Нина подбрасывала ребенка вверх, и девочка заливисто смеялась. Клава показала золовке родимое пятнышко на левом плечике Любы. Нина очень разволновалась, и обе расплакались.

Когда пришли Татьяна и Вера, Нина стала прощаться. Клава сунула ей немного продуктов и вещей и отдельно еще отдала очень красивый платок тети Марии. Ей хотелось, чтобы у сестры мужа осталась память о ней. Пускай носит и вспоминает своих родственниц. Нина, прежде чем уйти достала, из кармана треугольный конверт. Клава спросила:

– Это что, похоронка?

Нина кивнула и обняла Клаву:

– Вам с дочкой оно нужнее. Пусть знает, что её отец герой.

Клава прижала конвертик к груди, не решаясь сразу развернуть.

Тетя Таня стояла рядом и расспрашивала её о пропавшей Александре. Уже год она не подавала о себе вестей. Клава грустно отвечала, что не знает. Последний раз она видела Сашу, когда та жила у тети Ени, но потом уехала из города.

Наконец, когда в доме остались только свои, Клава развернула треугольную бумажку. В ней от руки было написано, что сын Вениамина Поликарповича и Марфы Селивановны подполковник Матвей Вениаминович Окатьев погиб смертью храбрых при выполнении боевого задания. Его самолёт, летевший во главе других истребителей, был подбит в бою.

Гликерия Михеевна уже не работала в колхозе, часто болела, поэтому занималась домом. Сейчас она всё свое внимание направила на единственную внучку. Позвала знакомого священника окрестить ребёнка. На девчушку надели мамин медный крестик. Гликерия взамен надела на дочь другой.

Они долго сидели обнявшись, рассказывали по очереди обо всем случившемся за это нелегкое время. Когда Клава легла наконец спать, она вдруг почувствовала необычайную лёгкость, как будто все плохое осталось в далёком прошлом, а дальше её ждёт только хорошее. Она поняла: это родные стены успокоили её, дали новые жизненные силы. Ей стало так хорошо и легко, что Клава впервые за последние два года уснула спокойной и счастливой.

Через месяц они с малышкой отправились обратно. С родителями и Алёшей она простилась дома. До попутки её провожал младший брат Валентин. Он был высокого роста, очень тоненький и немного сутулился. На Клаву он всегда глядел с доброй улыбкой. Вот и сейчас, шел рядом и улыбался. Вещей у Клавы с собой было немного, только для ребёнка. Для тепла на ней была надета любимая ею удобная безрукавка со множеством карманов. Она знала, что Валентину приглянулась эта вещь. Парень постоянно с восхищением рассматривал её, расстегивал и застёгивал карманы, даже один раз примерил, думая, что никто не видит. Когда брат остановил попутную машину и договорился с водителем, Клава сняла с себя безрукавку и протянула её братишке:

– Бери, Валентин, носи не снимай. Приезжай, как сможешь, в гости, буду очень тебе рада.

Она расцеловала растерявшегося паренька, махнула через окно кабины ему рукой и уехала. Валентин пришёл домой и похвастался своей обновкой. Старшую сестру он всегда уважал, переживал за неё, и особенно остро после этого жеста ощутил, как она тоже любит его.

Глава 60

Александра чувствовала себя превосходно. Мысль, что она сказочно богата, согревала её. В заводскую столовую она сейчас ходила на полчаса раньше, чтобы не сидеть рядом с бывшими подругами. Она как могла избегала их общества, считала неудачницами и больше не нуждалась в их внимании. Бородина всегда уже поджидала её за одним из столиков. Она была довольна, что девушка снова попала под её влияние, а то, что фотографию Саши постоянно помещали на доску почёта, к тому же поднимало в глазах людей и значимость Бородиной – пусть видят, как общение с парторгом повышает производительность труда.

Саша всё это подмечала, но только усмехалась – пускай старушка тешится своей мнимой властью. Она давно поняла, что с начальством лучше жить в согласии.

Однажды после работы за проходной ее ожидали Галина и Вера. Они стояли с дорожными мешками. Саша никак не была готова их увидеть в это время. Их электричка давно ушла, почему же они не уехали? Вера всегда была решительней Галины и сходу начала о деле:

– Привет, подруга. Извини, что придётся задержаться. Хотели с тобой поговорить в течение дня, но ты слишком занята, работаешь, как автомат. Детали у тебя так и сыплются в ящик. Саша, на нас Бородина завела дело, что мы сбежали из колхоза. Нас сразу уволили. А ехать нам некуда, колхоза давно нет. Все, кто жил в нашей деревне, умерли или уехали кто куда. Мы вчера рассчитались со Степанычем за проживание, и сегодня не знаем, где заночевать. Завтра утром поедем в Челябинск, там у Галины тетя живёт, на овощной базе работает. А с тобой мы просто решили проститься. Если не можешь или не хочешь нас на ночь приютить, скажи, мы не обидимся. Вещей у нас мало, пересидим на вокзале.

