Словно радуясь замешательству Мелиссы, ее хозяин снова поправил на себе одежду и закинул ногу на ногу.

– А теперь, дорогая, давай немного поговорим.

Не удостоив его ответом, Мелисса обогнула лестницу, подошла к книжным полкам и прислонилась к ним спиной.

Лорд Монтегю открыл стоящую перед ним на столе коробку с сигарами и довольно улыбнулся.

– Вижу, ты все еще переживаешь из-за платья. Не беспокойся. Если слуги будут спрашивать, – он заглянул в коробку и взял сигару, – скажи, что ты упала. В конце концов, это правда. И не волнуйся. Обещаю, что куплю тебе дюжину новых платьев.

Мелисса выпрямилась.

– Лорд Монтегю, я должна оставить работу у вас.

Держа в зубах сигару, он поднялся и направился к ней. Она шарахнулась от него, словно от огня, и попятилась назад.

– Будь уверена, тебе не придется больше работать, – он коснулся рукой ее щеки. Девушка не сознавала, что плачет, пока его палец не смахнул с ее лица слезу. – Ты прекрасна. Ты прекрасна, когда плачешь. У многих женщин от слез краснеют глаза и опухает лицо.

Мелисса хотела увернуться, но он схватил ее за руку.

– Мелисса, наш разговор еще не закончен.

– Мне… мне не о чем с вами говорить. Монтегю придавил ее к книжному шкафу, низ его живота прижался к ее бедрам.

– Дорогая, я хочу тебя. Ты будешь способной ученицей. Ты и представить себе не можешь, какое удовольствие познает твое тело, когда ты научишься давать мне все то, чего не может дать Клариса.

Мелисса чуть не зажала себе нос, потому что ей было противно гнилое дыхание Монтегю. Кровоподтек под его левым глазом с каждой минутой становился заметнее.

– Оставьте меня в покое! Улыбаясь, он еще сильнее сжал ее руку.

– Оставлю, как только ты меня поцелуешь. Девушка, отведя ногу назад, изо всех сил пнула его в голень.

Лорд Монтегю, выругавшись, отпустил ее и отскочил назад. Мелисса вдобавок толкнула его в грудь, и он растянулся на полу. Она перепрыгнула через него и стремглав побежала к двери.

Дверь была заперта, но, к счастью, Монтегю оставил ключ в замочной скважине. Мелисса, повернув голову, чтобы наблюдать за ним, дрожащими руками стала отпирать дверь. Тот с проклятиями корчился на ковре, схватившись руками за больную ногу. Девушка повернула ключ и, распахнув дверь, выбежала в коридор.

На едином дыхании она добежала до своей комнаты и захлопнула за собой дверь.


Монтегю встал на ноги и проковылял к столу. Он опустился на стул и задрал штанину. Черт бы ее побрал! На голени вырастала шишка, грозившая стать размером с гусиное яйцо. В одном месте от удара была разодрана кожа. Приглядевшись, он заметил тонкую струйку крови, текущую из ссадины, и мрачно улыбнулся.

Какое наслаждение она сможет доставить! Он потрогал синяк под глазом. Это будет трудно объяснить. Время было слишком позднее, чтобы сказать жене, будто его случайно хлестнула ветка дерева во время утренней верховой прогулки. Выдвигая ящик стола и вынимая оттуда писчую бумагу, он размышлял о других возможных оправданиях.

Можно сказать, что он налетел на дверь. В своем собственном доме? Монтегю даже передернуло. Это выставит его полным идиотом.

Нужно было вовремя уворачиваться от удара, тогда не пришлось бы искать оправдание. Что же делать?

Все можно объяснить тем, что ему на голову упала книга. Монтегю взглянул на лежащую на полу раскрытую книгу в кожаном переплете. Усмехнувшись, он поднял ее и захлопнул. «Анабасис» Ксенофонта. Зачем, интересно, хорошенькой молодой девушке утомлять себя такими вещами? Вероятно, готовилась к уроку истории с маленькими проказницами. А, может быть, она полезла туда совсем не за этой книгой, но это неважно. Том достаточно увесистый для того, чтобы поставить такой синяк.

Он повернул книгу корешком к себе и безжалостно рванул переплет. В тишине комнаты послышался треск засохшего клея и разрываемых ниток. Посмотрев на дверь, Монтегю бросил истерзанную книгу рядом с лестницей, туда, где она лежала раньше. Несколько листов, выпавших из него, валялось рядом.

Монтегю кивнул. На его лице появилась широкая довольная улыбка. Он погладил усы, положил перед собой чистый лист бумаги и, обмакнув перо в чернильницу, начал писать.

Минуты две спустя он сложил лист вдвое и написал в центре фамилию и адрес: Миссис Гермионе Бьюфорти, Кингсвей-Мьюз 27, Лондон.

Он долго глядел на это имя. Выражение его лица смягчилось.

Гермионе. Да, так будет лучше всего. Мелисса Торн слишком красива для краткосрочной связи. Он предвкушал недели, даже месяцы наслаждения с ней, а связь в Брирфилде оборвется слишком быстро. Подобными делами неловко заниматься дома, при жене и детях. Кроме того, их невозможно скрыть от прислуги.

Да, Гермиона – это разумное, удобное решение.

Лорд Монтегю сунул послание в карман своего сюртука и пошел искать посыльного, чтобы тот отнес его на железнодорожную станцию, откуда его незамедлительно отправят телеграммой.


