И все-таки вернуться домой было здорово. Воспоминания одолевали блудную дочь, нашептывали о чем-то давно забытом, эхом отражались от обитых деревом стен, перенося в детство. Для Сиены Хэнкок-Парк воплощал собой Дьюка, любимого деда, обожанием которого были пропитаны ее детские годы. Казалось, старый дом, перевидавший поколения жильцов, и сам жил своей жизнью. Покинутый и опустевший, он скучал по своим хозяевам. Он все еще помнил о счастливых и трагических моментах их жизни, о предательствах и разочарованиях, о детском смехе и взаимной ненависти взрослых.

Конечно, со смерти Дьюка здесь многое изменилась. Минни сменила часть обстановки и отделки, избавившись от кричащей, вульгарной роскоши, которую так любил ее муж.

Оглядываясь вокруг, Сиена не могла отделаться от ощущения, что она наконец повзрослела. Только теперь она осознала, как много лет прошло со смерти деда.

Заметив растерянность дочери, Клэр уложила ее в постель и принесла чашку горячего шоколада, в котором растворила таблетку снотворного. Сиена все еще была слаба, а поездка выдалась нервной.

— Мы поговорим обо всем утром, — пообещала Клэр, целуя дочь в лоб.


На другой день Сиена проснулась и поняла, что за ночь совершенно не отдохнула. Она даже не встала с постели, и Клэр разрывалась между желанием остаться с дочерью и настойчивой потребностью навестить больного мужа.

— Ты уверена, что тебе не будет одиноко? — обеспокоенно спрашивала она у Сиены уже в четвертый раз. — Вчера вечером я говорила с доктором Дэвисом, он обещал заехать в десять. — Дэвис был семейным доктором Макмаонов, сколько Сиена себя помнила. — Он осмотрит твое лицо и направит к офтальмологу. Надо попросить, чтобы прописал тебе болеутоляющее, но слабее тех средств, которыми тебя пичкали в Нантукете. Я приеду, как только освобожусь.

— Не волнуйся, мам. — Сиена слабо улыбнулась. Она чувствовала себя усталой. Видимо, сказывались последствия перенесенных мучений. — Со мной все будет в порядке. Сосредоточься на отце.


Пит выглядел ужасно.

— Он… ужасно выглядит, — озвучила свою мысль Клэр, обращаясь к врачу. — Вы говорите, его состояние стабильно?

Пит лежал на кровати с закрытыми глазами. На лице землистого оттенка лежали тени. Рядом с кроватью стояли многочисленные приборы, от руки тянулась капельница, из-под простыни торчали провода. Казалось, это был не живой человек, а начиненная физраствором пластиковая кукла.

Врач мягко пояснил: термин «стабильное состояние» означает, что повторного приступа никто не ждет, а сердце работает в обычном ритме. Однако по большей части виной тому бывают медикаменты, а не организм больного.

Никто не мог предсказать, выйдет ли Пит из комы. Прогнозировать, что он пойдет на поправку, врач не решился. Пит мог прийти в себя в любой момент, но с той же вероятностью все могло окончиться летальным исходом. Медики ожидали каких-либо сдвигов в состоянии больного, и это с равной вероятностью могли быть сдвиги в лучшую или худшую сторону.

Целую неделю Клэр навещала мужа. Ей хотелось взять с собой Сиену, но доктор Дэвис попросил ее не торопить события.

— Дайте ей время, — советовал он. — Девочка поправляется, но ей нужно набраться сил.


Через десять дней после возвращения в Хэнкок-Парк Сиена достаточно окрепла, чтобы без посторонней помощи спуститься по ступеням к завтраку. Выглядела она по-прежнему плохо, хотя и утверждала, что спит как младенец.

Когда Сиене навстречу вылетел гиперактивный Зулу, любимчик Клэр, девушка впервые за несколько недель улыбнулась. Пес впрыгнул ей на колени и, виляя хвостом, принялся облизывать лицо.

— Приятно сознавать, что Зулу рад моему возвращению, — засмеялась Сиена. — Интересно, он меня помнит или дружелюбен со всеми?

Клэр крутилась вокруг стола, выставляя тосты, кофейник и ветчину, хлопоча вокруг Сиены, словно наседка. На ней было старое линялое платье, делавшее ее очень домашней и придававшее всему происходящему уют.

— Так странно, что я дома, — задумчиво сказала Сиена. — Родная кухня, раньше она казалась мне просто огромной. Господи, дедушка умер прямо на этом столе, ужас какой! — Она с нежностью погладила ладонями столешницу.

Каким бы плохим отцом и мужем ни был Дьюк, для нее он навсегда останется обожаемым дедом. Его смерть стала для нее знаковым событием, подведшим черту под счастливым детством и положившим начало долгой дороге во взрослую жизнь, полную разочарований и потерь. По иронии судьбы, дорога эта привела Сиену обратно в Хэнкок-Парк, туда же, где все начиналось, за тот же самый стол, словно жизнь сделала своеобразный круг.

— Я понимаю твои чувства, милая. — Клэр поставила перед дочерью фарфоровую чашечку для кофе. — За этим столом было много всякого, и счастливые моменты тоже случались. — Сиена ничего не ответила, и Клэр после паузы продолжала: — Думаю, твой дед был бы рад, что ты вернулась домой.

