Светлана Лыжина - Любимый ученик Мехмед

Тем не менее, Шехабеддин мог часто видеться с Заганосом, который оставался третьим визиром и советником Мехмеда. Также пишут, что Заганос и Шехабеддин пытались противостоять Халилу-паше, причём действовали в прочном тандеме.

Из противостояния ничего не вышло, и в 1446 году Заганос с Шехабеддином оказались разлучены, так как Заганоса отправили в ссылку в Балыкесир. То, что эти двое переписывались, является предположением автора романа.

Когда в феврале 1451 года Мехмед вернулся к власти, то утвердил Шехабеддина на прежней должности начальника «белых евнухов», но теперь многое изменилось. Шехабеддин стал влиятелен, а его должность, пусть и малозаметная, позволяла помогать карьере Заганоса.

30 мая 1453 года Заганос стал великим визиром вместо Халила-паши.

В том же году Шехабеддин умер. Похоронен в Бурсе, что считалось очень почётным, поскольку в этом городе хоронили султанов и членов их семей.

После смерти Шехабеддина карьера Заганоса вскоре пошла по нисходящей. В связи с неудачной осадой Белграда в 1456 году он лишился должности великого визира и попал в опалу, чего могло бы не случиться, если б Шехабеддин шепнул Мехмеду пару слов.

Позднее Заганос занимал при Мехмеде ответственные посты, но уже не такие высокие.

«Звезда» Заганоса закатилась!

В романе имя врача-еврея, который был личным врачом Мехмеда, не называется, но это реальное историческое лицо.

Якопо (иногда его называют Джакопо) родился ок. 1425 года в итальянском городе Гаэта, отсюда и фамилия, дословно означающая «из Гаэты». Город расположен на берегу Тирренского моря в 70 км к северо-западу от Неаполя.

Якопо изучал медицину в Италии, но где конкретно изучал, неизвестно. Затем, в середине 1440-х приехал в Турцию и предложил османскому двору свои услуги в качестве лекаря. На тот момент этому врачу было около 20 лет.

В 1444–1446 годах, судя по всему, уже стал личным врачом Мехмеда. В Манису Мехмед в 1446 году отправился уже вместе с Якопо.

Как мы помним, мулла Гюрани бил Мехмеда по спине палкой, но врач периодически (не слишком часто) мог запрещать это по медицинским показаниям. Мехмед, конечно, был благодарен за такую помощь, и эта благодарность сохранилась на долгие годы.

В 1453 году Якопо да Гаэта принял ислам, чтобы получить от Мехмеда титул паши (в данном случае просто почётный дворянский титул). Мехмед также освободил своего врача и его потомков от всех налогов.

После того, как Мехмед перенёс столицу в завоёванный Константинополь, врач, который теперь звался Якуб-паша, тоже поселился там, в еврейском квартале и продолжал оставаться личным врачом султана.

Также есть сведения, что Мехмед сделал его дефтедаром (казначеем) и даже главным дефтедаром, который имел ранг визира.

В 1465 году Якуб-паша ездил в Дубровник ради покупки медицинских книг — арабских трактатов, переведённых на латынь, т. к. арабского он не знал.

Случалось, что и Мехмед доставал для него медицинские книги. В частности, это произошло летом 1466 года, когда султан отправил в Рагузу (Дубровницкая республика) послание, где говорилось, что он хочет получить 4 книги, названия которых были указаны. В Рагузе, желая угодить Мехмеду, решили разыскать эти книги, «даже если придётся обыскать всю Италию», и к ноябрю того же года прислали.

Примерно в это же время Якуб-паша наладил связи с Венецией и периодически (за вознаграждение) поставлял ей информацию о завоевательных планах Мехмеда.

В июле 1469 года Венеция хотела заключить с Мехмедом прочный мир, а поскольку Венеция не имела своего представителя при османском дворе, Якуба-пашу попросили посодействовать (за вознаграждение).

Также есть информация, что 1471 году венецианцы предложили, чтобы Якуб-паша отравил Мехмеда. Согласно условиям сделки, этот врач должен был получить 10 000 золотых задатка и 20 000 золотых после исполнения. Также Якубу-паше обещали вексель на сумму в 260 000 (!) золотых, который мог быть использован в случае, если Венеция в течение месяца после смерти Мехмеда не заплатит обещанные 20 000 в звонкой монете. Также Якубу-паше должны были вернуть имущество, конфискованное во Флоренции, дать венецианское гражданство и освободить от всех налогов не только самого этого лекаря, но и его потомков.

Якуб-паша вроде бы согласился, но сделка так и не была окончательно совершена. Тем не менее, она стала поводом для слухов, что причиной внезапной смерти Мехмеда в начале мая 1481 года стало именно отравление. В те дни Якуб-паша, как всегда, находился рядом со своим пациентом.