Мелисса Торн захлопнула дверь своей спальни и прижалась к ней ухом, дрожа от страха. Ей действительно слышатся шаги на лестнице, или это так громко бьется ее сердце? Тщетно пыталась она найти ключ от своей комнаты. В замке его не было. Девушка опустилась на колени и заглянула в зияющую дыру замочной скважины. Почему она раньше не обращала внимания на то, что у нее нет ключа?

Потому что до сих пор она никогда не запирала дверь. Ее спальня находилась на четвертом этаже в восточном крыле, далеко от основной части дома, даже дальше, чем классная комната и детская. Эта комната всегда казалась ей такой милой, такой уютной. Теперь Мелиссу бросало здесь в дрожь.

Он может прийти к ней, и никто ничего не услышит.

Мелисса вскочила на ноги и осмотрелась по сторонам. Низенькая кровать на колесиках, прикроватный столик, лампа, стул, комод. Комод! Она ухватилась за его углы. Он был небольшой, но до сих пор ей его вполне хватало. Мелисса уперлась в него плечом и с пугающей легкостью передвинула к двери. Он вряд ли может стать для кого-нибудь серьезной преградой, и уж, конечно, не для лорда Монтегю, но это хоть какая-то защита. Комод может с грохотом упасть, и, возможно, кто-нибудь да услышит шум.

Тяжело дыша, девушка прислонилась к комоду, в ее горле застрял ком. Она взглянула на дверь, ведущую в класс.

– О Боже!

Любящему отцу, приходящему проведать своих детей перед сном, вполне может прийти в голову мысль проведать заодно и свою гувернантку – через дверь из детской, ведущую в класс, а затем через другую, ведущую в ее спальню. Ни одна из этих дверей не запиралась.

Мелисса упала духом. Больше у нее не было никакой мебели, чтобы загородить путь.

Обезумев от жутких мыслей, Мелисса снова прижалась ухом к двери – не скрипнула ли там половица? Ей нельзя здесь спать. Ее комната, всегда такая теплая и удобная, превратилась в самое кошмарное место на земле. Он может прийти к ней в любой момент, когда только ему вздумается, а она не посмеет ни закричать, ни сопротивляться. Лорда Монтегю скандал не затронет, а ее – погубит.

Девушка потерла руки. Они болели. Все ее тело болело, она, наверное, ушиблась, когда упала с лестницы. Точнее, когда он стащил ее с лестницы, горько поправила себя Мелисса. Ей страстно хотелось улечься в горячую ванну, а затем в теплую постель, и уснуть.

Мелисса на секунду задремала, но, вздрогнув, тут же проснулась. Она боялась даже раздеваться. Накинув на плечи шаль, девушка уселась в кресло и решила провести так всю ночь.

– Клариса, дорогая, я много размышлял над этим вопросом и решил, что девочкам нужна другая гувернантка.

Маленькие белые руки жены, занятые плетением кружев, замерли. Она взглянула на лорда Монтегю поверх очков в золотой оправе.

– Почему, лорд Монтегю? Он прокашлялся.

– Ну, по-моему, причина ясна. Они стали старше, им нужен более знающий преподаватель. Не могут же они учиться только рисованию акварелью и маслом.

Жена выпустила вязанье из рук на колени и поправила очки.

– Но ведь Бетани только шесть лет, а Джульетте – четыре. Мелисса учит их буквам и читать по слогам. Чему еще им нужно учиться?

Лорд Монтегю растерялся.

– Ну, э-э… французскому. Да, французскому. И итальянскому.

– Французскому и итальянскому учить детей четырех и шести лет?

Он кивнул:

– Клариса, сейчас 1884 год. Мы живем в новую эпоху и должны идти в ногу со временем. Знаешь, на днях я услышал, что теперь женщина – подумать только – женщина, может сдавать экзамены в Оксфорд. Кажется невероятным, но это так. Когда наши дочки достигнут совершеннолетия…

– О Боже! Вы рассуждаете как суфражистка.[1] Наши девочки станут превосходными женами, лорд Монтегю. Конечно, через несколько лет мы сможем позволить себе и более квалифицированную гувернантку. Вы же сами всегда твердите, что наши расходы непомерно высоки.

– Но…

Она не дала ему договорить:

– Мелисса Торн – дочь Мейвис, которая, как вам известно, была близкой подругой моей матери. Когда Мария написала мне об их несчастьях, я была рада взять Мелиссу к нам в дом.

Лорд Монтегю досадливо повел бровью. Он совсем забыл – если когда-нибудь знал вообще, – что эта гувернанточка появилась у них в доме благодаря какому-то дальнему семейному знакомству. Значит, где-то у нее есть семья…

– Э-э… о каких несчастьях?

Клариса снова занялась кружевами. Лорд Монтегю смотрел, как ее пухлые пальчики натягивают нить и ловко продевают крючок туда и сюда, молниеносно затягивая петли, одну за другой. Он уже потерял терпение от этого зрелища, но его жена наконец заговорила:

– Разве вы не помните – грипп. Он в считанные дни унес жизни бедняжки Мейвис и дорогого Фреда, оставив бедных девочек сиротами.

Теренс успокоился. Родители умерли – это хорошо.

– Ну, Мария была вынуждена пойти на службу и сама себе зарабатывать на жизнь. Но она не могла обеспечить и себя, и свою сестру. Я, разумеется, вам говорила…