Сиена рассеянно улыбнулась, потрепав Зулу по спине, и взяла хрустящий тост с арахисовым маслом. Сама себе удивляясь, она вдруг начала говорить о Рэндалле, рассказывать о жизни с ним и его все возраставшем желании контролировать каждый ее шаг. Она впервые высказалась вслух обо всем том, что настораживало ее в поведении Стайна, но настораживало недостаточно, коль привело к трагической развязке.

Клэр слушала молча, не перебивая. Она не осуждала доверчивость дочери и не давала советов на будущее, предоставляя ей самой сделать выбор. Как бы ни поступила Сиена, она собиралась быть на ее стороне. Решит ли Сиена заявить в полицию или предпочтет предать прошлое забвению — выбор принадлежал только ей, и никому другому.

— Я рада, что судьба снова свела нас вместе, — сказала Клэр, когда с признаниями было покончено. — Ты дома, мой ангел, а это самое главное.

— Я тоже рада этому, мама. — Сиена улыбнулась, тотчас позабыв о Рэндалл е.

— У меня предложение. — Клэр встала и принялась убирать посуду. — Как насчет того, чтобы съездить в больницу вместе?

— О, я даже не знаю. — Сиена нервно покусала губы. — Мне не по душе эта идея.

— Почему? — мягко спросила Клэр. — Разве ты не хочешь повидать отца?

Девушка молчала. Она не была уверена в своих чувствах и страшилась встречи с Питом. Ей казалось, что стоит увидеть его, как вернутся прежние страхи, и она снова превратится с маленькую девочку, брошенную родителями. Но она также видела, с какой надеждой взирает на нее мать. Клэр будет рядом и окажет поддержку.

«О чем я думаю? — спросила себя Сиена. — Разве не нелепо предаваться обидам на прошлое, когда человек находится в коме и может никогда больше не открыть глаз?»

Сиену раздирали противоречия.

— А если меня заметят журналисты? — выдавила она, мысленно проклиная свой испуганный тон. — Да они набросятся на меня, словно коршуны!

— Не набросятся. — Клэр усмехнулась. — Разве тебя узнали в аэропорту? А в самолете? Мы пролетели полстраны, и ни один человек не заинтересовался твоей персоной. Да и что случится страшного, если тебя узнают? С каких это пор считается преступлением визит в больницу к родному отцу, который… — Ее голос прервался. — Который серьезно болен.

Эта заминка, выдавшая волнение Клэр, наверное, и решила дело.

— Ты сегодня говорила с врачом? Он не приходил в сознание?

Клэр медленно покачала головой. За последние дни в ее волосах стало куда больше серебряных нитей, хотя она и не выдавала своей боли. Сиена смотрела на мать с сочувствием.

— Он по-прежнему в коме, детка. Никаких сдвигов.

— Ладно, едем, — твердо сказала Сиена, хотя внутри так и тряслась от ужаса. Однако пришло время вернуть матери долг. — Едем скорее.


Кеннет Самс чуть не умер от восторга, когда узнал, чью именно палату ему предстоит обслуживать. Впавший в кому после сердечного приступа Пит Макмаон был знаменитостью первой величины, и Кен даже утку выносил за ним с трепетом. Остальной персонал больницы изводился от ревности.

— Наверняка старика будут навещать толпы звезд! — говорила с придыханием одна из сестер. — Например, его сводный брат, Хантер. Господи, какой же он красавчик! Небось заявится в первые же сутки!

Однако прошло уже больше недели, а в палату Питера Макмаона не явилась ни одна знаменитость.

Ни одна!

Чудовищная несправедливость!

Больного навещала лишь его жена, приятная, хотя и несколько выцветшая леди, да пару раз приезжала толстуха, сестра Макмаона. Странно, думал Кеннет. Человек практически правит Голливудом последние лет пятнадцать, а его никто не хочет навестить. Похоже, у парня вообще нет друзей!

В это утро Кеннет в очередной раз заглянул в палату продюсера, проверил его состояние, считал показания приборов — никаких изменений — и уже направлялся в комнату для персонала, чтобы выпить дешевого кофе из автомата, когда приехала миссис Макмаон. На этот раз она была не одна.

Единственное, что можно было сказать о ее спутнице, — это то, что она была довольно высока и двигалась женственно. Однако на ее носу сидели огромные черные очки, а шея и нижняя половина лица скрывались под шелковым шарфом.

Типичный наряд звезды, которая не желает быть узнанной, подумал Кеннет с восторгом.

— Добрый день, миссис Макмаон. — Он бросился навстречу женщинам и тут обратил внимание на то, что щеку незнакомки пересекает свежий рубец, а скулы выглядят асимметрично. — Ваш муж по-прежнему спит. Вы сегодня не одна. Это ваша подруга? Или, может, родственница? — выпалил любопытный медбрат.

— Занимайтесь своим делом, молодой человек, — довольно резко ответила Сиена. Она безумно боялась, что ее узнают. — И что значит «спит»? Действительно спит или без сознания?

Кеннет опешил. Он точно узнал голос девушки, хотя красоты, что сияла со страниц журналов, в этой Сиене не было и в помине. Впрочем, глупо верить глянцу, компьютерная обработка фотографий может превратить в красавицу даже законченную жабу.