Разбираться, как следует, до сего момента было некому – война забрала почти всех опытных следователей. Раз появились новые и серьёзные доказательства преступления, завтра рано утром к Пряхиным придут с обыском. Новые факты стали находиться молниеносно, все обвинение Клавдии рассыпалось на глазах. Сотрудницы Клавы подтвердили, что она действительно провела ту ночь с мужем, видели ее. Быстро выяснилось, что справка, приложенная свидетельницей к делу, фальшивая, печать на ней местного городского совета. Началось разбирательство, кто имел к печати доступ и поставил свою подпись.

По телефону Володя дозвонился до военной базы лётного состава, и выяснил, что Матвей Окатьев отбыл на фронт прямо в тот злополучный день. Во всех личных документах Матвея отмечалось, что он женат, и его женой является Клавдия Ивановна Званцева.

За всеми событиями и новостями наступила ночь. Уставший, но увлеченный событиями дня Владимир предложил лечь спать – завтра предстояло продолжить расследование.

Глава 25

Был уже конец февраля, а Клава еще не получила ни единой весточки с воли. Степанида обращалась с ней даже грубее, чем с остальными. Даже самые отъявленные удивлялись, чего эта толстуха на неё так взъелась – постоянно уводила её из барака на лютый мороз чистить территорию от снега. Клава надевала на себя всё, что могла, и они шли в самый конец зоны. Там надсмотрщица заводила её в вагончик, где Клава могла немного поесть и поспать.

В этот раз Степанида припасла немного колбасы и молока. Пока девушка ела, она внимательно смотрела на неё, подперев голову рукой. Клава благодарно посмотрела на женщину:

– Степанида, спасибо вам за всё! Скоро меня выпустят, мои близкие докажут, что я ни в чём не виновата и приедут за мной. А какие новости на фронте?

Женщина задумчиво молчала, и Клава не знала, что и подумать. Наконец, та очнулась от своих мыслей и посмотрела в упор.

– Ты, милая, на скорую помощь-то не очень надейся, никто тебя не отпустит раньше срока. Я твоё дело случайно прочитала… Кто-то сильно тебя не любит, какой-то бабе ты дорогу перешла. А я тебя сразу узнала. Ты у нас в городе в библиотеке работала, мой брат в тебя и сейчас влюблён. И раньше мы встречались, да ты мала была, запамятовала. Мы же с бабушкой жили, она нас растила, когда в голодный год все наши померли, только я и братец остались. Мы с бабкой в деревне жили, там церковь была. Бабушка один раз попросила проводить её туда, она очень слаба была, еле ходила. До церкви мы дошли, но бабка вдруг повалилась и лежит, как мёртвая. Люди мимо проходят, никто внимания не обращает, я кричу, о помощи прошу, не подходят – наоборот, в сторону сворачивают. Мне тогда лет тринадцать было, а брату седьмой пошел. И тут ты, маленькая совсем, подбежала, из бутылки водички бабушке в рот влила, личико смочила. Бабушка глаза открыла, полегчало ей малость, водицы твоей попила и стала на ноги подниматься. Мы с тобой ей помогали. Посадили на лавочку, ты бегом куда-то сбегала, привела двух своих сестёр, отвела нас в дом. Это после мы уж с бабушкой поняли, что это дом самого батюшки Даниила. Дали нам каши поесть, чаем сладким напоили и с собой пирожков и ватрушек дали. А матушка ваша нас благословила, мы святой водичкой умылись и пошли домой. Бабушка прямо вся светилась, говорила, что божья благодать на неё взошла. Да и мне очень хорошо было. А тебя я на всю жизнь заполнила, тебе тогда лет шесть было. Я вначале сомневалась, фамилия другая у тебя, не Званцева. Потом уж узнала, что ребенка ждёшь, значит замужем и фамилия мужа у тебя. Вот почему я тебе помогаю. И ещё скажу, сёстры твои тоже здесь. Их давно привезли, ещё до меня, я им помочь тогда не могла. Одна, старшая, Анастасия, очень плоха. Она за одну девчонку заступилась и та её ножом ударила, сейчас не встаёт, умрёт, наверное. А Елизавета ничего, здорова. А война, девонька, в самом разгаре, плохо нам, фашисты прут вовсю, потери у нас большие, города сдаём, отступаем… Вот и всё, на все твои вопросы ответила. Еще что хочешь спросить, спрашивай, теперь долго не увидимся. Я тебя сейчас отведу в медицинский барак, там работать будешь.

Клава со слезами на глазах слушала рассказ Степаниды. Когда она узнала про сестёр, её сердце замерло. Она прошептала:

– Стешенька, а могу я увидеть сестёр, где они сейчас?

– Давно меня никто так не называл, только брат и бабушка. А сёстры твои там, куда я тебя сейчас поведу. Конечно, ты с ними встретишься.

Глава 26

Тихон почти всю ночь не спал, ещё раз сопоставляя факты и все больше убеждаясь, что выводы правильные. Рано утром он попытался разбудить Владимира, но парень не хотел просыпаться. Тогда старик, вспомнив, чему его учили в юнкерском училище, рявкнул прямо над ним:

– Старший лейтенант Касатонов, подъём!

