Сандра Кэнфилд - Любимая

– Хочешь, я провожу ее?

– Не надо. Я дала ей сильный оберег.

Мужчина усмехнулся, демонстрируя превосходные, белые и ровные, как жемчуг, зубы:

– Только не уверяй меня, что ты вдруг сама поверила в эту мишуру, которой приторговываешь!

Мари Камбре пожала плечами:

– Лучше верить хоть во что-то, чем ничему не доверять.

Улыбка исчезла с лица мужчины, и он протянул руку к Мари, развязывая пояс на ее платье. Шелк соскользнул с коричневых плеч на пол.

Ранним солнечным утром во вторник Роуэн позвонил экономке. К сожалению, она ничего не знала о первоначальном владельце портрета. Ей было известно только то, что ее работодатель получил картину совершенно неожиданно. Не может ли она дать швейцарский номер доктора Белла? Собственное нахальство изумило Роуэна. Неужели он на самом деле собирается позвонить Дэвиду Беллу и узнать, откуда он получил портрет? Да. Он не только выяснил телефон Белла, но и позвонил ему. Через десять минут Роуэн повесил трубку, выслушав неправдоподобную историю и установив имя…

Если верить Дэвиду Беллу, который вовсе не ждал звонка от своего временного жильца, бесед с вышеупомянутым жильцом на столь оригинальную тему, портрет принесла ему некая таинственная женщина. Она же сообщила, что на полотне изображена Энджелина д'Арси Ламартин, некогда жившая в этом доме. Кроме того, странная женщина сказала, что она просит его принять портрет и повесить его над камином в гостиной, там, где он некогда находился. Потребовалось совсем немного, чтобы удостоверить подлинность картины, и Дэвид Белл, заинтересованный в том, чтобы восстановить обстановку в доме как можно точнее, с радостью повесил портрет именно там, где его просили. Он пытался заплатить за картину, но молодая женщина категорически отказалась от денег и исчезла, когда он отлучился, чтобы переговорить по телефону.

Назвала ли странная посетительница свое имя?

Честно говоря, да.

Узнав имя благотворительницы, Роуэн обшарил особняк Ламартин в поисках телефонного справочника. Он понимал, что лихорадочное возбуждение, овладевшее им в процессе поисков, никак нельзя считать нормальным. Обычно люди, которым понадобился телефонный справочник, ведут себя спокойнее. И не впадают в бессмысленную эйфорию, отыскав его. Чуть не выдирая страницы в спешке, Роуэн раскрыл нужный ему раздел и быстро пробежал глазами указанные там имена.

Нету.

Этого имени там не оказалось. Как, впрочем, и любого, хоть отдаленно напоминающего его.

«Черт побери!»- думал Роуэн, с трудом удерживаясь, чтобы не швырнуть книгу через всю комнату. Упав в кресло в гостиной, он запустил пальцы в собственную шевелюру и уставился на портрет. Что, скажите на милость, ему теперь делать?

***

«Что мне теперь делать?» - думала Энджелина, глядя на роскошный цветок магнолии, словно дразнивший ее с высокой ветки, до которой ей никак не удавалось дотянуться. Если бы он не был столь красив, она оставила бы его в покое, но бархатистые кремовые лепестки казались просто превосходными, и ей хотелось послать цветок в подарок Хлое. Бедной девочке опять не удалось поспать, как следует этой ночью, и Энджелина жаждала порадовать сестру чем-нибудь необыкновенным и хоть на секунду отвлечь ее от тяжких мыслей. Конечно, она опоздает на мессу, но это пустяки. Необходимо достать сестре эту магнолию!

Оглядев двор, она заметила фигурную кованую скамейку неподалеку от фонтанчика с ужасной горгульей. Может, если встать на нее, удастся дотянуться до цветка? Но и здесь возникла проблема. Должно быть, эта скамейка весила целую тонну, ибо Энджелине удалось сдвинуть ее немногим больше, чем на дюйм. Неожиданно появилась Люки, и Энджелина сочла ее приход ответом на свои молитвы.

– Слава Богу, - произнесла она. - Не поможешь ли ты мне передвинуть эту скамью?

– Да, мэм,- Люки взялась за один конец длинной скамейки, в то время как Энджелина схватилась за второй. Совместными усилиями им удалось сдвинуть скамейку еще на дюйм. И еще. Через несколько секунд они остановились в изнеможении. На лбах обеих женщин выступил пот.

– Куда мы ее тащим? - спросила, задыхаясь, Люки.

– Под дерево, - ответила запыхавшаяся Энджелина, вытирая рукой лоб.- Я хочу сорвать вон тот цветок.

Услышав это, Люки взглянула на магнолию. Без лишних слов девушка села на скамью и принялась расшнуровывать свои черные кожаные ботинки. Затем, к полному изумлению Энджелины, она стянула чулки.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь достать вам этот цветок, - ответила Люки и, встав, подошла к дереву. Найдя знакомые упоры для ног, она подтянулась и вскарабкалась на дерево, взметнув нижнюю юбку и показав панталоны несколько больше, нежели позволяли приличия. Через секунду Люки уже сидела на ветке неподалеку от вожделенного бутона.

