуса по Цельсию). Мои ладони вспотели. Мои пальцы были липкими. Даже несколько капелек пота скатилось с моего лба.

Я наблюдала, как его рот открылся, и я приоткрыла свои губы в то же самое время. Затем я быстро закрыла свои, желая услышать его голос больше, чем свой собственный.

— Проездом или остаешься? — спросил он.

Я моргнула.

— Что?

Он рассмеялся и кивнул.

— Ты здесь проездом или остаешься на некоторое время?

— Ох, — ответила я, пялясь на него слишком долго, ничего не говоря. Говори! Говори! — Я переехала. Сюда. Я переехала сюда. Я новенькая в городе.

Он поднял бровь, заинтересованный этим небольшим фактом.

— Ох? Хорошо. — Он вытащил ручку чемодана правой рукой, двигаясь ближе ко мне. Его улыбка стала еще шире, и он вытянул свою левую руку в мою сторону.

— Добро пожаловать в Эджвуд, штат Висконсин.

Я посмотрела на его руку, а затем снова на его лицо. Притянув свою книгу к груди, я обхватила ее руками. Я не могла прикасаться к нему потными ладонями.

— Спасибо.

Он слегка вздохнул, но его улыбка осталась.

— Ну, ладно. Приятно познакомиться с тобой. — Прижав свою руку к боку, он начал уходить в сторону такси, которое только что прибыло к обочине.

Я прочистила горло, чувствуя, как мое сердце грохочет напротив страниц о Гамлете и Офелии, и мой разум начал усиленно работать. Мои ноги потребовали, чтобы я встала, поэтому я спрыгнула со своего чемодана, опрокинув его.

— Ты музыкант? — крикнула я парчине, который скрылся за дверью такси. Он оглянулся в мою сторону.

— Как ты узнала?

Я подняла свои пальцы и постучала по своей книге в том ритме, который он отбивал пальцами в поезде.

— Просто догадалась.

Он сощурил глаза.

— Я тебя знаю?

Я сморщила нос и покачала головой туда-сюда. Я задавалась вопросом, видел ли он пот, который капал с моего лба. Я надеялась, что нет.

Медленно, он прикусил свою нижнюю губу. Я видела, как его плечи опустились и поднялись от небольшого вздоха, что он испустил.

— Сколько тебе лет?

— Девятнадцать.

Он кивнул и провел рукой по волосам.

— Хорошо. Тебе должно быть больше восемнадцати, чтобы ты могла войти. Они поставят тебе штамп и будут дважды проверять твое удостоверение в баре, но ты сможешь слушать и тому подобное. Просто не пытайся купить алкоголь. — Я наклонила голову, уставившись на него. Он рассмеялся. Ох, что это за прекрасный звук. — Бар «У Джо», в субботу вечером.

— Что за бар «У Джо»? — крикнула я громко. Я не была уверена, говорила ли я с ним или с собой, или с этими гребными бабочками, что разрывали мои внутренности в клочья.

— Э… просто бар? — он поднял голос на октаву, прежде чем рассмеялся. — Моя группа выступает там в десять. Ты можешь прийти. Я думаю, тебе понравится. — Он продолжил убеждать меня самой доброй улыбкой в мире. Она была такой нежной, что это заставило меня закашлять и задыхаться.

Он поднял свою руку и улыбнулся, когда помахал. Затем закрыл дверь такси и отправился своим путем.

— Пока, — прошептала я, наблюдая, как машина отъезжает. Я не отвела взгляда, пока такси не скрылось за углом и не уехало далеко-далеко. Я посмотрела на книгу, которую сжимала в своих руках, и улыбнулась. Я собиралась начать сначала.

Габи бы понравился этот странный, неловкий момент.

Я просто знала это.

3 глава

Я не буду оглядываться назад,

Я не буду плакать.

Я даже не буду спрашивать тебя почему.