Вдруг дверь открылась, вошла надзиратель, о чём-то спросила охранника. Тот кивнул в сторону сестер. Женщина строгим голосом спросила:

– Кто из вас Окатьева? Пошла на выход с вещами. Скорее давай шевелись.

Клава и Лиза испуганно переглянулись. Клава попробовала узнать причину, по которой её уводят, но охранница твердила, что разговоры не положены, сама скоро всё узнает. Сёстры обнялись на прощанье, Клава сунула ей свой медный крестик – золотой у Лизы давно отобрали, а крестик для неё много значил.

Клаве велели надеть верхнюю одежду. Неужели снова отведут в барак? Но почему, за что? Врачи хвалили её за умело наложенные повязки, хорошо обработанные раны, добросовестно помытые полы…. Что она сделала не так?

На улице её передали Степаниде, а та радостно бросилась ей навстречу:

– Клавочка, милая, за тобой родные приехали, домой забрать! Кончилась твоя тюремная жизнь. Ребёночка на воле родишь.

Клава не могла поверить, что это правда. Обнимая Стешу, она не забыла замолвить слово о сестре, попросила помочь в чём только можно. Женщина пообещала сделать всё возможное.

И вот она на свободе, едет домой рядом с братом и таким родным и замечательным человеком, Тихоном Митрофановичем. Как она их любит! Слёзы текли, не останавливаясь, но она этого не замечала. В машине рядом с водителем был еще один человек, но в темноте его было не разглядеть.

Как они приехали, где она прилегла поспать, что говорила – она ничего не помнила. Клава проспала целые сутки. К ней подходили посмотреть всё ли с ней хорошо, и убедившись, отходили и разговаривали тихими голосами, боясь разбудить.

Глава 33

Клава проснулась совершенно счастливым человеком. Все они находились в сторожке у Тихона. Анатолий через час отправлялся снова в рейс, в сторону фронта. Все слова были сказаны. Пожимая руку Владимира на прощание, он вдруг сказал:

– А ты очень похож на своего отца, у него такие же ямочки на щеках и родинка у левого виска.

Володя удивлённо уставился на него.

– Где же ты мог видеть моего отца? Он давно погиб, я родился уже без него.

Анатолий спокойно и уверенно произнёс:

– Я знаю, что он погиб. Мой отец был его другом. А видел я его на фотографии, где они вместе стоят. Ты, Володя, когда свою фамилию назвал, я сразу понял, что ты его сын. На фото дата стояла, февраль, 1912 год. Я сопоставил, всё сходится.

Все были поражены. Когда брат ушел, Клава решила сходить в свою квартиру. Владимир вызвался пойти с ней вместе. Тихон дал им ключ. От всего пережитого он чувствовал себя неважно, поэтому прилёг отдохнуть.

Клава открыла дверь, ожидая увидеть беспорядок и следы трагедии, но к её удивлению, всё было прибрано. Клава бросила взгляд на тайник, пошарила рукой под столиком. Ключа не было. Она не знала, что и думать. Володя заметил её растерянность и внезапно побледневшее лицо, списал всё на ее положение и гнетущие воспоминания и предложил уйти. Клава взяла себя в руки и сказала, что тетина квартира ей всегда дорога и вспоминать она в ней будет только о хорошем. Все годы, прожитые с этими дорогими её сердцу людьми, были счастливыми и интересными.

Она сходила в комнату и нашла в комоде небольшой фотоальбом. Его когда-то подарила тёте её барыня, Лиза. Фотографий в нём было мало – раньше снимались редко, это было дорого. Фото Лизы или членов её семьи в альбоме не было. На первой странице снимок Марии и Серафима, они молодые с улыбкой смотрели на них. Клава погладила страничку рукой. Затем снимки её отца и мамушки, вот и сама Клава, на маленькой карточке, для личного дела, при поступлении в техникум.

Володя задержал её руку, не давая листать дальше, задержал взгляд на фотографии Ивана:

– Да, это тот самый человек, который заснят с моим отцом! Я столько раз смотрел на тот снимок. От него на память у меня ещё мундир остался! Я, Клава, удивляюсь, как это Анатолий увидел, что я похож на него, и про ямочки с родинкой! Мне про это только мать говорила, я сам бы на фотографии этого никогда не заметил. Ну и брат у тебя!

Клава улыбнулась. Да, он такой, всё подмечает.

Досмотрев фотографии, вернулись к Тихону Митрофановичу. Тот уже разогрел борщ, нарезал хлеба, сало тоненькими пластинками. Поели, поговорили, и Клава предложила Тихону пойти с ней вместе проводить Владимира на вокзал.

Тихон взял собаку с собой на поводок, и они не спеша зашагали по улице. Клава взяла под руки обоих мужчин, вдыхала морозный воздух, улыбалась и думала, что, не смотря ни на что, она счастлива!

Прощаясь, Владимир взял ладонь Клавы в свою. Глядя ей в глаза, сказал, что обязательно должен познакомиться с её мужем. И еще ему хотелось познакомиться с Иваном Даниловичем и расспросить его об отце.

– Видишь, мы, можно сказать, стали родными. Родишь рёбёночка, буду ему крестным отцом. Уверен, ты обязательно крестить будешь, ведь так?