Саша, напряженно слушавшая, обрадовалась сказанному Галей в завершении. Она уже решила, что женщины будут просить как-то повлиять на Бородину, или, ещё хуже, напросятся к ней жить, а они просто решили проститься с ней. Конечно она не против, пусть ночуют, места хватит, даже угостить тоже есть чем. Женщины они хорошие, ей плохого ничего не сделали, когда-то поддержали её…

Саша пригласила женщин на ночь к себе. Подруги одобрили новое жилище Саши, им понравилась чистота и порядок:

– Ты всегда была чистюлей. Когда жили вместе с тобой, всегда у нас чисто и прибрано было. Если честно – когда ты, Санька, съехала от нас, даже скучно стало!

Галина задумчиво кивнула головой. Саше вдруг отчего-то стало грустно. Эти простые женщины напомнили ей близких и родных людей, и вдруг захотелось поехать к матери и сестре. Она давно о них ничего не знала, даже не интересовалась их жизнью. На глаза Сашки навернулись слёзы. Женщины подумали, она загрустила о разлуке с ними, и благодарно стали её утешать. Скоро Александра взяла себя в руки, отбросив все ненужные мысли.

Утром они расстались. Саша побежала на работу, а подруги поторопились на вокзал. Сказали, что как только устоятся на новом месте, сразу напишут ей.

Бородина была довольна собой. Сейчас кроме неё у Званцевой не осталось подруг, да и знакомых тоже. Они стали общаться чаще, все кругом замечали эту дружбу и стали сторониться Александры, так же, как и её престарелой подружки.

Глава 61

Клава постепенно входила в ритм жизни. Соседка тетя Зоя постоянно помогала Клаве нянчиться с ребёнком. Она была одинока – её дочь, забрав детей, уехала к родителям мужа в Киров. Клава решила пойти работать и сказала об этом соседке. Зоя одобрительно посмотрела на неё:

– Клавочка, давно пора. Иди, работай и о дочке не беспокойся. Она мне как родная уже стала.

Клава обещала платить ей за её работу. На это Зоя ответила, что когда сможет, пусть платит, а не сможет, она и за так посидит с девочкой.

На другой день Клавдия направилась в горисполком узнать, когда можно открыть библиотеку. Секретарь, молоденькая девчонка, что-то печатала на машинке. На вопрос о начальстве она улыбнулась Клаве и махнула рукой в сторону кабинета:

– Можете заходить, Клавдия Ивановна, у Сергея Михайловича сейчас никого. Через час будет совещание, так что успевайте.

Клава удивилась, что девочка знает её. Она была уверена, что видит девушку первый раз. Клава постучала в дверь и зашла в кабинет. Навстречу ей поднялся симпатичный мужчина в военной форме. Видимо, бывший фронтовик, сейчас многие из них после ранений не годились для фронта, оставались в тылу работать. Клава преставилась и сообщила о причине прихода. Он встал и протянул ей руку для пожатия:

– Сергей Михайлович Шабалин. Очень рад нашей встрече. Приятно, что кто-то думает уже сейчас о необходимой людям душевной поддержке. Война скоро закончится, люди устали от всего, что на них свалилось. Конечно, нужно приводить в порядок культурные ценности, я уже думал к сентябрю снова открыть школы, спортивные секции, даже кинотеатр и обязательно библиотеку. Вы, Клавдия Ивановна, очень вовремя пришли. Сейчас здесь как раз будут другие заинтересованные в том же люди. Оставайтесь, будем решать все вопросы вместе.

Клава заметила, что он ходит по кабинету, опираясь на тросточку.

На совещание пришло восемь человек: ещё один бывший военный без левой руки (он был назначен директором школы), две молодые девушки, желавшие открыть музыкальную школу; четыре женщины-учительницы, готовые в сентябре возобновить занятия. Учительниц Клава часто встречала и раньше. Только самую энергичную привлекательную молодую женщину она видела впервые. Ее секретарь уговаривал стать директором кинотеатра и самой подобрать руководителя драмкружка и художественной самодеятельности. «Надо подростков с улиц убирать, кого в секции спортивные, кого в кружки», – подытожил Сергей Михайлович.

Симпатичная женщина, чувствуя свою значимость, жеманно отнекивалась, говорила, что одна не справится, разве только Сергей Михайлович лично поможет… У неё были большие карие глаза, а завитые модной шестимесячной завивкой волосы до плеч делали её похожей на красивую куклу. Только живая мимика лица отгоняла это впечатление. Женщинам надоели долгие уговоры этой кокетки, они переглядывались между собой, и одна из них вдруг сказала:

– Действительно, чего это мы на Светлану Родионовну такую ношу взвалить хотим? Ей бы с кинотеатром справиться, плакаты разные рисовать, кинофильмы привозить. Ремонт там нужно сделать, скамейки новые. Конечно ей не под силу такая нагрузка. Давайте поручим художественную самодеятельность Клавдии, мы её давно знаем, она справится. Возле неё всегда народ собирался, и не только молодёжь.

Клава растерялась и посмотрела на Сергея Михайловича. Однако все смотрели на неё доброжелательно и ободряюще. Она вдруг неожиданно для себя согласилась. Все с облегчением вздохнули. Светлана с вытянувшимся лицом кусала губы, вся раскраснелась – она не ожидала такого поворота. Женщина бросила гневный взгляд на Клаву, но все уже стали расходиться.