– У нас был договор, – произнес он глухим голосом. – Он согласился продать мне.

– У нас свободная страна, – пожал плечами Коул. – Человек имеет право менять решение.

Он вспомнил, с какой радостью встретил его Уэллс, когда он въехал во двор.

«Никогда не хотел продавать ранчо Маккрею, но он разогнал других покупателей, – объяснил Уэллс, покачав головой. – У одного парня, который проявил интерес, он сжег конюшню. Грязная свинья. – Он пожал плечами. – Мне нужно переехать на Восток, чтобы подлечиться. Говорят, лучшие доктора в Нью-Йорке и Филадельфии. Вряд ли я вернусь».

Коул спокойно сообщил ему, что не может дать ту же цену, что Маккрей.

«Да меня это не волнует, мальчик мой. Я предпочту продать его тебе, а не кому-то другому. У тебя прав на эту землю больше, чем у других. Мне всегда было здесь не по себе – я же помню, каким образом получил ранчо от твоего отца. Я согласен на то, что ты предлагаешь, мне этого достаточно. Маккрей, наверное, очень расстроится, когда узнает, а? Я не завидую тому, кто сообщит ему об этом».

Уэллс усмехнулся, похлопал Коула по плечу и уехал в тот же день.

Наверное, сейчас Уэллс на полпути к Филадельфии, прикинул Коул. А Маккрей здесь, взбешенный до предела. Есть лишь два варианта окончания этой встречи: либо Маккрей испугается и уберется не только из «Огненной горы», но и из Платтсвилла, оставив в покое братьев Монтгомери и Джози, либо…

Либо здесь сегодня будет много трупов.

Люциус Дейн подстегнул лошадь. На его лице, блестевшем от пота, явственно читалось беспокойство.

– Роудон, какого черта ты ввязался в это? Я слышал о тебе – ты нигде не задерживаешься даже для того, чтобы вычистить сапоги. Почему ты решил купить ранчо?

– Кажется, Дейн, мне следовало пристрелить тебя тогда, когда тебя заперли в твоей же собственной камере. Не понимаю, почему я этого не сделал.

– Сколько? – прохрипел Маккрей. – Я куплю у тебя ранчо. Здесь и сейчас. Назови цену.

– «Огненная гора» не продается.

Лицо Маккрея исказила гримаса.

– Все продается! Назови цену, я сказал!

Коул не скрывал презрения:

– Выслушай меня внимательно, Маккрей, потому что я не буду повторять свое предложение. Я готов отпустить тебя и этих шелудивых подонков, если ты навсегда уберешься из Аризоны.

– Ты готов… – Маккрей сплюнул. – Да эти люди пристрелят тебя в одно мгновение, Роудон, пусть даже ты и славишься своей быстротой. Тебе нас всех не перестрелять!

Едва он произнес последнее слово, раздался выстрел, и с головы Маккрея слетела шляпа. Из дома раздался голос Уэйда Монтгомери:

– Он не один, Маккрей! Мы прикончим всех вас, если ты не поклянешься, что уберешься из Аризоны.

– Монтгомери!

– А ты прав! – крикнул Томми и в подтверждение своих слов выстрелил в воздух.

Маккреем овладела такая ярость, что он напрочь забыл об осторожности и рассудительности. Внутренний голос подсказывал ему пойти на попятную, отступить, потянуть время, чтобы послать человека за подмогой к Брину. Объединив силы, они бы в два счета вышвырнули этих мерзавцев с ранчо. Но ему до смерти надоело полагаться на Брина, к тому же братья Монтгомери и этот проклятый охотник довели его до белого каления. Он чувствовал, как напряжены сопровождавшие его люди, и знал, что все они – за исключением, наверное, Дейна – не трусы. Они последуют за ним, зная, что за победу получат щедрое вознаграждение. Они будут драться как черти, так как им известно, что в противном случае им грозит смерть. Надо только отдать команду.

Еще один взгляд на Коула Роудона – и Маккрея будто подстегнули. Он вышвырнет прочь этих ублюдков – и будь проклят Джон Брин!

– Прикончим их, ребята! – проревел он и дал лошади мощного шенкеля.

В следующую секунду он выстрелил в Коула Роудона. Коул прыгнул вперед, покатился по земле и выстрелил в ответ. Обе пули убили двоих из людей Маккрея, сам же Маккрей уцелел только чудом: пуля прошла в дюйме от его головы.

Началось что-то невообразимое. Выстрелы звучали и из дома, и из-за скал. Запаниковав, люди Маккрея метались по двору в поисках укрытия и беспорядочно палили по дверям и окнам. Однако их ряды быстро редели: каждый выстрел уносил одну жизнь. Охваченные ужасом лошади испуганно ржали, грохот выстрелов смешался с криками и стонами.

Серое Перо убил человека, пытавшегося забраться в дом через окно столовой.

Томми увидел, что Люциус Дейн бежит к сараю, и погнался за ним.

А Коул с «кольтами» в обеих руках пробирался к дому.

Неожиданно трое из людей Маккрея бросились к холму, высившемуся над ранчо. Вдруг под их ногами разверзлась земля. Янси торжествующе взмахнул рукой: его динамитная шашка сработала на славу.

Сколько же осталось в живых? Коул спрятался под окном в гостиной, рядом с Уэйдом, и осмотрел двор. Везде только трупы. Маккрея нигде не видно. Вокруг воцарилась неестественная тишина.

Томми, двигаясь абсолютно бесшумно, обогнул сарай и прислушался. Тихий шорох. Это Дейн. Выпрыгнув из-за угла, он увидел шерифа и выстрелил. Дейн тоже выстрелил, но его пуля ушла в землю, а пуля Томми попала в цель, прострелив сердце шерифа. Не издав ни звука, Дейн рухнул лицом вниз.

В этот момент на Томми с обеих сторон набросились Маккрей и Нож, выстрелив почти одновременно. Томми припал к земле и застонал от боли. Из его плеча фонтаном била кровь. Перекатившись, он снова выстрелил. Однако еще до того, как затих грохот выстрела, он понял, что опоздал. Маккрей и Джексон были мертвы. В десяти футах от них стояли Коул Роудон и Уэйд.

– Я бы прикончил их! Мне не нужна была помощь. Да что теперь говорить. Уэйд, взгляни, что этот ублюдок сделал с моей рубашкой. – Его красивое лицо покрывала мертвенная бледность.

Когда подсчитали потери противника, выяснилось, что один из людей Маккрея сбежал. Трупы остальных семи лежали под ярким полуденным солнцем. Серое Перо тоже был ранен, в грудь. Янси, повидавший немало подобных ран за время войны, заявил, что индеец выживет.

– И этот озорник тоже, – добавил он, шлепнув Томми по здоровой руке. – Но все же нужно поскорее посадить их в фургон и отправить к доку в Платтсвилл.

Во второй фургон они сложили тела убитых – Коул не хотел, чтобы Маккрей и его люди оставались на его земле.

Решили, что одним фургоном будет править Уэйд, а другим – Янси.

– Теперь, когда с Маккреем и этим слизняком Дейном покончено, жизнь в Платтсвилле должна вернуться в нормальное русло, – задумчиво проговорил он, рукавом стирая пот со лба. – Вряд ли кто-нибудь осудит нас за то, что мы разделались с ними.

– Э, нет, Монтгомери, ты и твой братец станете героями, – заверил его Коул.

Это было правдой. Убийство Маккрея освобождало горожан от тирании безжалостного и не чурающегося грязных методов дельца. Несмотря на то что братья Монтгомери находятся в розыске, жители Платтсвилла, выбравшись из-под пяты Маккрея, встретят их с распростертыми объятиями, возможно, даже устроят танцы в их честь.

– Это значит, что Джози сможет вернуться домой, – заметил Уэйд, протянув Томми и Серому Перу их фляжки с водой.

На лице Томми появилось задумчивое выражение.

– В таком случае у меня может возникнуть желание немного задержаться в этих местах. – Он сделал большой глоток и устремил взгляд на Коула, который спокойно стоял рядом с фургоном Янси. – Ты очень хладнокровный тип, Роудон. Но у нас с тобой остались кое-какие счеты.

– Ты о чем, Монтгомери?

– Ты заставил мою сестру плакать.

И Коул, и Уэйд изумленно уставились на него. Такое можно было ожидать от кого угодно, но не от бесшабашного и добродушного Томми.

– Ты думал, я не заметил? – обратился Томми к Уэйду, поудобнее устраиваясь на сене. – Но я вижу больше, чем тебе кажется. И я знаю, что слезы Джулианы на совести Роудона! Черт, всем же ясно, что она влюблена в него.

Коул прищурился.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Как раз наоборот, – возразил Уэйд. – Послушай, Роудон, каковы твои намерения в отношении нашей сестры?

Коул не верил своим ушам. Эти двое ополчились против него и требуют, чтобы он рассказал о своих чувствах к Джулиане! Он никогда ни перед кем не отчитывался, а эти два оболтуса, такие же упрямые и наглые, как их сестрица, вознамерились заставить его отвечать и обливаться потом от волнения!

Забавно, его это возмутило не столь сильно, как он думал.

– Если бы у вас, ребята, была хоть капля ума на двоих, вы бы сразу поняли, что из меня выйдет ужасный муж, – спокойно сказал он. – Я не подхожу для семейной жизни…

– Проклятие, подойдешь, если женишься на Джулиане! Мы об этом позаботимся, – вспылил Томми.

Коул рассмеялся. Задиристый парень. Не трус. И нахальный. Он вспомнил, как Джулиана украла лошадь. И его «кольт». И потребовала, чтобы он не стрелял в медведя.

Внезапно в его душе что-то произошло. А почему бы нет? Почему, черт побери, нет? Маккрей мертв. Непосредственной опасности нет. Замужество защитит Джулиану от Джона Брина. Брину придется отступить, когда он – уже в качестве мужа Джулианы – приедет в Колорадо. Возможно, дело закончится перестрелкой. Однако когда она станет женой Коула, ни один охотник не осмелится даже на милю приблизиться к ней.

Став его женой, Джулиана будет в безопасности. Но будет ли она счастлива? В его ли силах вести спокойный, оседлый образ жизни, отказаться от одиночества и терпеливо строить счастье с женщиной и, возможно, растить детей?

Не просто с женщиной, напомнил он себе, а с Джулианой.

– Может, ты предпочел бы, чтобы она вышла за Киди? Он ни за что не упустит такую возможность, поверь мне.

От этих слов в душе Коула поднялась такая буря гнева, что у него на секунду перехватило дыхание. Картина, нарисованная Монтгомери – Джулиана живет с Киди, целует его, готовит ему, спит с ним, – подействовала на него, как ушат холодной воды. Он неожиданно понял, что не допустит, чтобы Джулиана вышла замуж за другого. Он вообще не отпустит ее от себя. Он согласен на любую жизнь с ней. Даже сегодня, отражая натиск Маккрея, он думал о том, чем она занимается, во что одета, какие мысли мучают ее. Она нужна ему так же, как земле нужен дождь, как растениям – солнце. Она должна быть всегда рядом, и ночью, и днем. И Джулиана, сказал себе Коул, внезапно преисполнившись радостной решимости, которая смела остатки сомнений, тревоживших его последние дни, и она нуждается в нем. У нее была возможность убежать, а она вернулась к нему и просила о любви. Молила.