Людмила Немова - Любимые всегда рядом

Клава и Степанида возвращались домой с продуктами. Что-то они получили на талоны, а овощи, подсолнечное масло и мясо курицы купили на рынке. Женщины спешили домой. Тихону после известий о Лизе стало очень плохо, он не вставал, мало говорил.

В доме было тихо, они старались и не шуметь лишний раз. Клава кормила старика бульоном, старалась добыть что-то полезное и вкусное. Врач после осмотра больного выявил у него упадок сил и полное отсутствие интереса к жизни. Сказал, что время лечит, нужен покой, питание, пытаться разговаривать с ним чаще, но ни в коем случае не утомлять его. Организм у него, мол, еще крепкий, лет не так много, должен справиться. Клава читала Тихону книги, он слушал, молчал и не сводил с неё глаз. Заметив, что она устала, сам закрывал книгу и отворачивался к стене.

Женщины шли к аптеке, чтобы узнать о поступлении нужных больному Тихону лекарств. Они остановились возле дверей, Стеша побежала в аптеку, а Клава осталась стоять на улице с сумками. Внезапно к ней кинулась какая-то старуха, одетая в драповое пальто, висевшее на ней, как на вешалке. Из грязной шапки выбивались седые неприбранные волосы. Резиновые боты были надеты на рваные чулки. Клава с трудом признала в этой старухе тётку Еню. Увидав племянницу, она завопила на всю улицу:

– Что, не признала свою тётю, знаться не желаешь? Даже дорогу забыла! Когда нужно была, так часто бегала, а сейчас, конечно, что с нас взять!

Клава растерянно молчала, вспоминая, когда она могла обратиться к тёте за помощью, но не припомнила, потому, что такого никогда и не было. Девушка стала расспрашивать, что случилось, почему тётя так исхудала, как её здоровье, спросила про дядю. Еня не умолкала:

– Какое здоровье, работаю на заводе целыми днями, как проклятая! И всё по вине твоей сестры, Сашки, не дна ей, не покрышки! Обокрала нас, все деньги утащила и драгоценности, непосильным трудом нажитые! В магазине махинации всякие устраивала, нас с Васей чуть в тюрьму не посадили, хорошо, следователи разобрались, что мы не виноваты!

Она продолжала громко кричать, и кругом стали собираться люди. Некоторые с откровенным осуждением смотрели на Клаву, другие говорили, чтобы старуху не слушали, её они хорошо знают. Всегда-де кто-то у неё виноват. Себя безгрешной выставляет, всю жизнь обвешивала и обсчитывала людей вместе с мужем. И сейчас снова набросилась на человека, беременную не жалеет, нашла новую жертву.

Стеша давно уже стояла рядом с Клавой, слушая упрёки в адрес подруги, и вдруг, как когда-то в колонии, рявкнула зычным командирским голосом:

– А ну, быстро замолчала! На нары захотела? Я тебе это устрою! Чего бросаешься, как бешеная, на человека? Или в сумасшедший дом отправить, там придёшь в себя?

Еня очень испугалась и замолкла. Стеша была в военной форме, взгляд у неё был безжалостный и холодный. К собравшимся уже спешил милиционер. Притихшая и разом поникшая, Еня как-то сгорбилась, и Клаве стало жалко её. Она быстро сунула в руки тети сумку с купленными продуктами, сказала, что скоро навестит её, и они поспешили уйти.

Стеша всю дорогу ворчала на Клаву, что та даёт вытирать об себя ноги. Эта тётка очень неприятная особа, надо держаться от неё подальше, она повидала таких на своём веку немало. От них людям никакой пользы, один вред. Клава отмалчивалась, думая о своём.

Сходить проведать родных, как обещала, она уже не успела – дома у неё начались схватки. Стеша остановила проезжавшую мимо машину, отвезла её в больницу. Клава успела попросить её наказать соседке тёте Зое присмотреть за Тихоном. Стеша пообещала.

Ночью 15 мая 1942 года Клава родила дочку, Любочку.

Еня еле доковыляла до дома. Когда они с Василием выложили на стол продукты, отданные Клавой, они стали делать свои выводы, забыв о благодарности:

– Конечно, она может позволить себе покупать на рынке, денег, видать, куры не клюют. Пристроилась к старику и живёт припеваючи. И из тюрьмы, наверное, её тоже за деньги вытащили.

Их приводило в бешенство, что племянница не сгинула в тюрьме, а сумела выжить и выбраться, а сейчас продолжает жить, как ни в чём не бывало. Под эти злобные причитания они варили себе суп из четвертинки курицы. Приятный мясной запах растекался по всему дому.

Этот запах привлёк к себе и Павла Мыльникова. Он зашёл к соседям, что бы узнать, по какому поводу сей праздник. Еня встретила его сухо. Прошло время, когда они заискивали перед ним, зная, что при необходимости сосед прикроет. Сейчас для них он был никем. В милиции теперь работали бывшие фронтовики, по ранению не пригодные к военной службе. Они постепенно наводили в городе порядок. Павлу пришлось уйти на пенсию.