Клава утвердительно кивнула головой. Владимир, нагнувшись, поцеловал её и тихо шепнул на ушко:

– Молодец, так держать, Окатьева Клавдия Ивановна! Ты, Клавочка, присмотри за дедом, он отличный человек, не бросай его одного.

– Конечно не брошу, как ты мог так подумать, он мне уж давно родным стал!

Поезд уехал и увёз ещё одного хорошего человека. Они с Тихоном и верным пёсиком вернулись домой. Уже было раннее утро, но спать им не хотелось. Клава готовила на кухне завтрак и думала, как сегодня же пойдёт в библиотеку, узнает как там, затем постарается встретиться с Анной. Ещё нужно сходить в поликлинику, встать на учёт. Одним словом, дел полно.

Клава по привычке стала негромко напевать. Тихон долго прислушивался из соседней комнаты, а после, еле сдерживая рыдания, крикнул:

– Глашенька, пой громче!

Глава 34

Анатолий снова возвращался с передовой. Раненых было так много, что уже через неделю поезд был заполнен до отказа. В пути его снова бомбили и не раз.

Остановились на небольшой станции, чтобы разгрузить и сжечь мешки с мусором и использованными медикаментами и захоронить мёртвых. Помощник Анатолия, Руслан, рослый, плотный и очень сильный, должен был помогать санитарам. Толя в это время проверял исправность состава. Руслан лихо спрыгнул со ступенек паровоза и резко вскрикнул – подвернул ногу. Анатолий велел ему идти к санитарному вагону за помощью. Руслан захромал вдоль состава.

Анатолий пошёл осматривать состав с другой стороны. Он постоянно делал заметки в блокнот, как обнаруживал неисправности, чтобы не теряя времени начать ремонт на месте. Руслана у санитарного вагона не было. На снегу лежал коробок спичек. Толя поднял его – обронил помощник спички, опять будет из топки угольком прикуривать… Куда же он мог запропаститься? В вагон ему без разрешения нельзя, а все санитарки заняты. Одни с ранеными, другие за станцией жгут костёр, чтобы после на этом месте вырыть могилы в мёрзлой земле.

Анатолий посмотрел под откос железной дороги. От неё на снегу видны были следы трёх человек. Два больших следа по краям от сапог, а третий след сплошной, двумя полосками. И этого третьего тащили в сторону леса. Анатолий вытащил пистолет и бросился по следу. Через десяток метров увидел Руслана. Едва заметил его – тот лежал в нижнем белом белье на белом снегу. Он был мёртв. Форму железнодорожника с него сняли.

Анатолий хотел идти дальше по следам и догнать бандитов, но вовремя остановился. Он не имел право оставлять паровоз: если с ним что-то случится, состав застрянет здесь надолго и без него не тронется. Толя дотащил тело товарища до поляны, там уже выкопали не глубокую, но широкую общую могилу. Он рассказал, что случилось, последний раз взглянул на Руслана и поспешил обратно к составу.

Глава 35

Степанида сдержала слово: всеми правдами и неправдами она добилась, чтобы её перевели надзирательницей в санчасть. Там она улучила время перемолвиться с Лизой. Девушка не знала, что и думать о судьбе Клавы. Молила бога, чтобы помог ей. Узнав от Стеши, что у сестры всё хорошо и она на свободе, Лиза так сильно радовалась и счастливо смеялась, как ребенок, что Степанида растрогалась. «Нет, здесь Лизе не место», – подумала Стеша.

Надзиратели менялись через сутки. Стеше уезжать домой не было смысла, там её никто не ждал. Единственный родной человек, брат, на фронте. Да и добираться было далеко. Персонал довозили до города, а там они сами добирались кому куда надо. Стеша ездила к Клавдии. Поначалу стеснялась беспокоить, но заметила искреннюю радость Клавы при встрече и уже ехала, как к себе домой.

Клава работала в больнице санитаркой. Библиотека была закрыта. Сотрудницы-девчонки очень обрадовались, увидев Клаву, начали шутить, что не зря оставляли их с мужем наедине в библиотеке, они время даром не теряли. Клава краснела от смущения, нежно поглаживала живот. Малыш уже проявлял себя, постоянно толкался.

Девушки тоже работали санитарками, раненые и больные прибывали днём и ночью. Перевязывая как-то раненого, Клаве показалось его лицо знакомым:

– Вас случайно не Юрием зовут? Вы вратарём команды «Локомотив» не были?

– Точно, был! А я, Клава, вас сразу узнал. Все думал, вспомните меня или нет! Вспомнили. Вы замужем? А дядя ваш как поживает? Я его часто вспоминал, он хороший.

Клава рассказала, что случилось с её тётей и дядей. Парень сверкнул глазами:

– Убивать таких мало, хуже фашистов! Те чужих убивают, а эти своих. Нелюди.

Он разволновался, лицо его гневно раскраснелось. Клава испугалась за него. Парень был ранен в голову, волноваться ему нельзя. Чтобы отвлечь его и немного успокоить, она стала говорить о муже, кто он, где воюет, в каких войсках. Только вот известий от него пока нет… Спросила о его семье. Раненый с теплотой отозвался о лётчиках. Из всех родных у него только старшая сестра Степанида, попросил Клаву разыскать её. Клава, ещё не веря своей догадке, записала адрес и фамилию и заверила, что найдет и приведёт его сестру.