Неожиданно Энджелина не смогла удержаться от смеха. А ведь раньше ей казалось, что она давно забыла, как это бывает, как губы помимо воли растягиваются в улыбке…

– Ты лазишь, словно обезьянка! Люки тоже расхохоталась, но немедленно покраснела и постаралась спрятать глаза, пока хозяйка не успела досконально выяснить, насколько далеко простираются ее таланты. Стебель оказался толстым, и сорвать цветок было не так уж легко, но Люки, наконец, справилась с этой задачей и осторожно бросила добычу вниз, где Энджелина поймала ее с не меньшей аккуратностью. Магнолия оказалась такой же великолепной, как она и ожидала. Глядя, как юная служанка без труда спускается с дерева, Энджелина снова не смогла сдержать улыбку.

– Вы должны почаще улыбаться, мэм,- заявила Люки, снова оказавшись на твердой земле.- Тогда вы столь же прелестны, как эта магнолия.

Странно, но это замечание отрезвило Энджелину. Она вдруг осознала, что в ее жизни до боли мало поводов для улыбок и смеха. А Люки неожиданно вспомнила о давящей мрачности этого дома… и о том, что ее высказывание может показаться неуместным. Опустив глаза, она подобрала свои чулки и ботинки, и, направляясь к двери, ведущей из внутреннего дворика в гостиную, пообещала:

– Я прослежу, чтобы для мисс Хлои приготовили завтрак.

– Люки?

Служанка нерешительно обернулась:

– Да, мэм? - вопросительно произнесла она, не дождавшись продолжения фразы.

Энджелина долго боролась с замешательством, прежде чем произнесла:

– Если со мной что-нибудь случится…

– С вами ничего не случится, мэм,- торопливо перебила Люки.

– Разумеется, нет, но предположим, что все-таки… Сможешь ли ты… Я хотела сказать, могу ли я надеяться на то, что ты останешься с Хлоей? Могу ли я в случае чего рассчитывать?…- здесь она снова замялась, зная, как трудно будет произнести следующие слова: - рассчитывать, что ты заберешь ее из этого дома?

Неожиданно Люки показалась ей гораздо старше своих лет.

– Да, мэм. Бог свидетель. Энджелина улыбнулась.

– Спасибо. Ты настоящий друг. Люки кивнула, смутившись, хотя ей и был приятен этот комплимент. Она снова направилась к двери.

– И еще,- остановила ее Энджелина. Люки взглянула на нее. Хозяйка кивнула в сторону вымощенного оранжевыми и черными плитками пола:

– Под выщербленной плиткой спрятаны деньги. Их немного, но… вдруг тебе понадобится…- Энджелина не стала говорить о дневнике, который также лежал в этом тайнике. Когда ее не станет, он сможет объяснить то, что она не осмеливается…

Люки снова кивнула:

– Да, мэм, - повторила она и направилась к двери, но, не пройдя и нескольких шагов, остановилась. Она открыла, было, рот, намереваясь что-то сказать, затем, смутившись, проговорила:

– Оставьте цветок на столе в гостиной. Я положу его на поднос для мисс Хлои.

Энджелина поняла, что Люки сказала не то, что хотела первоначально, и обрадовалась этому. Кое-что лучше не произносить вовсе. По правде говоря, об этих вещах страшно говорить.

***

Роуэн все еще сидел в кресле, уставившись на портрет и раздумывая о том, как ему найти женщину, вернувшую картину, когда дверь, ведущая во двор, неожиданно распахнулась. Мгновенно комната переместилась во времени. Сменилась обстановка, и Роуэн вдруг обнаружил себя сидящим на диване. У него не было времени обдумать это, отреагировать на столь неожиданные изменения, ибо он сразу увидел женщину, вошедшую в гостиную. Энджелина.

На этот раз она нисколько не казалась прозрачной, ее не сопровождали струйки тумана. Сейчас она была столь же реальной, отчетливой, как и любой из когда-либо виденных им людей. Прежде чем он успел усомниться в своем зрении, женщина прошла мимо него буквально в нескольких дюймах, явно показывая, что нисколько не подозревает о его присутствии.

Странно, но он не просто увидел ее, но и почувствовал, как ее юбка задела его ногу. Более того, он ощутил ее присутствие. Оно буквально затопило сердце Роуэна, залив его теплыми солнечными лучами. Ее близость с особенной остротой заставила его почувствовать себя живым. Он жаждал протянуть руку и коснуться этой женщины, но что-то остановило его. Что, если дотронувшись, он обнаружит, что она нереальна, что это - просто сон. или, того хуже, галлюцинация? А вдруг она просто исчезнет?

Так что он просто смотрел на нее, стараясь запомнить каждую деталь ее облика, то, как ниспадают на плечи ее локоны, выбиваясь из высокой прически, как по-лебединому нежен изгиб ее шеи, как она, грациозно склонившись, положила магнолию на маленький столик возле кресла. Роуэн почувствовал сильный, кружащий голову запах и подивился тому, сколь благоговейно эта женщина обращается с цветком. Может, эта магнолия как-то по-особому дорога ей?

Держа в руке газету, Энджелина направилась в сторону Роуэна, и все мысли о магнолии разом улетучились из его головы. Ее безупречная красота, нежная кожа цвета слоновой кости, так ярко контрастирующая с волосами цвета черного дерева и угольно-черными глазами, покорили его, не оставляя места для других мыслей. Ее взгляд не останавливался на нем, для нее Роуэна не существовало, и на секунду ему подумалось, что, если она не видит его, то, возможно, его и в самом деле нет. А может, он все-таки существует, и неважно, видит ли его она? Роуэн был готов пожертвовать чем угодно, лишь бы взгляд этих глаз задержался на нем. Но он не мог этого сделать. Ничто не могло помочь…