Володя живо вскочил и вытянулся по швам. Но увидав, кто отдал команду, только сонно проворчал:

– Ну, ты, Митрофаныч, даёшь! Не мог по-другому разбудить? Такой сон прервал, старый вояка.

Тихон рассмеялся и сказал, что в следующий раз просто выльет на него ведро воды. Потом серьезным тоном старик рассказал, что ночью он видел может быть вещий сон, и теперь он понял, за что могли убить супругов Зиминых. Тихон рассказал о своих соображениях, чуть покривил душой только по поводу золотой монеты – мол, сам дал её Марии очень давно. Володя поразмыслил и согласился принять услышанное как версию.

Они вышли на улицу и присели на разрушенный фундамент когда-то стоящего здесь сарая. Доски давно растащили на хозяйственные нужды. Одна доска была припрятана в кустах. Тихон вытащил её и положил на бетонные камни. Володя заметил:

– Отличный наблюдательный пункт, ты всё и всех видишь, а тебя никто.

Сидеть в засаде пришлось недолго. На этот раз милиция приехала на транспорте. Тихон кликнул пса, надел ему ошейник, пристегнул поводок. Они подошли к воротам соседей вместе с милиционерами. Из машины вышла женщина лет сорока, осмотрела забор, ворота и пожала плечами.

– Пока сказать ничего не могу, было очень темно.

Двое мужчин с ломами подошли к калитке и сорвали на ней навесы вместе с древесиной. Калитка была отодвинута в сторону. Когда зашли во двор, четверо побежали к дому и затаились у окон по периметру дома.

Женщина вскрикнула:

– Да, это то самое место! – огляделась внимательнее, припоминая события. – Вон там в сарае они меня держали, изнасиловали и убили. Думали, что убили. Сорвали с моих ушей серёжки, сняли бусы, колечко, сумочку с деньгами… Я выбралась из сарая, он был открыт, и калитка тоже была не заперта. Я ползла, не знаю куда, очень долго, а очнулась уже в больнице.

Женщина говорила это тихим, взволнованным голосом, а часть милиционеров уже стучались в двери дома. Им открыла беременная женщина и очень удивилась.

– А братьев нет, они ещё на работе, у них дежурство.

Её отодвинули в сторону и спросили, где её муж. Это была Тамара, младшая сестра Мыльниковых, и она закричала во весь голос:

– Феденька, беги, спасайся, они за тобой пришли!

Женщина бросилась на милиционеров, размахивая кулаками, с ней началась истерика. В дальнем конце дома раздался звон разбитого окна. Преступника схватили оставшиеся снаружи.

В доме находились старики Пряхины, злобные и немощные, они только и могли, что шипеть и плеваться. Ещё на шум вышла заспанная взъерошенная девица. Тихон сразу опознал её, хоть видел во второй раз. Это была Бородина. Второй свидетельницы на суде, Александры Званцевой, в этом доме не было. Зато в подвале были обнаружены два худых бледных парня, прикованных цепями к железной кровати. Увидев милиционеров, они разрыдались, не веря, что выберутся на волю. Оказалось, что это рабы, которые уже пять лет работали на этих людей. Ребята были тощие, немытые, небритые и одеты в какую-то рвань. Когда Бородину вели в наручниках к машине, она очень возмущалась, кричала, что у неё муж тоже милиционер, но все очень пожалеют, когда узнают, кто её мать. Её мать, мол, знакома с самим Сталиным, и всех их расстреляют или сгноят в тюрьме! Не обращая внимания на вопли, её усадили рядом с Пряхиным. Он мрачно смотрел на Бородину, слушал её вопли и негромко сказал:

– Заткнись, сука!

Лидка обиженно замолчала и отвернулась от мужика.

В доме начался обыск. Бывшие рабы охотно показывали и рассказывали, где кто закопан, что где спрятано – одним словом, давали показания. Они узнали женщину, которую братья привели в последний раз и, ограбив, как делали раньше, убили. Их послали копать яму, чтобы зарыть труп. Парни зашли в сарай и увидели, что жертва ещё жива и может двигаться. Они быстро завернули в брезент какой-то деревянный брусок и потащили хоронить его. Афоня ничего не заподозрил. Парни всё ночь просидели в страхе разоблачения. Их хитрость не обнаружилась, женщине удалось выбраться и убежать. Ребята показали, где закопали брусок.

Следователей удивляло то, что человеческие кости и останки были везде, по всему огороду. Оказалось, что в огороженном загоне, где когда-то держали свиней, кости лежали слоями. Несмотря на то, что земля была мерзлой, они прекрасно ориентировались. Снег с территории очищался тщательно.

Молодой милиционер с ужасом смотрел на старый могильник и пробормотал:

– Они что, свиней человечиной кормили?

– Выходит, что так.

Огромный сундук наполовину был заполнен награбленным добром. Здесь было множество золотых и серебряных украшений, наручных часов, вазы, посуда и много еще чего. В рядом стоящих сундуках обнаружились одежда, обувь, меха, шубы, дамские сумочки, перчатки, ремешки… Сколько несчастных, попав за этот забор, расстались не только со своим добром, но и с самой жизнью! Нашлось и несколько паспортов, военных билетов, разных справок – словом, личных документов, по которым можно было установить часть жертв.