Подробнее о Раду см. раздел «Факты и цифры» в конце повести «Проклятие…», а здесь я рассмотрю лишь один вопрос — насколько вероятно то, что Мехмед имел дружеские или иные отношения с Раду во время своего первого правления (1444–1446) или в другой период до 1451 года.

Как известно, Раду и его старший брат Влад прибыли к турецкому двору в качестве заложников летом 1444 года. Раду тогда было не более 6,5 лет, поскольку он родился не ранее осени 1437 года.

Приведу две цитаты:

1) Первый отрывок из письма султана Мурата, где обговариваются условия мира с венграми, и где упоминается, что маленький Раду вместе с братом должен отправиться в заложники в Турцию.

Упомянутый в письме «залог» отправили не позднее июля 1444 года, так как 4 августа 1444 года венгры передумали заключать мир с турками, и договор, о котором идёт речь в письме Мурата, перестал действовать. После 4 августа отец Раду и Влада просто не стал бы присылать своих сыновей султану — уже не было бы смысла.

Отрывок из письма султана Мурата к венгерскому королю Владиславу, написано в Эдирне 12 июня 1444 года:

«И также он (т. е. посланец короля) сказал нам, что с государем Владом, воеводой Валашским, мне выгодно заключить мир на следующих условиях. Пусть сам Влад воевода платит мне дань по устоявшемуся обычаю, и пусть исполняет все обязанности по отношению к нам, которые прежде на себя взял, и новые, которые могут появиться (из-за нашего договора), но теперь он имеет право сам не приезжать к нашему двору. По этому поводу мы, полные уважения к Вашему Превосходительству (т. е. к королю), согласны, чтобы Влад воевода давал бы дань и всё, что во время наших переговоров он обязался (давать), и так дальше пусть делает, и мы согласны, чтобы лично не приезжал к нашему двору, но пусть нам отправит залог. И также, если наши (люди) в его земли убегут, их к нам отсылать, и так же мы сделаем, если его (люди) убегут сюда».

Фрагмент оригинала на латыни, с которого я переводила:

«…Ac etiam nobis narravit, quod domino Blado, vayvoda(e) Velacho, placeat mihi pacem secum agere in hoc modo: quod ipse Blado vayvoda mihi det tributum ad solitum primum ac in omnibus servitiis nostris sicut primo erat obligatus, quod noviter sit, nisi quod non personaliter ad nostram curiam veniat. De quo, amore Excellentiae Vestrae contenti sumus, videlicet quod Blado vayvoda det tributum et omnia quae in nostris negotiis erat obligatus, etiam noviter faciat ac contenti sumus quod ipse personaliter non veniat in curia nostra, nisi quod nobis mittat ostagium, ac etiam si nostri in locis suis fugiant, quod nobis mittantur et etiam nos sic faciamus, si de illis hic fugient…»

2) Другой отрывок — из сочинения историка Критовула (перевод не мой, а некоего Михаила К., найден на просторах Интернета):

Критовул с о. Имврос «Историческое сочинение» (отрывок):

«После того, как он (Влад, известный как Дракула) и его брат (Раду) были изгнаны (из своей страны) правителем пайонцев и даков Иоанном Гетом (правителем венгров и трансильванцев Яношем Хуньяди), который напал на них с войском, убил их отца и передал правление другому (Владиславу II), отец императора (султан Мурат II) принял этих беглецов, когда они искали у него убежища, и воспитал их, бывших ещё детьми, с большими почестями в царском дворце, и, в конце концов, оставил их в наследство императору и своему сыну (султану Мехмеду II). Тот тоже оставил их при себе и воспитывал с большой заботой, честью и с царской пронией»[2].

В романе Мехмед и Раду ни разу не сталкиваются друг с другом до 1451 года, потому что в исторических источниках нет никаких упоминаний о том, что эти двое сталкивались. Исторические источники говорят лишь о том, что с 1444 по 1451 год Раду жил при дворе, а не о том, что Мехмед виделся с Раду и говорил с ним.

Встречи и беседы вряд ли могли случиться, ведь Мехмеда постоянно окружала толпа придворных и слуг, не подпускавшая к нему никого лишнего. Не будем забывать, что у многих придворных были сыновья, а отцы мечтали, чтобы их дети подружились с Мехмедом и сделали карьеру. Зачем кому-то поощрять общение с Раду?

В период с 1444 по 1446 год у Мехмеда, жившего в Эдирне, конечно, были приятели-ровесники, которые занимались вместе с ним на уроках воинского дела, сопровождали на соколиной охоте и т. д. А если бы 12-летний Мехмед вдруг решил подружиться с 6-летним Раду (что само по себе странно из-за разницы в возрасте), дружба не продлилась бы долго, так как Раду оказался бы оттеснён придворными интриганами.