Сосед, не церемонясь и не обращая внимания на недовольный вид бывших приятелей, сам налил себе полную тарелку ароматного супа, и с аппетитом ел, внимательно слушая рассуждения супругов о сытой жизни их племянницы. Немного подумав, Павел предложил Василию забрать у старика все ценности силой. Тот растерялся: одно дело языком болтать, другое идти грабить самому. Неожиданно жена поддержала Павла и стала убеждать его согласиться:

– Что нас ждёт, нищая старость? Уже сейчас впору идти милостыню собирать. Васенька, миленький, ради меня, сделай хоть раз мужской поступок! Сейчас самое время о себе подумать, время военное, никому до старика Тихона дела нет. Молодые пропадают – никто не ищет. Кто его хватится? Пропал и всё. Клавка скоро родит, ей вообще не до этого будет.

Мужики сидели, разинув рты. Павел совсем не хотел убивать старика, просто ограбить и всё, но сосёдка подала хорошую мысль. Тихон может не отдать им золото, поэтому нужно искать самим, все перевернуть, но найти. Лучше сразу, как задумала эта баба, убить деда. В душе, правда, он удивился Ениной жестокости и спокойной настойчивости – убивать живого человека только ради его имущества… Сам Мыльников ещё никого никогда не убивал.

Когда соседка Зоя по просьбе Клавдии зашла к Тихону Митрофановичу, то застала его на ногах. Он только что заварил себе чаёк и обрадовался ей:

– Садись-ка, Зоя, за стол, наливай чай в эту кружечку, медку попробуй. Только что Степанида уехала, вот, сушек мне оставила.

Тихон был сегодня на удивление разговорчив, говорил, что ждёт, когда Клава вернётся с малышкой домой. Он строил планы, как будет водиться с дитём, как только она немного подрастёт, а мамочка пусть выходит на работу. Зоя не могла нарадоваться, глядя на соседа:

– Вот давно бы так, а то придумал чего – лежать, кровать давить! На тебе ещё, Тихон, пахать да пахать можно!

Они посмеялись, еще немного поговорили о Клаве. Он показал кроватку, с любовью приготовленные для ребёнка вещи. Соседка только умилялась малюсеньким распашонкам, крохотным шапочкам и штанишкам.

Уже в сумерках направилась домой. Тихон вышел вместе с ней, прихватив ведро, чтобы зачерпнуть из колодца водички. Пес вдруг оскалился и зарычал. Зоя испугалась:

– Ты это чего? На меня рычать? Ах ты, разбойник, сколько я тебе косточек переносила, неблагодарный.

Пес бросился к дверям, чтобы пойти с ними. Тихон прикрикнул на него, приказал охранять дом.

Колодец стоял на другой стороне улицы. Тихон набрал воды и вскоре был возле дома. Поравнявшись с высоким кустарником, он услышал за собой какой-то шум. Но оглянуться не успел. Его ударили по голове. Этот замечательный и любимый многими человек был убит.

Злодеи затащили тело в кусты. Ведра забросили туда же. Теперь путь к цели был свободен. Угаров быстро открыл дверь и первым юркнул в темное помещение, вытянув шею, разыскивал на стене выключатель. Мыльников зашёл и запер за собой дверь на засов. Вдруг из темноты на них метнулось тело пса, и в горло первого злодея вонзились острые зубы собаки. Он заорал не своим голосом. Второй, держа топор, орудие убийства, снова применил его, уже обороняясь. В темноте собака взвизгнула и, отпустив Василия, бросилась на другого врага. Угаров нашарил трясущейся рукой выключатель и включил. При свете удары были точнее. Пёс сражался до последнего.

Они услышали снаружи голос. В дверь стучали и пытались её открыть. Это вернувшаяся на шум Зоя кричала:

– Тихон, что случилось? Это я, Зоя, открой дверь!

Убийцы в страхе забегали по комнатам. Мыльников бросился к самому дальнему окну. Оно было сплошным и никогда не открывалось. Он разбил переплёт всё тем же топором и, не выпуская его из рук, первым полез в проём. Он был толще Угарова и потому на минуту застрял, тому пришлось выталкивать его с силой. Василий, не смотря на рану, оставленную псом, быстрее выбрался наружу. Но к ним уже бежали люди, слышавшие звон разбитого стекла. Кто-то узнал бывшего милиционера, назвал его по фамилии.

Василий зажимал рану рукой, всё лицо было испачкано кровью, его никто не признал. Мыльников в бешенстве бросался на людей, размахивая топором. Толпа состояла из одних женщин и стариков. Они в страхе отступили в сторону. Убийцы воспользовались моментом и убежали в темноту. Догонять их было некому.

Один из соседей пролез в выбитое окно и отпер дверь, чтобы впустить в дом остальных. Раненый пёс еле поднялся навстречу, шатаясь, вышел из дома, разыскал в кустах брошенное тело своего хозяина, вытянув лапы, лёг подле него, тяжело вздохнул и затих навсегда.

Александра снова забралась в кабину машины. Повозившись с колесом часа полтора, водитель закончил ремонт, и вскоре машина поехала дальше. Всю дорогу Николай молчал и не поддерживал разговора с Сашей. Она спросила его: